События
Буквально недавно все обсуждали геликоновскую премьеру «Орландо, Орландо»: живой интерес обеспечил тогда «ход конем» в сторону эксперимента. Режиссер Георгий Исаакян, композитор-диджей Габриэль Прокофьев, дирижер Эндрю Лоуренс-Кинг и художник Хартмут Шоргхоффер создали полистилистическое прочтение барочного шедевра Генделя – и, безусловно, спектакль формировал впечатление, о нем спорили, его ругали и хвалили.
Новая премьера, выпущенная «Геликон-оперой», по многим составляющим тоже претендует на успех: выбрано вполне кассовое название, фабула сюжета раскрывается в модном ключе, декорации и костюмы отнюдь не архаичны.
Так сложилось, что «Иоланта» Чайковского овеяна прямолинейным мифом сказочной истории: лирической, доброй и красивой. Кроме того, опера якобы и не совсем самодостаточна – по завету Петра Ильича ее часто соединяют с «Щелкунчиком» или с чем-нибудь еще. В «Геликоне», кажется, поставили благую цель избавиться от этих условий: вскрыть глубокие смыслы произведения и ничем другим вечер не перенасыщать.
Худрук «Геликона» Дмитрий Бертман, сам недавно ставивший «Иоланту», посчитал, вероятно, что в 2012-м своей постановкой в Театре имени Н. И. Сац уже все соображения на тему притчи о слепой дочери короля Рене нам рассказал. И дал возможность проявить себя Сергею Новикову – участнику проекта «Нано-опера», совмещающему творческие амбиции с работой на посту начальника Управления Президента РФ по общественным проектам. Вспоминается его режиссерский дебют с «Русалкой» Даргомыжского, визуальный образ которой оказался почти идентичен новой «Иоланте».
Над созданием спектакля, кроме режиссера, работали: музыкальный руководитель и дирижер – Евгений Бражник, художники-постановщики – Александр Купалян и Глеб Мухаметлатыпов, художник по костюмам – Мария Высотская, художник по свету – Денис Енюков и хормейстер – Евгений Ильин.
Постановочная команда создавала облик спектакля, ориентируясь на внешнюю привлекательность: много роскошных цветов, симпатичный антураж замка, не привязанного ни к какой геолокации, использована не раздражающая зрительский взгляд цветовая гамма.
Населяют получившуюся «картинку» герои в костюмах на современный лад: модные подружки Иоланты с гаджетами, босс-Рене, гламурный музыкант (роль специально придумана для контратенора Кирилла Новохатько). Кстати, добавлена еще одна роль – слепая кружевница (Екатерина Облезова).
Когда настает время говорить о режиссерской идее – пазл не сходится. «Русалку», например, Новиков делал как акцию против абортов. В «Иоланте» заявленная логика, раскрывающая проблему зависимости нового поколения от гаджетов и соцсетей, с первого плана быстро уходит на периферию, и в спектакле ничего концептуального утвердить не получается. А вроде бы все условия для реализации замысла на месте: и сценография, и костюмы, и слепая кружевница. Причиной тому может быть дезориентированность компонентов спектакля. Воедино ничего не сливается: в этих же декорациях и с яркими ультрасовременными костюмами можно сыграть половину репертуара московских театров, а мало-мальскую идею гаджетов внедрить куда-то еще тоже труда не составит.
Чайковского легко можно испортить и ненужными смыслами, и сомнительным визуальным рядом, и недоработкой воплощения сюжетных линий. А в спектакле «Геликона» нереализованные режиссерские идеи, как ни странно, обидным провалом не оборачиваются – унисекс сценографии постановки не мешает певцам создавать образы.
Музыкальная работа Евгения Бражника относительна. Репутация маэстро довольно прочна, его авторитет подтверждается тонкой работой со звуком и редким умением по-настоящему взаимодействовать с певцами. Такие технические качества для дирижера немаловажны, но в плане симфонического развития партитуры появляются вопросы: оперная драматургия не чувствуется, и спектакль, лишенный внятного режиссерского видения, вовсе превращается в концерт.
Ольга Щеглова для партии Иоланты пока еще не готова: вокальный аппарат и технические возможности не позволяют до конца раскрыть образ, с актерской точки зрения певице очень даже подвластный. Роберт Максима Перебейноса упирается в ограниченную тесситуру певца – верхние ноты получаются с трудом и нажимом. Проблемы с ровностью тембральной окраски диапазона мешают выполнять свою задачу Виталию Фомину, его Водемон также убедителен только с драматической стороны (наверное, удачи актерских рисунков – заслуга режиссера в том числе). Достойный уровень вокала в партии короля Рене показал Александр Киселев.
В контексте особенностей новой постановки «Иоланты» в «Геликоне» представляется неслучайным, что статья музыковеда Ады Айнбиндер, напечатанная в премьерном буклете, завершается тирадой риторических вопросов: «Да, “Иоланта” не похожа ни на одно сочинение Чайковского. В нем нет очевидного противостояния добра и зла, героя и всеразрушающего рока, когда самое искреннее и светлое чувство неминуемо оборачивается трагедией. Но возможен ли счастливый финал у Чайковского? Что есть слепота, и в чем прозрение? Принесет ли оно счастье?» Зрителю предлагается самому решать, есть ли ответы в данной интерпретации.
