Эдита Груберова:
Пение – выражение сути моей души

В Санкт-Петербурге перед финалом конкурса с Эдитой Груберовой (ЭГ) встретилась Мария Бабалова (МБ).

МБ Госпожа Груберова, скажите, какое впечатление произвел на вас конкурс?

ЭГ Этот конкурс, конечно, очень масштабный и серьезный. Я очень рада, что мне удается слушать так много произведений Чайковского. До этого момента я не была так подробно знакома с его произведениями. Я исполняла очень немного его романсов, чаще всего «Колыбельную», также пела некоторые романсы Римского-Корсакова и Рахманинова. И здорово, что сейчас я получила возможность познакомиться с творчеством русских композиторов намного ближе.

МБ А что бы вы могли сказать об уровне конкурсантов?

ЭГ Было немало интересных голосов, особенно мужских. Но, на мой взгляд, сегодня молодые певцы, судя по их программам, подготовленным для конкурса и не только, слишком лапидарно относятся к своему таланту. Они торопятся, чрезмерно увлечены исполнением шлягеров, которые им еще не по голосу и мастерству, и мерцающей впереди славой, а не кропотливой, вдумчивой работой над своим инструментом.

МБ По-вашему, как развивается оперное искусство – эволюционирует или деградирует?

ЭГ Думаю, если говорить о певцах, то сейчас они стремятся слишком быстро сделать карьеру. Я бы сказала, что они строят дом с крыши. Им не хватает каркаса и фундамента. Современные театры дают артистам большие роли в самом начале карьеры, а через пару лет о них, уже потерявших свой молодой и, казалось, перспективный голос, просто забывают, также быстро заменяя их другими начинающими певцами. Складывается впечатление, что оперные театры стали теперь работать, как сети фастфуда, не задумываясь о последствиях ни для молодых певцов, ни для оперного искусства в целом. И это очень грустно, потому что, я считаю, подобный подход не идет опере на пользу.

МБ А как вам удалось сделать такую феноменальную и по качеству и протяженности карьеру?

ЭГ Секрет очень прост – это усиленная работа, дисциплина, прилежность и, конечно, владение правильной техникой, гигиена голоса, то есть умение отказываться от партий, не подходящих для твоего голоса. Это практически ежедневная работа: минимум раз в три дня необходимо заниматься – делать вокальные упражнения и петь в голос свой репертуар, если у тебя не было публичных выступлений.

МБ Не поторопились ли вы, объявив в этом году о завершении своей оперной карьеры?

ЭГ Мне уже 72, поэтому думаю, что нет.

МБ А если не смотреть в паспорт?

ЭГ То я еще даю концерты. На осень у меня запланирован большой тур по городам Китая. Потому что китайцы открыли меня только сейчас. Японцы, например, сделали это на 40 лет раньше. Первый раз я приехала в Японию в 1980 году и исполняла Цербинетту и Констанцию, мне тогда было всего 39. А вот китайцы сильно подзадержались, в России же пока еще меня ни разу не слышали «живьем».

МБ Возможно ли сделать остановку в России по пути из Китая?

ЭГ Почему нет?! Я с удовольствием бы приехала, но до сих пор меня никто не приглашал. Я даже не знаю, почему так получилось. Пару раз вроде бы затевались какие-то переговоры на эту тему, но они так ничем и не закончились.

МБ В нашем разговоре то и дело отдельные слова вы произносите по-русски. Вы хорошо знаете русский язык?

ЭГ В школе, в Братиславе, до четвертого класса я учила русский язык. Но сейчас, к сожалению, я почти все растеряла. Может быть, если бы я бывала в Советском Союзе и России, то не позабыла бы язык. У меня не было возможности практиковаться, так как на постановках я редко пересекалась с русскими певцами, а когда это происходило, то, в основном, мы говорили по-итальянски или по-английски.

МБ Почему среди многих театров мира вы чаще всего выбирали Вену, Мюнхен и Цюрих?

ЭГ В Вене я родилась как певица, и мои зрители выросли вместе со мной: сначала это были дети, теперь это люди, которым уже 50 лет и больше. Хотя в Вене первый раз я оказалась на прослушивании почти тайно: секретарь Словацкой филармонии однажды сказала мне, что мне стоит поехать в Вену. И она договорилась о моем прослушивании – я поехала. Все прошло удачно. Я дебютировала в Вене в партии Царицы ночи, но взлет моей карьеры тогда еще не произошел. После этого я еще шесть лет исполняла маленькие роли. Иногда было обидно, даже до слез, но я терпела, продолжала совершенствоваться. И уже с Цербинетты началась моя настоящая карьера. И потом в Цюрихе и в Мюнхене я, действительно, тоже очень часто выступала. Быть может, потому что для меня важны люди, их менталитет, перед кем я выхожу на сцену.

