Блеск сквозь туман

Ровно 150 лет назад, 22 сентября 1869 года, в Мюнхене, спустя 15 лет с момента создания, состоялась премьера «Золота Рейна» – пролога, «предвечерья» грандиозной тетралогии «Кольцо нибелунга». Премьера сопровождалась скандалом между композитором и баварским королём Людвигом II, которому не терпелось увидеть сценическое воплощение шедевра своего кумира. «Кольцо» к тому времени ещё не было завершено (последняя точка будет поставлена только через 5 лет, в 1874 году). И Вагнер категорично утверждал, что ни одна из частей будущей тетралогии не должна ставиться отдельно от целого. Он писал Листу: «Чтобы быть понятым, я должен передать художественно и с абсолютной точностью весь миф о Нибелунгах вместе с его обширным и глубоким символизмом; нужно, чтобы мысль и размышление отнюдь не заступали место картины; нужно, чтобы каждый самопроизвольный ум с помощью органов художественного восприятия мог охватить эту картину всю в целом, ибо только таким путем он может верно уловить смысл каждой детали».

Другими словами, идея «концертного исполнения» самим Вагнером вряд ли была бы одобрена. Ведь это даже не просто «Золото Рейна», представленное отдельно от всего «Кольца». Никакого Gesamtkunstwerk’а, никакой «художественной картины», декораций и костюмов, полноценного сценического действа. Да ещё и оркестр прямо на сцене, а не в «мистической бездне» оркестровой ямы! Тем самым на смельчаков-исполнителей ложится дополнительный груз ответственности – донести суть произведения без всякой помощи извне, один на один со зрителем, с музыкой. Такая постановка смотрится чуть ли не провокационнее, чем самая эпатажная современная режиссёрская версия.

Тем не менее, именно в концертном исполнении «Золото Рейна» уже не раз завоевывало сердца публики. Достаточно вспомнить постановку 28 сентября 2017 года с оркестром и солистами Мариинского театра также в КЗЧ, которая стала заметным событием музыкальной жизни столицы. Да и сам Владимир Юровский обращался к «Золоту Рейна» ещё до московской премьеры, в частности, в Лондоне в Королевском фестивальном зале (Royal Festival Hall) 27 января 2018 года с пока ещё «родным» Лондонским филармоническим оркестром, начав, таким образом, четырехлетний цикл – «Кольцо нибелунга» и опять же в концертном исполнении! Кстати, из той лондонской постановки «перекочевали» в нынешнюю московскую Любовь Петрова (Фрейя), Анна Ларссон (Эрда) и Всеволод Гривнов (Логе).

Скажем сразу: московская премьера «Золота Рейна» превзошла все ожидания. Притом, что когда выступает Государственный академический симфонический оркестр России имени Е.Ф. Светланова под управлением Владимира Юровского, планка и так поднимается на рекордную высоту. В качестве оперного дирижёра Юровский в России выступает не слишком часто, но его интерпретации – это всегда запоминающееся событие. Маэстро при его лаконичной и сдержанной манере дирижирования отличает безупречный вкус, тонкая нюансировка и творческая мудрость. Разум плюс чувства в той золотой пропорции, что только и рождает по-настоящему глубокие трактовки. При этом и «изобразительная» сторона никак не страдает. Юровскому удаётся создавать – живописать – масштабные эпические музыкальные картины, что особенно важно у Вагнера-симфониста. А при всей широте профессиональных интересов Юровского, Вагнер занимает в его репертуаре далеко не последнее место. Дирижёр уже весьма успешно воплотил «Парсифаля» (2003), «Тристана и Изольду» (2009), «Нюрнбергских мейстерзингеров» (2011). Постановка в концертном исполнении полной версии «Кольца» является своеобразным мастер-классом Юровского перед его переходом – что весьма символично! – на пост главы Баварской оперы в 2021 году.

Но пока перед нами пролог… Первые звуки вступления прошелестели в полной темноте. Постепенно на тягучих аккордах оркестра начинает «светать». Музыка ощутимо погружает слушателей в то состояния, которое описывает сам Вагнер: «Мне показалось, что я погружаюсь в быстро текущую воду. Ее журчанье представилось мне в виде музыкального аккорда Es-Dur… Пробудился я из своего полусна с жутким ощущением, что волны сомкнулись высоко надо мной. Мне пригрезилась увертюра “Золота Рейна”». Вообще при концертном исполнении многое приходится строить на ощущениях и ассоциациях. Режиссёр Ася Чащинская задействовала в постановке всё окружающее пространство зала, разбив его на несколько «миров»: земной мир богов и нибелунгов – непосредственно сама сцена перед оркестром; мир русалок-Дочерей Рейна – правый портик над сценой (финал они пели, оставаясь невидимыми, за кулисами, но также с правой стороны); мир великанов – левый портик и, наконец, мир горний, непостижимый, Валгалла, куда уходят боги по «радужному мосту» и откуда до того появляются и коварный Логе, и пра-богиня Эрда, – глубина зрительного зала.

