Петр Чайковский: <br>Всякий возраст имеет свою прелесть Тема номера

Петр Чайковский:
Всякий возраст имеет свою прелесть

Каков великий человек в повседневной жизни, его мотивация в творчестве, его вкусы и пристрастия – эти темы волнуют как исследователей, преследующих строго научный интерес, так и обывателей, смакующих подробности светской хроники. Мы попытались перечитать письма и дневники, чтобы составить свой портрет юбиляра этого года, Петра Ильича Чайковского. Хотя он и признавался, что «к кому бы и для чего бы я ни писал, я всегда забочусь о том, какое впечатление произведет письмо, и не только на корреспондента, а и на ­какого-­нибудь случайного читателя. Следовательно, я рисуюсь…»

Но тем не менее редакция позволила эксперимент в духе времени, и Евгения Кривицкая (ЕК) виртуально «поговорила» с Петром Ильичом Чайковским (ПЧ), как если бы он был одним из нас.

ЕК Позвольте поздравить вас с юбилеем и спросить: если бы вам предложили сесть в машину времени и начать все сначала, вы бы согласились?

ПЧ Я без всякой горечи принимаю поздравительные приветствия по поводу того, что год прибавился. Умирать я нисколько не желаю и даже хочу достигнуть глубокой старости, но не согласился бы, если бы мое согласие испрашивали сделаться молодым и снова целую жизнь переживать. Довольно и одной. Прошедшего конечно, жаль, и никто более меня не любит погружаться в воспоминания; никто живее меня не чувствует тщету и мимолетность жизни, и тем не менее ­все-таки не хочу молодости. Всякий возраст имеет свою прелесть и свои хорошие стороны, и дело не в том, чтобы вечно быть молодым, – а чтобы как можно меньше страдать физически и нравственно А еще что нужно, – это чтобы не было страха смерти. Вот в этом отношении не могу похвастать. Я не настолько проникнут религией, чтобы в смерти видеть с уверенностью начало новой жизни, и не философ, чтобы примириться с той пучиной небытия, в которую придется погрузиться. Никому так не завидую, как людям вполне религиозным.

ЕК Ваши друзья, пианисты и дирижеры Александр Зилоти, Николай Рубинштейн – они критиковали ваши фортепианные концерты, настаивали на переделках. Как вы относитесь к такому внедрению в ваше творчество?

ПЧ Дурацкое авторское чувство возмущается против радикальных перемен До чего это ужасная каторга – возиться со старыми сочинениями. Сокращать, изменять подробности можно, – но вновь пересочинять давно уже пущенную в свет вещь – нет! Это свыше сил!!! На некоторые перемены Зилоти я согласился – на другие решительно не могу. Он пересаливает в желании сделать этот концерт легким и хочет, чтобы ради легкости я буквально изуродовал его. Достаточно совершенно тех уступок, которые я сделал, и тех сокращений, которые и я и он придумали.

ЕК О вас рассказывают, что вы нелюдим. Что на дверях вашего дома в Клину табличка: «Прием по понедельникам и четвергам с 3 до 5 дня». Но если вы путешествуете, то общение неизбежно – как вы обычно проводите дни за границей?

ПЧ Я очень доволен своим житьем. Решительно никого не вижу и очень радуюсь, что нет ни одного знакомого, ибо ничто мне не мешает совершенно свободно располагать своим временем. Встаю рано и, напившись чаю, тотчас же принимаюсь за работу. В 12 часов иду завтракать и гулять; в 2 ½ возвращаюсь и снова работаю до 6 часов. Затем обед и вечер в театре или же в фланировании. Возвратившись домой, читаю, пишу письма и в 1 пополуночи ложусь. Такой образ жизни, правильный, ровный, деятельный, мне до такой степени по душе, что, несмотря на полное одиночество, я нисколько не скучаю.

ЕК Наше время отмечено свободой в отношении вопросов веры в Бога, вплоть до атеизма. А что думаете вы?

