«Манон» комнатной температуры

Свой интерес к изъятым самим маэстро фрагментам дирижер объясняет тем, что Пуччини, стремясь подчинить действие единому драматургическому развитию, нередко приносил в жертву «подлинные музыкальные сокровища». Шайи выбрал вариант, прозвучавший на премьере в Tеatro Regio в Турине. Не считая отдельных небольших музыкальных фраз и кое-где нового текста, он отличается наличием заключительной сцены финала первого акта, в которой заняты солисты и хор, и более развернутой (с оркестровой постлюдией) арией Манон «Sola… perduta… e abbandonata» в конце оперы.

Вполне закономерно, что страстный ценитель творчества Пуччини – главный дирижер миланского театра – уделяет значительное внимание именно симфоническому развитию, экзальтируя заметное вагнеровское влияние, которым отмечена партитура (в 1889 году издатель Рикорди заказал Пуччини подготовить к постановке в Ла Скала «Нюрнбергских мейстерзингеров», что позволило автору «Манон» близко познакомиться с творчеством создателя «Тристана»). Оркестр отзывается на любое желание руководителя, играя разнообразием тембров и оттенков. Единственная, но очень серьезная проблема в том, что на втором плане оказываются… голоса. Не хотелось бы обвинять дирижера такого масштаба в неспособности аккомпанировать (хотя, сознаюсь, меня посещают сомнения), очевидно, что вокальную составляющую партитуры он расценивает как одну из частей целого, но отнюдь не главную.

Есть ли связь между данным подходом и общим уровнем качества исполнения или нет, с уверенностью сказать нельзя. Но совершенно очевидно, что Роберто Ароника (кавалер Де Грие) не без видимых усилий справился с партией, которая весьма сложна и сама по себе – четыре арии и несколько дуэтов с частыми выходами в высокую тесситуру. Громкий оркестр явно был певцу не в помощь. Не привело в восторг и выступление Марии Хосе Сири (Манон). Формально певице невозможно предъявить никаких претензий: звучание ровное во всех регистрах, безупречное piano на верхних нотах, красивая фразировка, четкая дикция – все в полном порядке. Но ни сочувствовать, ни сопереживать ее героине как-то не хочется: нет в голосе той эмоциональной окраски, той выразительности, на которую откликается слушатель. Да и актерски пара протагонистов выглядела не очень убедительно, в меньшей степени исполнительница заглавной роли: казалось, все находки режиссера и даже хореографа были направлены на то, чтобы подчеркнуть, а не сгладить неловкость ее движений и отсутствие природной пластики.

Гораздо лучше выступили исполнители второстепенных ролей: Карло Лепоре (Жеронт), Массимо Каваллетти (Леско), Алессандра Визентин (музыкант), Алессандро Скотто ди Луцио (Эдмондо, Учитель танцев и Фонарщик в одном лице), как всегда, на достойном уровне показал себя хор под управлением Бруно Казони.

Сценическим воплощением занималась постановочная команда Дэвида Паунтни: сценограф Лэсли Трэверс, художница по костюмам Мари-Жанна Лекка, художник по свету Фабрис Кебур и хореограф Дэнни Сэйерс. Действие перенесено из XVIII века в конец XIX – период создания оперы. События разворачиваются на вокзале: металлическая конструкция железнодорожного павильона, рельсы, переходной мост, круглый циферблат часов, желтые фонари, круглая стойка станционного буфета. Происходящее на сцене – воспоминания лежащей без сил на деревянной повозке Манон о ее короткой и наполненной перипетиями жизни. Идею ретроспективы подчеркивает и движение вспять сошедших с поезда пассажиров – словно в отматываемой назад киноленте. Героиню в детстве и ранней юности играют девять одинаково одетых актрис разного возраста, последнюю из которых некоторое время – до первого свидания с кавалером де Грие – певица даже озвучивает. К сожалению, в результате такого режиссерского хода зритель может сделать ошибочный вывод, что между прибытием в Амьен и встречей с юным студентом прошло как минимум лет пятнадцать.

Во время звучания Прелюдии к первому акту «дублерши» появляются в паре со старшим братом, который кружит их в танце и угощает конфетами. По мнению постановщикац, Манон хочет и не может избавиться от его доминирующей фигуры, которая возникнет и в ее предсмертных воспоминаниях (кроме того, в оперном либретто именно Леско представлен главным виновником не самого целомудренного поведения девицы).

Железнодорожная станция конца позапрошлого века, символизирующая, по Паунтни, нестабильность и перемены в социальной сфере, как нельзя лучше воплощает пронизывающий всю оперу мотив побега. Пожалуй, несколько странным выглядит лишь салон в доме Жеронта, размещенный в роскошных вагонах люкс. В третьем акте к вагонам для перевозки скота, в которых размещены арестантки, готовящиеся к отправке в Америку, сценограф добавляет часть гигантского корпуса корабля, на который после взвешивания переводят женщин. В последнем действии представлена не столько несуществующая пустыня в Новом Орлеане, сколько воображаемая героиней картина, в которой смешались персонажи и символы из прошлого: Леско, Жеронт, локомотив поезда, полуразрушенная занесенная песком станция, девочки-дублерши.

При довольно стройной концепции, детально изложенной в статье в буклете и последовательно представленной на сцене, спектакль особенного энтузиазма ни у публики, ни у критики не вызвал. Более того, инцидент во время поклонов на премьере – нечаянное падение Паунтни в суфлерскую будку (к счастью, без последствий) – вызвал немало иронических замечаний рецензентов, с готовностью проведших метафорическую параллель между происшествием и качественным уровнем перформанса. И дело, конечно, не в изменении времени и места действия. Свежий пример иного характера – прошедшая в минувшем марте «Хованщина» (Гергиев – Мартоне). Здесь первое отталкивающее впечатление от выдержанной в мрачных серо-фосфоресцирующих тонах сценографии «из неопределенного будущего России», с аллюзиями на полуразрушенный Кремль, постепенно сменяется каким-то магнетическим эффектом, производя в сочетании с музыкой сильное воздействие.

Эмоциональный накал «Манон Леско» Шайи – Паунтни, на протяжении, практически, всего вечера равный нулю, разогревается до уровня комнатной температуры, разве что, к концу третьего акта в сцене переклички заключенных, к сожалению, после этого опера быстро заканчивается, оставляя чувство легкого недоумения.