Эта беседа состоялась спонтанно, прямо на Приморской сцене, после исполнения «Дон Жуана». Валерий Гергиев поделился своими впечатлениями от общения со своей молодой приморской труппой и прокомментировал дальнейшие планы по созданию нового филиала Мариинского театра
Ольга РУСАНОВА
– Валерий Абисалович, более полутора лет назад, анонсируя присоединение Приморской сцены к Мариинскому театру, вы говорили, что хотите превратить этот театр в музыкальный центр не только российского Дальнего Востока, но и дальневосточного региона в целом, включая Китай, Японию, Корею. Насколько успешно идет этот процесс, как вы оцениваете ситуацию сейчас?
– Мне кажется, лед тронулся. Набирается определенная масса завоеваний, достижений, которые не могут не влиять в лучшую сторону на труппу, на восприятие публики. Мне кажется, здесь уже складывается своя группа постоянных посетителей, многие не пропускают события Второго Дальневосточного фестиваля (15 июля–13 августа – Прим. ред). Мы предоставили достаточно широкий выбор работ: балеты, концерты, оперы. «Царская невеста», «Симон Бокканегра», «Макбет», «Дон Жуан», «Летучий голландец». Везде – блестящие составы. Мастера настоящие, и они быстро адаптировались к закону полусценического жанра. Хотя «Дон Жуан» при минимуме декораций вышел полноценным представлением. У нас в свое время он был поставлен крепчайшим немецким режиссером Йоханнесом Шаафом. Шааф настолько прочно поставил этот спектакль, что на этой работе вошли в оперную профессию Ильдар Абдразаков, Евгений Никитин, Аня Нетребко, Татьяна Павловская, Млада Худолей, Ирина Джиоева, Миша Петренко. Это были составы очень молодых людей. У каждого замечательно сложилась артистическая судьба. Приятно, что мы этот спектакль не теряем. Составы здесь работали премьерные, и они очень достоверно передавали содержание этой постановки. Мы не привезли сюда все декорации и костюмы. Главное – живые образы, которые, мне кажется, весьма убедительны.
– Оркестр такой прозрачный, легкий в «Дон Жуане». Вы специально так играли?
– «Дон Жуан» – это drama giocosa, и легкость все чаще и чаще к концу 1-го акта и особенно к концу оперы переходит в демонические tutti. Но этими tutti не хочется закрывать голоса. Оркестр Мариинского театра опытен, может понимать мои намерения, любит слушать певцов…
– Сегодня в «Дон Жуане» играл петербургский или владивостокский оркестр?
– На сцене играли и приморские, и петербургские музыканты, а в яме – оркестр Мариинского театра с огромным количеством молодежи, которая пришла недавно, но уверенно входит в репертуар.
– Дважды в афише фестиваля – «Летучий голландец» в постановке Йана Джаджа, и это уже полноценный спектакль…
– Да, и публика здесь замечательно его приняла. Тоже Женя Никитин в главной партии – это вообще один из лучших Голландцев нашего времени. И Елена Стихина в роли Сенты, это солистка Приморской сцены, которая проработала здесь три года (в другом составе – Млада Худолей), и Сергей Скороходов (Эрик), и Евгений Акимов (рулевой), и Миша Петренко (Даланд). Состав этот дополнился солистами Приморской сцены. Я рассматриваю этот спектакль как первую, очень серьезную заявку на появление здесь, во Владивостоке, больших вагнеровских работ. Сам театр очень многим к себе располагает. Идеально слышно певцов – и не только дирижеру, но и на самом верхнем ярусе – всем. Публике в театре комфортно, отовсюду хорошо видно…
Громадный подарок сделали Владивостоку – решение принималось правительством, президентом. Небезразличен к этому был Владимир Владимирович Путин. Это вообще его идея, чтобы Мариинский театр тут быстро, энергично и качественно активизировал работу своего филиала. Я не знал об этом театре, только слышал. Все решалось на заседании Попечительского совета. Особой строкой проходил вопрос появления во Владивостоке филиала Мариинского театра – собственно четвертой сцены.
– Это решение президента?
– Об этом известно. Да, на всю страну транслировалось это заседание. Это необычное решение наших коллег. Такое по определению не могло произойти в театре Ла Скала или Мет. Бывали 30–40 лет назад выступления театра Метрополитен в Канзас-сити, но они давно прекратились. Это очень дорого, все надо согласовывать с профсоюзами, не всегда удобно артистам. Все предпочитают работать спокойно, стабильно. У нас какая ситуация: мы можем себе позволить поделиться громадными ресурсами, которые есть у Мариинского и Большого театра, особенно Мариинского: велико количество постановок, количество великолепных артистов, в том числе молодых – и в опере, и в балете. Громадный оркестровый коллектив: 300 музыкантов. В каждой группе есть мирового класса лидеры (далеко не все здесь сегодня, во Владивостоке – здесь очень молодой состав).
