«Счастье – потрогать мечту руками», – два года назад признался Дмитрий Бертман, художественный руководитель «Геликон-оперы», когда театр после долгих лет скитания вернулся в родные стены на Большой Никитской. А что дальше? Что волнует прославленного режиссера сейчас, накануне своего юбилея? Об этом – в нашем эксклюзивном интервью, которое Дмитрий Александрович дал «Музыкальной жизни»
Ирина ШЫМЧАК
– Вы – человек, который добился в жизни того, о чем другие и мечтать не смеют. Создатель авторского театра, признанный режиссер, известный во всем мире, за вашими плечами – талантливые постановки, получившие и награды, и признание зрителей. Но есть ли у вас еще неосуществленные желания?
– Конечно, есть. Самое главное – чтобы наш театр стал местом, куда бы люди приезжали со всего мира, как в Байройт, заранее за несколько лет покупая билет. Чтобы театр всегда блистал талантливыми людьми, чтобы в нем творили художники, которые выходят на сцену во имя искусства, а не карьеры, так, чтобы эта жизнь в искусстве делала им карьеру, а не наоборот. Чтобы здесь всегда был центр, где собираются самые талантливые люди, не только артисты, а все, кто работает в театре.
Для меня каждый новый спектакль – новая идея. Сейчас у нас есть все, чтобы эти идеи расширялись, увеличивались, чтобы рос репертуар… Плюс к этому меня увлекают стратегические вещи: мы уже думаем о создании детского центра при театре. Я мечтаю, чтобы там наши артисты могли бы делиться с юной аудиторией своим опытом, а музыканты, оркестранты, концертмейстеры, солисты занимались педагогической деятельностью.
Мне бы очень хотелось, чтобы в Москве был свой оперный летний фестиваль. Москва обладает уникальными пленэрами, фантастическими местами, где можно проводить оперные фестивали! И первые шаги сделаны: мы уже показывали широкой публике спектакли на открытом воздухе в Коломенском.
Мне бы также очень хотелось поспособствовать тому, чтобы в Московской области были свои «точки притяжения» оперной жизни, и в первую очередь – Клин, который должен стать музыкальной Меккой в России.
И мне очень хочется добиться, чтобы артисты «Геликона» имели возможность творить, будучи сытыми, и ни в чем не нуждались, будучи защищенными театром от «непогоды»…
– Ваша репертуарная стратегия?
– Хотелось, конечно, чтобы на сцене «Геликона» шли оперы разных композиторов, разных эпох, разных постановщиков. Чтобы Рихард Штраус вошел в наш репертуар – у нас его до сих пор не было. Хочется новых названий, которые стали бы интересными для публики, не для фестивального просмотра на один-два раза, а плотно вошли в репертуар.
– Кстати, по поводу Верди. В «Геликоне» была замечательная постановка «Аиды», которая в свое время стала сенсацией и полюбилась меломанам. Не планируете ли вернуть «Аиду» в репертуар?
– Та «Аида» была сделана для маленькой сцены, и сейчас переносить ее на новую сцену было бы просто неправильно. Это как одежда, из которой мы уже выросли. Понимаете, сейчас этому спектаклю, хотя он и замечательный, было бы сложно конкурировать с другими спектаклями «Геликона». Но в наших планах постановка «Аиды» есть, сделаем ее обязательно. Причем постараемся не «параллелиться» с будущей «Аидой» в Большом театре.
– Театр и творчество требуют энергии, сил, времени, плюс ко всему вы задействованы в масштабных проектах, таких, как, к примеру, «Большая опера», организуете конкурсы молодых оперных режиссеров, ведете мастерскую в ГИТИСе, руководите Советом худруков Москвы… Как вы все успеваете?
– Сам не знаю (смеется). Но все направлено на одно: чтобы публика Москвы выбирала оперное искусство, и не просто любила его, а разбиралась в нем. Опера – самое великое искусство из всех существующих. Человек, познавший любовь к опере, становится богаче, мудрее, иначе чувствует мир, способен любить по-настоящему.
– Именно это и происходит в последнее время – обычные зрители, не искушенные меломаны, потянулись в театр. Не случайно 4 октября на встрече художественных руководителей московских театров с мэром Москвы Сергеем Собяниным было озвучено, что «посещаемость театров в Москве увеличилась в полтора раза». Есть ли еще возможности роста?