ПЧ Я совсем иначе отношусь к церкви, чем Вы, для меня она сохранила очень много поэтической прелести. Я очень часто бываю у обедни; литургия Иоанна Златоустого есть, по-моему, одно из величайших художественных произведений. Если следить за службой внимательно, вникая в смысл каждого обряда, то нельзя не умилиться духом, присутствуя при нашем православном богослужении. Я очень люблю также всенощное бдение. Отправиться в субботу в ­какую-­нибудь древнюю, небольшую церковь, стоять в полумраке, наполненном дымом ладана, углубляться в себя и искать в себе ответа на вечные вопросы: для чего, когда, куда, зачем, пробуждаться от задумчивости, когда хор запоет: «От юности моея мнози борят мя страсти», и отдаваться влиянию увлекательной поэзии этого псалма, проникаться ­каким-то тихим восторгом, когда отворятся царские врата и раздастся: «Хвалите господа с небес» – о, все это я ужасно люблю, это одно из величайших моих наслаждений!

никто более меня не любит погружаться в воспоминания; никто живее меня не чувствует тщету и мимолетность жизни, и тем не менее все-таки не хочу молодости

ЕК Лев Толстой, с которым вы были лично знакомы, в конце жизни поссорился с Церковью, предложив свои толкования Евангелия. Как оцениваете перемену, произошедшую с вашим великим современником?

ПЧ Когда читаешь автобиографии наших лучших людей или воспоминания о них, – беспрестанно натыкаешься на чувствование, впечатление, вообще художественную чуткость, не раз самим собою испытанную и вполне понятную. Но есть один, который непонятен, недосягаем и одинок в своем непостижимом величии. Это Лев Толстой. Нередко (особенно выпивши) я внутренне злюсь на него, почти ненавижу. Зачем, думаю себе, человек этот, умеющий, как никто и никогда не умел до него, настраивать нашу душу на самый высокий и чудодейственно-­благозвучный строй; писатель, коему даром досталась никому еще до него не дарованная свыше сила заставить нас, скудных умом, постигать самые непроходимые закоулки тайников нашего нравственного бытия, – зачем человек этот ударился в учительство, в манию проповедничества и просветления наших омраченных или ограниченных умов? Прежде, бывало, от изображения им самой, казалось бы, простой и будничной сцены получалось впечатление неизгладимое. Между строками читалась ­какая-то высшая любовь к человеку, высшая жалость к его беспомощности, конечности и ничтожности. Плачешь, бывало, сам не знаешь почему Потому что на мгновение, чрез его посредничество, соприкоснулся с миром идеала, абсолютной благости и человечности Теперь он комментирует тексты, заявляет исключительную монополию на понимание вопросов веры и этики (что ли); но от всего его теперешнего писательства веет холодом Прежний Толстой был полубог, – теперешний – жрец. А ведь жрецы суть учители, по взятой на себя роли, а не в силу призвания. И ­все-таки не решусь положить осуждение на его новую деятельность. Кто его знает? Может быть, так и нужно, и я просто не способен понять и оценить как следует величайшего из всех художественных гениев, перешедшего от поприща романиста к проповедничеству.

ЕК Петр Ильич, вы патриот?

ПЧ Я думаю, что мои симпатии к православию, теоретическая сторона которого давно во мне подвергнута убийственной для него критике, находятся в прямой зависимости от врожденной в меня влюбленности в русский элемент вообще. Напрасно я пытался бы объяснить эту влюбленность теми или другими качествами русского народа Качества эти, конечно, есть, но влюбленный человек любит не потому, что предмет его любви прельстил его своими добродетелями, – он любит потому, что такова его натура, потому, что он не может не любить. Вот почему меня глубоко возмущают те господа, которые готовы умирать с голоду в ­каком-­нибудь уголку Парижа, которые с ­каким-то сладострастием ругают все русское и могут, не испытывая ни малейшего сожаления, прожить всю жизнь за границей на том основании, что в России удобств и комфорта меньше. Люди эти ненавистны мне; они топчут в грязи то, что для меня несказанно дорого и свято.

Чайковский на обеде в его честь в загородном саду в Ортачали под Тифлисом. 1889

ЕК Правда ли, что из всех композиторов прошлого вы предпочитаете Моцарта?

