События
Обращение театра к «Поруганию Лукреции» Б. Бриттена 12 лет назад стало событием всероссийского масштаба: до этого опера, созданная полвека назад, никогда не шла у нас в стране. Бессмертный сюжет из истории античного Рима неоднократно становился объектом литературных и драматических интерпретаций и более всего известен по трагедии Шекспира. Лукреция, жена римского полководца Луция Коллатинуса, была обесчещена нашедшим приют в ее доме Секстом Тарквиниусом. Она решает покончить жизнь самоубийством, открывая близким перед смертью, кто ее опозорил.
Постановщики избежали иллюстративности: о древних временах напоминают лишь осколки колонн и отбитые головы статуй – словно мы бродим по Римскому форуму. Но герои, их костюмы, повадки вполне современны. Бриттен, а вслед за ним и режиссер Ю. Александров, исследует механизмы насилия и агрессии. Как человек во имя собственных амбиций может превратиться в животное и унизить, надругаться над слабым и подчиненным. Об этом повествуют многие оперы Бриттена, но лишь в «Поругании Лукреции» эта тема рассматривается на уровне взаимоотношений мужчин и женщин. Впрочем, часто подчеркивается и антивоенный пафос сочинения: «Опера “Поругание Лукреции”, созданная в 1946 году, безусловно, несет в себе отсвет предыдущего пятилетия. «Мы несем ответственность за то, чтобы сочинение Бриттена было достойно представлено и имело адекватную реакцию у публики. Артисты существуют в спектакле в совершенно иной манере, эстетике, нежели в операх русских и итальянских композиторов. Просто “сыграть” эту музыку невозможно – она изначально написана как опера-протест, как реакция на события Второй мировой войны», – подчеркнул в одном из интервью Ю. Александров.
К интерпретации такого сложного сюжета никак нельзя было подойти поверхностно. Режиссеру Ю. Александрову удалось максимально обнажить внутреннюю эмоциональную мощь сюжета, а не его внешнюю, «эротическую» сторону. Никакого стриптиза, никакой обнаженки для тех, кто привык к экстравагантным выходкам режиссеров других театров. Ключевой эпизод оперы – собственно, поругание Лукреции – решен метафорически. В изображении Лукреции, распластавшейся на гигантском круге в глубине сцены, нетрудно увидеть аналогию с мученичеством Иисуса Христа на кресте. Христианские аналоги сильны и в трактовке рассказчиков – безымянных мужчины и женщины. В оригинале это были хористы, «сторонние наблюдатели» по выражению режиссера Ю. Александрова. Но в его интерпретации рассказчики (Всеволод Калмыков и Юлия Птицына) принимают самое активное участие в истории, активно симпатизируют сторонам и пытаются, как могут, предотвратить неизбежное. Они, по выражению самого режиссера, «Адам и Ева наших дней… Это вечный диалог Мужчины и Женщины о любви, преданности, измене. Они, как два сталкера, проводящие нас в историю, повторяющуюся на каждом своем витке, – те же жестокость, насилие, одиночество, варварство… Я намеренно расположил этих персонажей в зрительном зале, чтобы публика пережила эту историю вместе с нами».
В этом смысле удачно выбрано театральное пространство: камерность Центра оперного пения имени Галины Вишневской, принявшего постановку, позволило максимально ясно донести постановочные намерения до зрителей.
Минималистское сценическое решение (Зиновий Марголин) только укрепило общую угнетающую атмосферу. Постановщики (Вячеслав Окунев) намеренно не персонифицировали героев с помощью костюмов: акриловый грим на лицах, одинаковые фраки у мужчин и черные платья у женщин. Они, по сути, являются скорее носителями идей, чем живыми персонажами.
Лариса Поминова (Лукреция) и Антон Морозов (Коллатинус) успешно сыграли любящую друг друга пару, своего рода Отелло и Дездемону, в то время как Алексей Пашиев (Тарквиниус) очень убедительно изображал неистовое влечение и безумие. Отметим, что они были убедительны не только актерски, но и певчески, органично существуя в бриттеновской стилистике.
В партитуре много замечательно красивых моментов, прозвучавших очень достойно благодаря инструментальному ансамблю (в опере Бриттен использует камерный состав солистов) под управлением Максима Валькова.
