События
Для проведения Тирольского фестиваля было выбрано волшебное место: в австрийском Эрле, откуда ни посмотри, вырастает Кайзерова гора, река Инн неторопливо несет свои воды, каждый домик утопает в цветах. С момента основания фестиваля спектакли и концерты проходили в здании Пассионшпильхауса, построенного в 1950-х годах для представления Страстей Христовых. Эта традиция восходит аж к 1613 году, представление организуется один раз в восемь лет и собирает тысячи зрителей. Похожее на белую раковину здание в течение многих лет было пристанищем выдающегося австрийского музыканта, ученика Герберта фон Караяна – Густава Куна, который ставил здесь оперы (в том числе вагнеровское «Кольцо»). Дело Куна постепенно росло, и к летней версии Тирольского фестиваля прибавилась зимняя: ныне двери театра в декабре-январе распахнулись для публики во второй раз. Вот только какого театра? Белая раковина как стояла, так и стоит, немало украшая тирольский пейзаж. Однако в 2012 году Куну и его артистам был сделан роскошный подарок: рядом со старым зданием Пассионшпильхауса вырос настоящий современный театр с потрясающей акустикой. Нынешняя зимняя версия фестиваля представляет три оперы: «Богему» Пуччини, «Сомнамбулу» Беллини и одну из маленьких комических опер Россини – «Случай делает вором». Первую, к сожалению, автору увидеть не удалось, зато две остальных доставили море удовольствия.
«Сомнамбула» нежнейшего и меланхоличнейшего композитора первой половины XIX века Винченцо Беллини отпочковалась от одноименного балета некогда знаменитого французского хореографа Жан-Пьера Омера (1827). Последовавшие за ним шедевры романтического балета «Сильфида» (1832) и «Жизель» (1841) навсегда похоронили творение Омера, но спустя всего четыре года после его появления на сцене король итальянских либреттистов Феличе Романи сделал оперное либретто для Беллини. С тех пор история наивной девушки, сомнамбулы, несправедливо обвиненной в неверности, не сходит со сцен оперных театров мира, хотя вокальные партии Амины и Эльвино представляют огромные трудности для певцов. В Эрле Аминой была молодая певица с озера Комо (с которым, кстати, связана биография самого Беллини) Бьянка Тоньокки, и именно ей спектакль был обязан успехом.
Тоньокки обладает physique du rôle для роли Амины, она не только стройна и мила, грациозна и естественна, умеет двигаться, владеет искусством общения с партнером. Ее героиня вызывает искреннюю симпатию. Голос певицы не слишком большой и порой, особенно в самом начале, звучит тускловато, но фантастическая техника позволяет ей справиться со всеми подводными камнями партии. С каждой фразой, с каждым сольным фрагментом голос звучит все лучше, и в священной арии «Ah! non credea mirarti» Бьянка Тоньокки завораживает выразительностью, красотой легато и кристальными колоратурами. В финале ей удается забраться на «фа» третьей октавы. Реакция публики напоминает коллективное безумие!
Рядом с прелестной «воительницей бельканто» Бьянкой Тоньокки китайский тенор Хуэй Цзинь, делающий достойную карьеру в Германии и США, много выступающий в моцартовском репертуаре. Его Эльвино – совершенство в вокальном отношении. Голос красив, звонок и превосходно летит в зрительный зал, дикция прозрачна до такой степени, что каждое слово понятно, и фразировка изысканна. Голоса Тоньокки и Цзиня превосходно сливаются в дуэтах. Джованни Баттиста Пароди – вальяжный покоритель сердец, наделенный благородным сердцем, кажется, создан для партии Родольфо. Глубокий и звучный голос, прекрасное легато и выразительное слово – все в пользу прекрасного артиста.
Исполнители менее важных и маленьких ролей на удивление соответствуют представляемым персонажам и поют, демонстрируя безупречную стилистическую корректность и красоту порой небольших голосов: Сабин Рево д’Аллонн – Лиза, Марта Лотти – Тереза, Никола Дзиккарди – Алессио.
Фридрих Хайдер во главе оркестра Тирольского фестиваля задает «Сомнамбуле» энергичный и чуть преувеличенно пылкий тон. Но в целом его интерпретация музыки Беллини отличается точностью и уравновешенностью, и тщательная работа с оркестровыми группами, струнной и деревянной, заслуживает добрых слов.
Театральная оправа этой «Сомнамбулы» уступает музыкальной части. Причина в использовании клише, много раз виденных в других театрах, в постановках совсем иных названий. На сцене часто присутствует танцовщица (Катарина Глас) с падающими каскадом длинными выбеленными волосами и одетая точно так же, как Амина. Нетрудно догадаться, что это душа Амины (кстати, Амина – анаграмма слова anima – душа). Она сопровождает свою обладательницу, «вмешивается» в диалоги, выражает посредством конвульсивных движений страдание Амины, которую застают спящей в комнате Родольфо. Именно душа Амины вступит на шаткий мостик, который сулит гибель. Присутствие «души» на сцене порой навязчиво и отвлекает слушателя от музыки.
Точно также отвлекают от музыки прочие режиссерские приемы. Риккардо Канесса упрямо помещает персонажей на элементы сценографии, придуманные Альфредо Троизи, подозрительным образом напоминающие старые добрые «пратикабли», без которых был немыслим классический балет XIX века. «Пратикабля» три: нечто вроде кафедры с лестницей внутри, елка также с лестницей и нечто вроде мельничного жернова. С кафедры некоторые персонажи поют выходные арии, вокруг елки и на лестнице внутри нее частенько выясняют отношения Амина и Эльвино, а смысл присутствия на сцене жернова остается неясным. Зато задник красив и поэтичен – ряды ярко-зеленых елей под голубыми небесами. Прекрасны в своей простоте костюмы в пастельной гамме Мариано Туфано.
