Каждому по сердцу

В шесть августовских дней фестиваль, придуманный и сделанный Натальей и Вадимом Каспаровыми (руководителями петербургского Дома танца «Каннон Данс»), вместил все возможные варианты работы в контемпорари. От закрытых на себе экспериментов (в духе «мы вообще занимаемся этим только для себя, а зрители могут быть, а могут и не быть») до полноценно коммерческого продукта, ориентированного на строго просчитанную аудиторию. От выступления «священных чудовищ» современного танца (организаторам удалось заманить на фест Теро Сааринена!) до милых студенческих работ. И, конечно же, – от Южной Кореи до Германии.

Главным событием феста стал спектакль «Дыхание» – спектакль-дуэт, спектакль-диалог, спектакль-битва и спектакль-роман танцовщика Теро Сааринена и аккордеониста Киммо Похьонена. 55-летний Сааринен, в юности победивший на Парижском балетном конкурсе (самом безжалостном и бескомпромиссном балетном соревновании из существовавших на планете), еще в молодости отказался от карьеры классического танцовщика и кинулся в изучение буто. Японский современный танец, экономящий движения, но расплескивающий эмоции с интенсивностью экспрессионистов, стал главным делом его жизни. И в своих постановках он соединил буто с памятью о европейском модерне и даже (иногда, не в этот раз) о балете. «Дыхание» можно назвать проявлением европейского буто – стилем, выросшим из японских корней, но давно уже обретшим самостоятельность. От японского буто осталась принципиальная тема – разговор о тотальном одиночестве человека. От европейского модерна – более открытая пластика. И от самих артистов, вероятно, – возможность хэппи-энда.

На двух подиумах, составленных буквой V (они соединяются у задника и расходятся на авансцене), работают два артиста. Похьонен играет собственное сочинение – и аккордеон в его руках свистит, поскрипывает, рявкает, вдруг выдает лирическую мелодию и, застеснявшись, снова изображает электронное чудовище. Сааринен всем телом отвечает на звук – и движется, будто преодолевая его и с ним сражаясь. Это тяжкая битва – и танцовщик может упасть на колени; это битва пугающая – потому что она вовсю демонстрирует власть музыки над человеком. Эта битва в конце концов заставит музыканта сойти со своего подиума и сцепиться с танцовщиком в секундной схватке – и выяснится, что у него не менее точеные мышцы, чем у танцовщика. Но отчаянное сражение вдруг завершится нервным объятием: буто протестует против любой войны как таковой, и войны честолюбий тоже. «Дыхание» держит зрителя в напряжении и заставляет выбирать, за кого «болеть» – за «музыку» или за «танец». То, что выбирать необязательно – это тоже послание фестиваля.

Еще одним сильным впечатлением на Open Look – 2019 стал спектакль «Dancewalk-­ретроперспектива» швейцарца, что работает под псевдонимом Неопост Фуфуа. В юности его называли «новым Барышниковым», затем он работал у Мерса Каннингема – а теперь устраивает танцпрогулки в разных частях земного шара. Просто идет по дороге, слегка приплясывая, то не слишком высоко швыряя ноги вверх, то повиливая бедрами, – и проходит так многие километры. Один из его перформансов заключался в том, что он намотал сто кругов вокруг Парижской оперы (в сумме оказалось 62 километра), другой – в том, что он присоединился к участникам реального марафона и мешался под ногами бегунов. Спектакль «Dancewalk-ретроперспектива» – гибрид живого представления и видеохроники: на экране мы видим документальные съемки Фуфуа, танцующего на ходу в разных странах, а на сцене так же «танцевально гуляет» девушка (Ализе Субре).

Понятно, что первая реакция на перформансы Фуфуа – смех: вот его старательно обегают голландские спортсмены, вот в Южной Африке к его прогулке присоединяется целиком деревня, а вот артист решает снять с себя все покровы и где-то на европейской площади трусит полностью в голом виде. (Тут забавнее смотреть на реакцию случайной публики – кто усмехается, кто отворачивается, кто тщательно прицеливается смартфоном.) Но спектакль вдруг становится утверждением простой истины: степень свободы чудаков и есть степень свободы страны. Фуфуа не ограничивает себя безопасными государствами: вот мы видим его пританцовывающим исподтишка в отчетливо радикально-мусульманской стране. Его коллега снимает тайком видео, и в плотной толпе укутанных по глаза женщин и мрачных массивных мужчин этот прекрасный фрик то дрыгнет ножкой, то этак вильнет ручкой – и снова идет «как положено», как только люди начинают оглядываться. Стихия танца прорывается сквозь ограничения – и это невероятно трогательное зрелище.