– Конечно. «Не бойтесь совершенства, нам его не достичь, но стремиться к этому надо». Мы должны делать так, чтобы каждый раз публика приходила в театр как на событие, которое никогда не повторится. И качество этого события должно быть максимально высоким. В Москве много театров, и все они заполнены. Сейчас классическое искусство очень востребовано, классическая музыка является самым модным трендом. Почему? Довольно долго люди кормились имитацией, а в классической музыке люди увидели настоящее живое искусство. Конечно, можно и по телевизору посмотреть запись спектакля с Паваротти, где будет дирижировать Зубин Мета или Риккардо Мути, и этим наслаждаться. Но человек все равно должен прийти в театр, почувствовать энергетику каждого артиста, музыканта, художника по свету и даже гримера, служащего в театре все чаще не ради, а вопреки. В этом и есть уникальность оперного искусства. Каждый спектакль создают сотни профессионалов. Представляете, сколько людей работают ради удовольствия одного человека? Сколько любви вложено в каждую минуту театрального действия? Я уверен, человек, поглощенный оперой, всегда сверхчеловек, почему мы и советуем – как можно раньше начинать постигать тайны оперы. Ребенок, пришедший в музыкальный театр и полюбивший его, во взрослой жизни чаще других будет видеть этот мир солнечным.
– А как должен быть рассчитан в идеале оперный репертуар, чтобы зрители любили театр и хотели в него ходить? В каком процентном соотношении должны быть классика и современная опера?
– Прежде всего театр должен стать домом для всех. В нем должно быть комфортно, интересно, увлекательно, ведь человек всегда стремится туда, где ему хорошо. Театр должен быть местом ярких впечатлений, постоянно удивлять. Что касается репертуара, то единого мнения быть не может. Каждый театр выбирает свой путь, формирует свою аудиторию. Классическое распределение в репертуарном театре реализуется обычно в таких пропорциях: восемьдесят процентов – классика, двадцать – современная опера. Это оптимальный вариант. По крайней мере, для нашего театра. В целом, сегодня московские театры переживают хорошее время. Очень важно, что власти столицы признали официально: театральная жизнь Москвы – важнейшая составляющая имиджа города. Я работал при всех московских властях, со всеми у меня были хорошие отношения, и всем я очень благодарен. Наш театр был официально «усыновлен» Москвой распоряжением легендарного Юрия Михайловича Лужкова, а построен под личным контролем мэра Москвы Сергея Семеновича Собянина, немногословного и обязательного, конкретного и целеустремленного, способного брать на себя ответственность и принимать очень важные решения. Он сумел набрать потрясающую команду: Марат Шакирзянович Хуснуллин, его заместитель по вопросам градостроительной политики и строительства, практически жил на нашей стройке, вложил в наше здание и в нашу новую сцену свою душу и характер. Леонид Михайлович Печатников, заместитель по вопросам социального развития – интеллектуал, врач, который цитирует Ахматову, сам является прекрасным поэтом, адвокат всей московской интеллигенции, знает каждого артиста, ходит по разным театрам, по выставкам и знает о культурной жизни Москвы практически все. Мы с «Геликоном» прошли четырех министров культуры Москвы (!): опытного и стабильного Игоря Борисовича Бугаева, спокойного и дружелюбного Сергея Ильича Худякова, креативного и активного Сергея Александровича Капкова, сегодняшнего образованного и темпераментного Александра Владимировича Кибовского, кстати прекрасного специалиста по историческому костюму. Всегда, в любые тяжелые времена, Москва приходила на помощь театрам. Говорю это с абсолютной искренностью, как человек, работавший с ними всеми. И я благодарен им! Наш театр построен не потому, что я такой настойчивый, а потому, что я влюбил их в «Геликон», в спектакли, в артистов. И они помогали нам выстоять.
– Вы ставите и в России, и за рубежом, имеете возможность наблюдать вибрации в театральном мире. Насколько наша оперная среда отличается от западной?
– Мы можем гордиться тем, что у нас театральным искусством увлекается много молодежи. Кстати, это происходит благодаря популяризации жанра, благодаря московской оперной карте и репертуару московских театров, благодаря великому Покровскому, благодаря интересу к культуре, а также в результате возможности быть телезрителями уникальных проектов канала «Россия – Культура», которые являются авторскими и отличаются от всего, что делает телевидение в мире. И спасибо за это Сергею Шумакову и Любови Платоновой, лучшему тандему канала! Сегодня даже московские таксисты слушают радио «Орфей», за которым стоит амазонка, хранящая его, – Ирина Герасимова… Не следует забывать, что явления, которые сейчас существуют в Европе, например, в немецком театре, пришли туда в 80-е годы, а у нас существовали уже в 20-е: в театре Таирова, в театре Немировича-Данченко, в театре Станиславского. Надо помнить, что «Евгений Онегин» в 1922 году был поставлен Станиславским в современных костюмах, а Немирович-Данченко переносил места действия и менял либретто оперы «Кармен» Бизе, оперетт «Прекрасная Елена», «Перикола» Оффенбаха. Мейерхольд, Вахтангов и Таиров ставили спектакли в конструктивистских декорациях… Это был расцвет русского театра, который не мог остаться незамеченным, и он дальше развивался, имел разные фазы. Россия обладает невероятным культурным потенциалом, потому что зрители, приходящие в театр, имели родителей, бабушек и дедушек, которые слушали дома пластинки с записями Барсовой и Обуховой и любовались фотографиями Шаляпина.