Если «Сомнамбула» наполняет нежностью, покоряет сердца и дает наслаждаться красотами бельканто, то «Случай делает вором» – красоты бельканто, сдобренные хорошим юмором. «Burletta», то есть шуточка, написанная молодым Россини в 1812 году, поставлена в Эрле так, что публика просто умирает со смеху.
В основе либретто Луиджи Привидали водевиль вездесущего Эжена Скриба, который разрабатывает мотивы, типичные для театра рубежа XVIII–XIX веков и представляет хорошо известные типы персонажей; в основе интриги лежит невольный обмен чемоданами в гостинице, вследствие которого Дон Парменионе решает выдать себя за графа Альберто и завладеть его суженой Берениче. Не обойтись без дяди главной героини, второй героини и слуги. Неизбежен и happy end: обман раскрывается, тенору достается сопрано, а баритону – меццо-сопрано, и, как водится, «e tutti vissero felici e contenti» («и все жили долго и счастливо»).
В афише нет имен сценографа и художника по костюмам, Даниэль Соммергрубер фигурирует под определением «ausstattung» – в приблизительном переводе «ответственный за сценическое оборудование». На сцене возведена простая двухэтажная конструкция, на первом этаже – locanda, где происходит обмен чемоданами, на втором – дом Дона Эузебио, дяди главной героини Берениче. Немножко фантазии – и locanda превращается в первый этаж дома, а связывает два этажа крутая винтовая лестница. По ней-то и забегают, как одержимые, персонажи, когда количество недоразумений, вызванных непониманием, кто же настоящие жених и невеста, заставит их чуть не потерять голову.
В сумасшедшей кутерьме, придуманной Вольфгангом Бертольдом, участвуют все: певцы, дирижер и оркестр. На фоне увертюры, быстрая часть которой изображает грозу (четырьмя годами позднее Россини использует эту музыку в «Севильском цирюльнике»), Дон Эузебио (великолепный Сильвано Паолилло) сначала изображает дирижера, а потом ответственного за шумовые эффекты, с остервенением стуча в металлический лист и производя невообразимый гром. Бертольд играет с персонажами, переодевает их в современное платье (так, слуга Дона Парменионе Мартино половину спектакля бегает в костюме Супермена), изобретает gags. По окончании финального ансамбля Берениче предстает сердитой и строптивой и покидает сцену, все прочие стоят, как болваны, потом уходят и они, и, наконец, сцену покидает дирижер, в то время как оркестр десятки раз повторяет два заключительных аккорда, но закончить оперу не может: ведь дирижера-то на подиуме больше нет! Так и не суждено прозвучать последнему аккорду.
В тирольском спектакле занят потрясающий состав певцов, кажется, лучше найти невозможно. Все артисты проявляют себя как прекрасные вокалисты в полном владении россиниевским стилем и как отличные актеры, дождавшиеся своего часа подурачиться на сцене.
Барбара Массаро в партии Берениче дает отличный портрет честной и с характером героини и, не моргнув глазом, выдерживает длинную и трудную партию, попросту заворожив голосом кристальной чистоты и безупречной музыкальностью. Маттео Маккьони с убедительностью лепит образ графа Альберто, достойного молодого человека, попавшего в нелегкую ситуацию. Тенор Маккьони – звонкий и легко покоряющий верха, и чуть блеющий оттенок не вредит ему.
Филиппо Фонтана – первый среди равных, живой и уверенный в себе, чувствует себя как рыба в воде в роли Дона Парменионе, вздумавшего обманом жениться на чужой невесте. Его вокал, произношение и дикция выше всяких похвал. Отличная пара Фонтане – Алена Сотье в партии Эрнестины, покинувшей родительский дом с возлюбленным и им же оставленная. Предприимчивая девица делает первый шаг с целью очаровать Дона Парменионе. Актриса Сотье более убедительна, чем певица Сотье; заниженное звукоизвлечение портит впечатление от ее пения.
Завершает список поразительный певец и актер Даниэле Антонанджели в партии потерянного и сконфуженного слуги Мартино, который беспрестанно бегает вверх-вниз по винтовой лестнице, обнаруживая незаурядную физическую выносливость и крепкое дыхание. И что сказать о Мартино, который обучает неуклюжего графа Альберто искусству соблазна?
Молодой Патрик Хан за пультом не только дирижирует оркестром с безупречными точностью, элегантностью и чувством юмора, но и аккомпанирует речитативам secco на клавичембало, как было принято во времена Россини. Но это не все: он еще и наигрывает популярные мотивы из Пуччини, Легара, Джоплина, Манчини и Нино Роты, и всякий раз они приходятся к месту. Успех «шуточки» грандиозный и полностью заслуженный.
Высокий музыкальный уровень Тирольского фестиваля никогда не подвергался сомнению, здесь творили и творят настоящие чудеса. А вот с театральной точки зрения мероприятие в Эрле долго ходило в коротких штанишках. Кун многие годы выступал в роли демиурга, чуть ли не все делал сам, годами работал с одними и теми же сотрудниками. Но превосходный дирижер – совсем не обязательно стоящий или даже просто интересный режиссер, не обязательно подлинный человек театра. Ныне Тирольский фестиваль проводится летом и зимой, привлекает публику, обзавелся суперсовременным зданием с изумительной акустикой, дело двинулось и с театральной точки зрения.
До свидания, Tiroler Festspiele Erl! До встречи летом, когда вниманию публики будут предложены «Аида», «Вильгельм Телль» и насыщенная концертная программа.