ПЧ Я и сам удивляюсь, что такой надломленный, не совсем нравственно и умственно здоровый человек, как я, – сумел сохранить в себе способность наслаждаться Моцартом, не обладающим ни глубиной, ни силой Бетховена, ни теплотой и страстностью Шумана, ни блеском Мейербера, Берлиоза, Вагнера и т. д. Не оттого ли это, что «Дон Жуан» был первой оперой, давшей толчок моему музыкальному чувству, открывшей мне целый неведомый дотоле горизонт высшей музыкальной красоты? Моцарт не подавляет, не потрясает меня но пленяет, радует, согревает. Слушая его музыку, я как будто совершаю хороший поступок. Трудно передать, в чем состоит его благотворное действие на меня, – но оно несомненно благотворно, и чем дольше я живу, чем больше знакомлюсь с ним, тем больше люблю его.

ЕК Вы – автор шести симфоний, шести концертов, одиннадцати опер, пьес для фортепиано, скрипки На пороге круглой даты вы ощущаете себя способным на новые творческие свершения?

ПЧ Вообще я не без некоторого ужаса усматриваю в себе ослабление авторской силы и не могу не сознавать, что в этом отношении значительно состарился. Следовало бы, вероятно, дать себе продолжительный отдых и без укоров совести пребывать некоторое время в праздности, – но чем более я сомневаюсь в себе, тем более чувствую себя как бы обязанным работать и насиловать свое нерасположение. Что из этого всего выйдет, – не знаю.

ЕК «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать» – писал А. С. Пушкин. Как вы относитесь к сочинению на заказ?

ПЧ Стараюсь, чтобы не слишком скверно выходило. Решился, нуждаясь в деньгах, заняться мелкими пиэсами для фортепиано и положил себе в день писать по одной в течение месяца.

ЕК Кажется, что вы жаловались своему племяннику Бобу, даже иронизировали, называя свои Восемнадцать пьес для фортепиано «музыкальными блинами»

ПЧ Знаете, замечательно, что чем дальше, тем легче и охотнее я занимаюсь этим делом. Сначала шло туго, и первые две-три вещи суть продукт напряжения воли, а теперь я не успеваю справиться с мыслями, которые одна за другой во всякие минуты дня мне являются. Так что если бы и я, и мой издатель могли: я – прожить год безвыездно в деревне, а он – всю эту массу нот издать и гонорар уплатить, то я в один год мог бы нажить 36 тысяч с половиной!!!

ЕК Вы заядлый путешественник. Расскажите, что вспоминается из ваших странствий?

ПЧ Из всего, что я видел в Берлине, всего более мне нравится здешний аквариум. Я присутствовал при кормлении крокодилов и мне хотелось бы сходить и посмотреть кормление змей и удавов, но я боюсь впечатления, производимого удавами, когда им дают живых кроликов. Однажды мне случилось это видеть, и зрелище это произвело на меня ужасное впечатление.

ЕК Говорят, Петр Ильич, что вы – гурман. Листая меню в день рождения, чтобы вы заказали для души?

ПЧ Селедки в масле (на манер сардинок). Селедки обыкновенные один бочоночек. 3 фунта превосходнейшего швейцарского сыра. 2 фунта превосходнейшей паюсной икры. К­акой-нибудь превосходнейшей колбасы. Десяток превосходнейших апельсинов. Фунта 2 или 3 превосходнейшей клубники – из апельсинов и клубники будет у нас превосходнейший напиток на белом вине.

Книга за семью печатями Тема номера

Книга за семью печатями

На Крещенском фестивале в «Новой Опере» исполнили российскую премьеру музыкального апокалипсиса

Кто боится дюшановского колеса? Тема номера

Кто боится дюшановского колеса?

К десятилетию ансамбля N’Caged

Время молодых Тема номера

Время молодых

В «Новой Опере» прошли премьерные показы проекта «Война и мир. Наташа и Андрей»

Держим планку Тема номера

Держим планку

Девизом 2023 года может быть фраза «жизнь в предлагаемых обстоятельствах». Редакция составила свой рейтинг инфоповодов и персон, которые оказались наиболее значимыми в уходящем году.