В наше время режиссер обладает сильной властью в оперном театре. Но, к сожалению, и у нас, и на Западе режиссером часто пользуются как менеджером по продажам. То есть он является «упаковщиком для продукта». И театр зарабатывает деньги… Но и там есть потрясающие мастера, которые создают современную оперную историю. И тут тоже охватывает гордость, что среди них мой однокашник Дмитрий Черняков.
– У вас много учеников, некоторые уже стали известными режиссерами. Что бы вы хотели передать тем, кто только пришел к вам в мастерскую?
– Я стараюсь брать к себе молодых людей, талантливых, фанатично преданных оперному театру. Служить театру непросто, на это способны люди эмоциональные, верные, испытывающие жажду познания и способные любить. Мы ведь не с красками работаем, не с глиной, а с людьми. У каждого человека – своя жизнь, свои тайны, свои пристрастия, характер, амбиции, семья, дом, в котором они росли. Это огромный мир! А режиссер соприкасается с миром каждого. И это – невероятная ответственность. Поэтому человек должен любить человека, чтобы создавать образ человека на сцене. И тут очень важно, чтобы режиссер не был эгоистом, который просто делает картинку, используя людей, как пластилин. Мои ученики гарантированно владеют этим, и я горжусь ими. Сегодня они ведут оперные театры, их имена известны: это Филипп Разенков (главный режиссер Башкирской оперы), Павел Сорокин (музыкальный театр в Ростове-на-Дону), Вячеслав Стародубцев руководит Новосибирским театром оперы и балета, Сергей Куница, а также Елизавета Бондарь, Cергей Морозов, Алла Чепинога, активно работающие в разных театрах, и не только России. А в «Геликоне» режиссеры Илья Ильин и Ростислав Протасов, которые, как атланты, держат наш театр и радуют своими премьерами!
– Когда вы впервые почувствовали, что довольны собой, своим спектаклем?
– Я и сейчас не могу сказать, что доволен собой (улыбается). Когда начинаю спектакль, я боюсь его. Как в первый раз. Мне кажется, очень важно каждый раз переживать подобное чувство. Это некая гарантия, что каждый спектакль будет разный, и я стараюсь не повторять стиль, быть в этом смысле неуловимым, преподносить сюрпризы.
– Каким бы вы хотели видеть театр будущего?
– Богатым. Потому что фантазия – моя или артистов, или тех, кто будет после меня – безгранична. Зритель приходит в театр и хочет получить эстетическое впечатление. Мне кажется, что в опере, тем более, когда все происходит на котурнах музыки, любая составляющая должна быть высочайшего качества: костюмы, декорации, здание. Зритель сразу должен попадать в другое измерение, а не просто переходить с одной стороны улицы на другую. Театр начинается со взгляда и улыбки первого встречающего. И, конечно, качество исполнения должно быть отличное. Сегодня зритель имеет возможность ходить не только на наши российские постановки. Он может поехать за границу, посмотреть спектакли в любом театре мира – в Ковент-Гардене, в Гранд-опера, в Метрополитен-опера. И мы должны ставить задачу, чтобы наши театры конкурировали с любым из них. Чем-то быть другими, чтобы зрителей тянуло именно сюда.
– Что вам доставляет радость в жизни, кроме творчества?
– Общение с людьми. Это у меня генетическое: у папы так было – он никогда быстро не решал вопросы, ему надо было пообщаться, поговорить. И мне тоже это доставляет радость. В общении и есть смысл жизни, и смысл театра тоже. А радость – это мои артисты, мой любимый солист – хор, мой оркестр, все мои коллеги-геликоновцы!
– Ваши ожидания от нового сезона?
– Жду удовольствия публики, удовольствия артистов, и чтобы радость и любовь продолжали жить в наших стенах «Геликона» на Большой Никитской!
Фото Ирины Шымчак
