Для своего нового диска Айлен Притчин выбрал «наиболее важные и значимые сочинения XX века, написанные для скрипки соло». Эта концепция нуждается в комментарии. Исторически скрипка считалась инструментом, требующим поддержки оркестра, ансамбля или аккомпаниатора. Сочинения, где скрипка солировала, встречались редко и не систематически. Однако, чем ближе к двадцатому веку, тем больше появлялось смелых идей об «эмансипации» инструментов, раскрытии их потенциала.
В буклете упоминается, что цель диска — отразить «наиболее важные и значительные сочинения XX века для скрипки соло». В комментариях для «Музыкальной жизни» Притчин уточняет, что временной период выбран не случайно. «В XX веке в силу разных причин жанр сольных скрипичных произведений обрел новую жизнь. У композиторов появилась потребность открыть его новые возможности, расширить и преодолеть возможности инструмента».
Айлен Притчин: Мне хотелось быть каким-то образом причастным…
На диске представлены сольные сонаты Прокофьева, Бартока, Онеггера, а также тема с восемью вариациями Жана Франсе. Из этих сочинений соната Прокофьева op. 115 (1947) кажется «слабым звеном». Она была написана в педагогических целях для одаренных студентов и изначально должна была играться группой учащихся в унисон. Поэтому её музыка — это Паганини «наоборот», набор учебно-методических формул, лишенной той искры и сарказма, которыми славилась музыка Прокофьева. Сам Притчин в интервью дипломатично отмечает, что, «в то время как другие композиторы искали новые возможности инструмента ради более комплексной драматургии, ради воплощения более глубокого замысла, Прокофьев пошел по абсолютно другому пути», и признает «простоту» музыки. Действительно, его исполнение столь же емко и сухо.
Соната Бартока Sz. 117, BB 124 (1944) — естественное продолжение его Концерта для оркестра и Музыки для струнных, ударных и челесты. Венгерские ритмы и интервалы пронизывают первую часть, написанную в духе чаконы (с остинатной гармонизацией), хотя и без соблюдения формы. Во второй части скрипачу необходимо ясно рассредоточить четыре голоса фуги, написанной в напористом и агрессивном характере. Третья часть, «Мелодия», отражает лирическую сторону Бартока, яркий контраст с ней составляет метущийся, беспокойный финал. В игре Притчина слышатся философские размышления Бартока о прошедшем и будущем, возможно отголоски военных событий.
Иной взгляд на скрипичное искусство предоставляет тема с восемью вариациями Жана Франсе (1980), которая впервые записывается на диске. Это полноценная концертная пьеса, где демонстрируется как широкий набор скрипичных техник, так и богатство образов, смешных и задумчивых. Из всех сочинений именно здесь Притчину даётся свобода для раскрытия его яркого и разностороннего таланта.
Завершает диск соната Онеггера H.143 (1940), композитора, более известного по оркестровым работам, таким как симфонии, «Пасифик 231», а также ораторией «Жанна Д’Арк на костре». Его широта мышления и желание выразить многоголосие оркестра в одном инструменте несомненно нашли отражение в интерпретации Притчина.
Несмотря на все достоинства исполнителя, в концепции диска изначально заложен недостаток, поскольку скрипка не может поразить слушателя таким богатством регистров и оттенков, каким обладают многоголосные клавишные инструменты. Слушателю порой сложно выдерживать один и тот же тембр на протяжении более чем часа без перерыва, ведь неизбежно возникает чувство монотонности и однообразия. Даже то, что все сочинения делятся на короткие части или разделы, не спасает ситуацию, поскольку фундаментально тембр скрипки не может меняться так сильно, как у целого оркестра или у клавишных инструментов. Поэтому к прослушиванию подобного диска нужно подходить с осторожностью, возможно делая перерывы между сочинениями, иначе есть риск испортить впечатление уже после первых десяти минут. Если же слушателю нравится подобное направление, из других сольных скрипичных дисков можно рекомендовать антологию Михаэля Баренбойма, где мастера XVIII века чередуются с модернистами.
Михаэль Баренбойм. Шаррино, Тартини, Берио, Паганини. Аccentus
В отличие от многих сольных записей, на диске Ad Vitam полностью отсутствует реверберация, которая бы добавляла к звучанию еле слышное эхо. Такое впечатление, будто солист находится в маленькой комнате рядом с нами. Этот подход создает эффект присутствия; однако в звуке иногда пропадает насыщенность и глубина. Удивила чрезвычайно неинформативная, короткая и по какой-то причине неподписанная статья в буклете, которой с таким же успехом могло и не быть.
В целом, диск Айлена Притчина — это амбициозный проект из разряда тех, что могут вызвать полярную реакцию, но точно никого не оставят равнодушным.
