Имя Сен-Санса для массового слушателя связано прежде всего с пьесой «Лебедь» из «Карнавала животных», обессмертившейся благодаря балету. Круг знатоков творчества композитора значительно сузится, если речь зайдет об ариях Далилы и завораживающе виртуозном Рондо каприччиозо, а также ошеломляющей «Пляске смерти». А вот фортепианные концерты в курсе зарубежной литературы даже у музыковедов в некоторых консерваториях проходятся почти факультативно. Фортепианное наследие Сен-Санса недооценено в своей эволюционной роли важного звена в истории фортепианного искусства второй половины XIX века. Его концерты для рояля – редкость на российской филармонической сцене, за исключением разовых акций исполнителей-энтузиастов. Впрочем, вопросы остаются даже у самих французов.
Справедливость решил восстановить 38-летний пианист Бертран Шамайю, собрав для очередного сольного альбома программу из виртуозных пьес и двух фортепианных концертов. В своей статье в буклете к этому альбому Бертран пишет о том, что, по его мнению, Сен-Санса можно рассматривать как связующее звено между Листом и Равелем. Автор «Болеро», в свою очередь, признавался, что жанровой моделью для его фортепианных концертов и трио служила именно музыка Сен-Санса, а Анри Дютийё видел у него «пророческий дар». Музыка Сен-Санса, которую его младшие современники считали чересчур консервативной, не замечающей перемен, под силу только виртуозам, каким и является Бертран Шамайю. Пианист учился у Клодин Виллот в Тулузе, затем продолжил в Париже – у пианиста-дирижера Жан-Франсуа Эссе, одновременно получая ценные советы от Леона Флейшера, Мюррея Перайи и Дмитрия Башкирова.
Сегодня Шамайю – зрелый солист-виртуоз, игру которого отличает невероятная техническая свобода, колоссальный потенциал и интеллигентность. Его звук поражает несовременным благородством, мудростью и скромностью. Свойственный французам артистизм у Бертрана не выражается во внешних эффектах, но всегда подпитан смыслами, прошедшими строгий контроль рацио. В самом известном Втором концерте соль минор Шамайю выстраивает идеальный баланс между органным размахом и лирическими откровениями, так же, как находит равновесие в драматургии контрастов в ориентальном «Египетском» Пятом концерте, где демонстрирует свое остроумие и тонкую иронию. В фортепианных миниатюрах (большинство из которых – этюды), в особенности Мазурке op.66 № 3, невозможно не услышать продолжения шопеновского пианизма, а в этюде op.111 № 4 «Колокола Лас-Пальмас» слышится предчувствие колоколов Дебюсси, как в Valse nonchalante op.110 улавливаются очертания будущих «Благородных и сентиментальных вальсов» Равеля. В буклете Бертран Шамайю сфотографирован на фоне знаменитой парижской базилики Сакре-Кёр, давая понять, сколько радости и гордости доставило ему это приношение великому предшественнику-соотечественнику.
