14 августа на Зальцбургском фестивале будет показан “Орфей в аду” Жака Оффенбаха в постановке Барри Коски. О том, что ждет публику на премьере, команда создателей рассказала на традиционной встрече с прессой.
Барри Коски поведал о двух аспектах, наиболее привлекательных для него в этом произведении. Первый – отношение к институту брака. “Оффенбах проповедовал что угодно, но не приверженность христианскому браку”, – говорит Коски. – Оффенбах переворачивает идею супружества с ног на голову. Все союзы, показанные в “Орфее”, разрушены, им положен конец”. Второй аспект – место женщины в обществе. “Оффенбах опередил свое время на 60 или 70 лет, – считает Коски. – Он задействует образ эмансипированной женщины, хотя в его эпоху слабому полу на сцене отводилась роль музы, жертвы болезней, в том числе и душевных, и, в конце концов, женщин ждал трагический финал. В случае с Оффенбахом все иначе. Композитору интересна современная женщина, которая знает, чего хочет, презирает музыку своего мужа, Орфея. Эвридика не является здесь источником вдохновения мужчины. Она свободна в собственном выборе”, – говорит он.
Дирижер Энрике Маццола в свою очередь поделился, что в работе над партитурой много внимания уделено темпам. При подготовке он изучил критические издания “Орфея”, и версия, предназначенная для Зальцбурга, представляет собой некий симбиоз. “Оффенбах писал очень быстро, адаптируя партитуру под вкусы зрителей даже после премьеры. В отличие от других опер, это означает, что здесь нет окончательного уртекста”, – объясняет дирижер.
Одной из проблем постановки по словам Барри Коски был вопрос языка. Главные герои поют на французском – языке оригинала. Режиссер же хотел избежать путаницы с диалогами, которые пришлось бы произносить не носителям языка. “Решение нашлось само: все реплики доверены Максу Хоппу в роли Джона Стикса, образа смерти, – рассказывает Коски. – Он говорит на немецком, при этом певцы шевелят губами. Получается, что Стикс транслирует мысли всех вовлеченных персонажей, и делает это на языке смерти, что приводит к неожиданному театральному эффекту”.