В этом году Open Look не устраивал Russian look – специальную программу отечественных хореографов, но один российский спектакль на фестивале все-таки был. Петербургский «Проект Ксении Михеевой» представил недавнюю премьеру – «Неуместного человека» (музыку к спектаклю специально написал Даниил Посаженников). В английском названии спектакля после перевода «Inappropriate Man» шло уточнение «Uncle Vanya», в русских текстах лишь намекалось на чеховские мотивы. Ксения Михеева – одна из самых перспективных молодых хореографов страны, в позапрошлом сезоне она поразила публику удивительной танцверсией «Грозы» (правда, к тому моменту, когда спектакль привезли на «Золотую Маску», хореограф так его переделала, что стало намного хуже). Она умеет рассказывать истории – что всегда нравится публике более широкой, чем достаточно узкий круг фанатов абстрактного контемпорари, – и она умеет рассказывать их нетривиально. Сюжеты возникают у нее, как голограмма в воздухе, собираясь из отдельных движений, пятен света, маленьких деталей реквизита и точной музыки. Ровно так же – штрихами, намеками, деталями – она рисует «Неуместного человека».

Для постановки Михеева выбрала нестандартное пространство – некий ангар, посреди которого выстроен загон из прозрачного пластика. Танцовщики находятся внутри, а зрителям предлагается во время спектакля ходить вокруг и рассматривать действие из разных точек. (Все это было устроено в открывшемся два года назад и быстро ставшем модным местом «Севкабель порту» на Васильевском острове, где на месте бывшего завода теперь наполняются молодежью кафе, происходят уроки танцев, и кипит рынок выходного дня под бодрым названием «Они пожрать любят».) Михеева ушла от «Дяди Вани» дальше, чем в свое время от «Грозы», отказавшись даже от четкой персонализации героев и стараясь лишь воплотить атмосферу томительного недоумения, бесплодных усилий, которой пронизана пьеса. Потому в прозрачном «аквариуме» висит спасательный круг, который никого не спасает; потому движения начинаются резко, как большие надежды, и вдруг обмирают, замирают, будто человека мгновенно покинули силы. Лучший момент спектакля – своеобразная игра в мячик, где бегущие на месте персонажи кидают его в стену – он попадает в руки всегда не к тому, кто стремится его поймать. Ближе к финалу «аквариум» будет частично порушен – и кто-то из героев даже выбежит к зрителям. Но далеко не уйдет – потому что безнадежные границы на самом-то деле выставлены у него внутри, а не снаружи.

Open Look принес еще много запоминающихся спектаклей: и «Время для нас» немецкой Fabien Prioville dance company, где танцовщик и танцовщица разыгрывали немудрящую, но очень трогательную историю любви, и гастроли сразу трех южнокорейских трупп, где самой яркой оказалась «Modern table» – танцевальный аналог поп-музыкального бойз-бэнда. «Скорость», поставленная Ким Дже Дуком для его чисто мужской компании, стала торжеством виртуозного и очень быстрого танца, где постановщик будто хвастался своей изобретательностью в сочинении движений. При этом, хотя движения явно шли от американской массовой культуры, музыка (живой ансамбль национальных инструментов и фантастический певец Сы Джун Чжон) отчетливо принадлежала корейской традиции. Не отрицая устремленность танцующей молодежи «на Запад» (в случае с Южной Кореей и США, наверное, все-таки «на Восток»), но вступая с ней в диалог и предлагая все более сложные музыкальные задачи для решения их в танце. Параллельно шли мастер-классы, где и любители и профессионалы могли позаниматься у приехавших в Петербург иностранных артистов и педагогов, а в фойе Новой сцены Александринского театра (где проходили основные события феста) можно было взять очки и посмотреть шоу в виртуальной реальности. За шесть дней Open Look предложил столько событий, сколько в целый сезон в Петербурге не наберется – если говорить о современном танце, конечно. И фестивалю остается пожелать только большей государственной поддержки, чтобы у него появлялась возможность находить и привозить все новые и новые примечательные труппы.