Само решение создать здесь четвертую сцену продиктовано и подсказано постоянным и динамичным развитием балетной и оперной труппы, ростом оркестра, хора, ведь наши артисты поют наизусть многочасовые немецкие оперы Вагнера (не говоря уже об итальянских – они проще). Это и «Летучий голландец», и «Парсифаль», и «Гибель богов», и «Тристан»… Думаю, что здесь очень хорошо будут принимать оперы Вагнера. Мы не будем перевозить сюда всё из Петербурга. Сделаем постановки специально в расчете на эту сцену. Конечно, поддержим солистами. Думаю, что и Вагнер, и Моцарт, и Верди, и, конечно, русские композиторы будут звучать во Владивостоке все интенсивнее, все качественнее, все чаще.
Оркестр, хор будут расти. Балет уже вырос – здесь показали большую работу – «Спящую красавицу», которая некогда создавалась в содружестве с Мариинским театром для гастролей в Японии (хореография Мариуса Петипа в редакции Константина Сергеева и Эльдара Алиева – Прим. ред.). Теперь этот спектакль здесь.
Будем ждать с нетерпением появления балетной труппы Приморской сцены у нас в новом театре в Петербурге. Это будет серьезным экзаменом и, я надеюсь, удачей для коллектива, который работает во Владивостоке. Мы примем и оперные спектакли силами работающих здесь артистов. Это станет, как планируется, ежегодной традицией.
Но не скрою – нам надо еще много работать, чтобы стандарты Мариинского театра, интенсивность его работы стали здесь нормой.
Специально перегружать людей мы не хотим, но, поддерживая артистов, максимально увеличивая им зарплату, стараясь премировать их как можно чаще за любую творческую удачу, мы в то же время хотим напомнить всем, что Мариинский театр дает вместе с гастролями около 1500 спектаклей и концертов в год. Это громадная цифра. Дома мы даем – без учета маленьких концертов и детский акций – более 1000 больших спектаклей и концертов. Это, наверное, предельная цифра, и мы ее скорее всего увеличивать уже не будем.
– А если говорить все же о Приморской сцене в контексте культурной ситуации в дальневосточном регионе, включая зарубежье?
– Рядом здесь огромное количество музыкантов растет – например, в Южной Корее. Очень высокий уровень показов едва ли не всех лучших музыкальных театров мира – в Японии, особенно в Токио – это мегакультурный центр, который даже за счет импорта, а не только домашних работ, держит очень высокие места в мире. Здесь постоянно гастролируют Метрополитен-опера, Мариинский театр: каждый год оркестр, каждые три года опера, каждые два года балет. Приятно, что в последние годы мы летаем не только в Токио и Пекин, но и в другие города Японии и Китая. В Китае, кстати, тоже бурный рост. Кто-то говорит, что в стране 20 миллионов пианистов, кто-то – что уже 50 миллионов. Ну и там десятки новых театров построили.
Мне кажется, что из нерешенных проблем – появление в расписании авиакомпаний рейсов в города Японии, Кореи и Китая. У нас в театре ведь бывает очень много иностранцев. В прошлом году мы провели Первый Дальневосточный фестиваль «Мариинский», он шел 10 дней, но каждый день в зале было по 500–600 туристов, и не только из Японии, Китая, Кореи, но и из Таиланда, даже из Вьетнама. Я думаю, что афишу следующего фестиваля – уже третьего по счету – мы сможем сделать значительно более заблаговременно– за 4–5 месяцев, чтобы люди могли для себя принять решение, заранее купить билеты и т.д. Но это оптимистический сценарий, к которому надо стремиться.
– Разница во времени между Москвой или Петербургом и Владивостоком 7 часов. Создается впечатление, что такую смену часовых поясов плохо переносят все. Все, кроме вас…
– Просто я на протяжении 30 лет выступаю в Японии, в течение 20 лет – в Китае, но здесь, в родном Владивостоке, мы нужнее. Однако летать непросто. Я за два года уже восьмой раз во Владивостоке! Это большая цифра. Если вы назовете известных музыкантов, которые такие дальние расстояния преодолевают по 3–4 раза в год, я порадуюсь за Россию.
– В сентябре, насколько стало известно, планируется открытие филиала Мариинского театра во Владикавказе…
– Да, мы начинаем по-настоящему, всерьез присутствовать в жизнедеятельности театра во Владикавказе. Он там поменьше (около 700 мест – Прим. ред.), чем во Владивостоке (около 1400 мест – Прим. ред.). Но здесь-то театр новейший, а там его строили около 60 лет назад, и мы будем приводить его в порядок с точки зрения технической готовности к новым задачам. Это и состояние полов, и крыши, и электропроводки, и удобства для артистов. Уже провели активную и быструю реставрацию филармонии, процесс был скоординирован с руководством республики Северная Осетия–Алания, мой фонд также принял в нем активное участие, друзья поддержали. Филармония располагается в изумительной кирхе 1866 года постройки. Сейчас там просто «конфетка»!
– Да, уникальное здание в готическом стиле, единственное в своем роде на юге России. А теперь там зал с великолепной акустикой, удобный, красивый. Но ведь Мариинка-5 – это не только филармония и театр?