МБ Вам нравится выступать перед публикой, которая уже вас любит, а перед той, которую надо еще завоевать?

ЭГ «Чужая» публика – всегда колоссальный вызов, и, если получается ее завоевать, это приносит большое удовлетворение. Но в другом случае, когда, например, я 17 раз была в Японии и знала своих зрителей, а они знали меня, тогда возникало удивительное, трогательное чувство огромной семьи, которое позволяет ощущать себя более свободно.

МБ Каких героинь вы впускали в себя, растворялись в них, а каких – нет?

ЭГ Погружение было во всех героинь, я всегда исполняла интересные для меня роли, и только за редким исключением бывало наоборот. Мне очень нравилась Царица ночи, с которой я дебютировала в 20 лет и исполняла до 45. Затем я открыла для себя мир бельканто, где роль Лючии – мечта для каждой сопрано. Если говорить о трех королевах Тюдоров Доницетти, то самый любимый и важный для меня образ – Елизавета в «Марии Стюарт».

МБ Для вас интереснее на сцене любить или умирать?

ЭГ Я часто выбирала роли, где надо было умирать. Умирать на сцене замечательно! Перед смертью палитра эмоций героев всегда грандиозная – любовь, грусть, смятение, ревность, ярость, гнев. И все это на красивых высоких нотах и абсолютно искренне!

МБ Остались ли неисполненными какие-то партии, которые вам очень хотелось спеть?

ЭГ Нет, я больше не мечтаю ни о чем. Не исполненными мною остались лишь те прекрасные роли, которые категорически не подходят для моего голоса. Например, написанные Верди или Рихардом Штраусом. Все, что я могла у них спеть, я спела. Верди, к сожалению, убийственно действует на мой голос. Моя предельная роль в его операх – Виолетта в «Травиате». В отличие от Моцарта, который всегда был целителем моего голоса, созданным только для музыки бельканто. Поэтому я и исполняла, и продолжаю делать ставку на произведения Доницетти и Беллини.

Не понимаю тех певцов, кто ради искусственной попытки продлить свой вокальный век, силятся трансформировать свой голос из сопрано в меццо или из тенора в баритон. Я уверена, природу обмануть невозможно! И если бы в начале творческого пути у меня бы была возможность выбрать для себя голос, как судьбу, я выбрала бы именно свой – лирико-колоратурное сопрано, так как могу исполнять произведения, где доминирует красивая вокальная фраза, и не так много плотного оркестра, поэтому можно действительно работать на чистой технике. Это мне очень подходит, ибо можно не кричать, не исполнять нарочито громко, не давить, не тремолировать.

МБ Что вас в опере вдохновляет, а что разбивает вам сердце?

ЭГ Однажды кто-то сказал, что я слишком серьезно и строго ко всему отношусь в жизни. Но это правда. Я никогда не жила так, как обычные люди. Я очень большое значение всегда придавала жесткой, почти самоистязающей дисциплине и постоянной работе над собой. Так два раза в жизни я рисковала и полностью меняла свою вокальную технику. Но в итоге выиграла, открывая совсем новые качества своего голоса, хотя это и требовало от меня каторжной работы. Вообще мы, оперные певцы, очень одинокие, в личном плане несчастные люди. Нам сложно с кем-то дружить, даже за пределами круга музыкантов. И среди музыкантов я пробовала завести друзей, но у меня не получалось, не знаю почему. Может, оттого что когда коллеги не настолько продвигались в карьере и мастерстве, как я, даже если разница небольшая, то нам трудно сохранять искренность во взаимоотношениях и общий язык. Но тогда я решила оставить всякие попытки дружить с коллегами и сконцентрироваться исключительно на работе, творческом процессе. Но тут, наверное, надо признаться, что я единственный ребенок в семье и привыкла быть одна. И до сих пор мне тяжело собрать чемоданы и уезжать на гастроли.

МБ Ради чего вы идете на такие жертвы и лишения?

ЭГ Потому что пение – выражение сути моей души, это то единственное в жизни, что я умею делать хорошо. Я всегда пела, например, дома с моей мамой. Я унаследовала голос от нее. И в школе я всегда тянула руку, чтобы мне позволили что-нибудь спеть, и в классе, и на больших школьных праздниках. Мне всегда это очень нравилось, у меня не было проблем с выступлением на публике. Я убеждена, музыка исцеляет душу. Музыка – настоящее лекарство. Например, одна из моих слушательниц, страдающая тяжелым недугом, рассказывала мне, что мое пение помогает ей жить. Это очень важно для меня! Хотя дело тут не столько в личности певца, я думаю, сколько в природе голоса и музыке, что трогают сердца. И я безмерно благодарна Богу, что он подарил нам Беллини и Доницетти.