– Есть в планах построить Культурный центр. На самом деле создать его во Владикавказе планировалось давно, просто кризис 2009 года не дал нам этого сделать. Активная работа начнется в следующем году. На базе проектов Мариинский-2 и Мариинский-3 мы будем свой же опыт обобщать и анализировать. И без громадных бюджетных средств, при помощи друзей Мариинского театра сможем достаточно быстро, в течение 2–3 лет, создать яркий, мощный современный комплекс, который будет принимать и симфонические программы, и оперные и балетные спектакли. При этом он рассчитан на гораздо большее количество мест, чем тот театр, который во Владикавказе есть. И конечно, больше филармонии, в которой всего 500 мест. И еще мы сделаем большой фестиваль: он будет короче, чем здесь, но он будет очень ярким…
– Вы говорите о фестивале-открытии нового филиала во Владикавказе?
– Знаете, невозможно продемонстрировать новый уровень ползком, два года давать ровно-ровно какие-то события. Нужно обратить внимание сразу всех – и в республике, и в огромном регионе на Северном Кавказе, и в громадном пространстве большого Кавказа. Мы приглашаем участвовать друзей из Армении, Грузии, Азербайджана, Турции и южных регионов России (Ростов, Краснодар, Чечня, Ингушетия, Дагестан), тем более, что со многими творчески дружим и общаемся последние пару десятилетий. В рамках фестиваля будут не только оперные и балетные спектакли. Мне кажется, нужно показать коллективы, которые представляют вообще творческую элиту и будущее культурных организаций. Он может стать на какое-то время центральной площадкой для выступлений коллективов Северного Кавказа.
– Фестиваль во Владикавказе пройдет в сентябре?
– В сентябре.
– А с какими главными проблемами вы столкнулись во Владикавказе?
– Я хорошо знаю ситуацию там. Во Владикавказе громадный комплекс нерешенных вопросов. Например, недостаток инструментария (а кроме Казани и столиц – всюду нехватка инструментов, даже там, где они есть, – не хватает качественных инструментов). В этом плане в Мариинском театре я все вопросы решил. Ведь инструменты – это даже не техническая, а наша творческая база, потому что это носитель звучания, это «голос театра». Орган будем создавать во Владикавказе. Но все это будет не результатом какой-то бешеной кампании: сейчас наобещаем, и все появится. Нет. Это большая работа.
Да и тут, во Владивостоке, надо продолжать этот процесс. И здесь тоже нужен современный концертный зал хотя бы на 1000 мест.
– Хочу спросить о другом: в начале сентября вы с оркестром Мариинского театра открываете Бетховенский фестиваль в Бонне, и это впервые в его истории – чтобы российский коллектив играл на открытии…
– Меня давно и много приглашают разные фестивали. Наверное, нет такого фестиваля, который бы не приглашал меня выступить.
– А Байройтский?
– Я-то давно говорю с Байройтом. Тут я сам должен решить, какой из фестивалей «Звезды белых ночей» станет жертвой (потому что придется какое-то лето посвятить Байройту). Я связывал такие планы, может быть, с закрытием Мариинского театра-1 на реконструкцию, но я не стремлюсь к форсированию событий. Этот театр должен получить 1000% гарантии, что за счет нелепого новодела мы не потеряем то, за что этот театр любят миллионы людей. Только потому, что 5–6 компаний захотят крупно заработать, будут, может быть, даже продавливать эту процедуру: скорее, скорее. Это может быть и какая-то небольшая группа чиновников. Мы уже имеем опыт огромного процесса строительства Мариинки-2 и Мариинки-3… Сейчас Мариинка-1, дай бог, не будет иметь никаких проблем, но надо продумать эту реконструкцию в высшей степени тщательно.
– И все же – как интендант Бетховен-феста Ника Вагнер нашла путь к вашему сердцу?
– Ну, мне даже неудобно об этом говорить. Приедем и сыграем – что в этом особенного? Мне важнее провести хороший сезон в Санкт-Петербурге. Подавляющее большинство фестивалей даже мечтать не могут о том уровне, который показывается в Петербурге на «Звездах белых ночей». Чтобы собрать на сцене в течение одной недели лучшие голоса нашего времени… И там много наших. А к ним присоединяются Пласидо Доминго, Феруччо Фурланетто, с Йонасом Кауфманом у меня есть планы.
Или вот 14 июля, в день взятия Бастилии, я играл в Париже с Национальным оркестром Франции – и там со мной выступали великолепные певцы, они все к нам приедут. Кто именно? А вот загляните в программку, полюбопытствуйте.
– Да, неожиданным оказался финал нашего разговора. И я, конечно, заглянула, полюбопытствовала: это американцы – сопрано Надин Сьерра и тенор Брайан Хаймел, немка Диана Дамрау (колоратурное сопрано), французский баритон Людовик Тезье, грузинское меццо Анита Рачвелишвили. Достойный список! Ждем!