Световые эффекты играют важнейшую роль на протяжении всего действия. Голубоватый «водяной» туман клубится над сценой ещё до начала спектакля. Первый солнечный луч, прорезавший тьму в начале оркестрового вступления, разрастается в розовое сияние утренней зари, которое постепенно сменяется на жёлтый «металлический» блеск золота. Кроваво-красное зарево – то ли огненный отблеск жарких наковален нибелунгов, то ли зловещее предзнаменование грядущих бед – разливается по сцене в момент появления Логе и Вотана перед Миме. Настоящий театр теней – сцена превращения Альбериха в змея и в жабу…

В режиссёрской трактовке была лишь одна «ложка дёгтя»: уж слишком наивно, если не сказать беспомощно убого, смотрелись золотистые картонки, призванные играть роль проклятого золота, а на деле выглядевшие дешёвыми поделками на детсадовском утреннике. Явный диссонанс при общей геометрической стройности и продуманности постановки, собравшей интернациональный состав исполнителей.

И среди них номером один, настоящим верховным божеством блистал Йохан Ройтер в партии Вотана. Датский бас-баритон, солист Королевской Датской оперы, поющий на лучших оперных сценах мира, прошёл «горнило» Байройтского фестиваля, дебютировав там в 2010 году именно в этой роли. Ройтер – эталонный вагнеровский певец, в репертуаре которого, кроме Вотана-Странника, Ганс Сакс и Голландец. Вотан Ройтера – воплощение силы, достоинства и внутреннего трагизма. Его голос, сильный, ровный, обволакивающий, – из тех, про которые говорят «бархатный». Без всякого грима, в концертном фраке, Ройтер и внешне выглядел Вотаном – могучим главой «божественного семейства». Другим «ярким лучом» «Золота Рейна» стал образ Альбериха в исполнении выдающегося мастера Сергея Лейферкуса. В своё время он уже спел Тельрамунда в «Лоэнгрине» и Клингзора в «Парсифале», да и Альберих «освоен» им уже давно – так сказать, внушительный багаж отрицательных вагнеровских персонажей. Но сам тембр Лейферкуса – мягкий, глубокий баритон – невольно сразу наделяет его персонажей своеобразным «онегинским» благородством. Его Альберих, в первую очередь, одинок и отвергнут, а не алчен и жесток. Да ещё и обманут в придачу. Поэтому и его проклятье кольцу было столь страшно и необратимо – поделом!

Но если уж говорить о том, что прозвучало наиболее инфернально-страшно… Анна Ларссон, меццо-сопрано из Швеции, снискавшая мировое признание как исполнительница музыки Вагнера и Малера, впервые вышла на оперную сцену в партии Эрды в «Золоте Рейна» ещё в 1997 году. Уже позже ею были спеты Фрика, Вальтраума, Кундри… Но Эрда, пожалуй, стала для Ларссон действительно «коронной».

Высокая фигура в чёрном медленно поднимается прямо из темноты зрительного зала, словно из недр земных. Стоя спина к спине с дирижёром, она вещает своё пророчество, повергая в трепет и богов, и зрителей. Можно сказать, что самая короткая эпизодическая партия становится самой главной: всего лишь в несколько фраз, спетых сдержанно и вроде бы бесстрастно, «минималистично», певица смогла вместить и донести до каждого из сидящих в зале трагический посыл буквально всей вагнеровской тетралогии. А ведь многие исполнители считают партию Эрды проходной! За те несколько минут, что провела на сцене Анна Ларссон, сам Вагнер бы с радостью простил «концертное исполнение», видя, что понят по-настоящему.

К сожалению, и среди солистов была своя «ложка дёгтя». Партия Фрики явно не подходит для Александры Дурсеневой, которая гораздо органичнее смотрелась бы, например, в роли Графини из «Пиковой дамы». Её голос, дребезжащий и несколько расшатанный, делал певицу похожей скорее на мать Вотана, чем на его жену. Также и образ Логе в исполнении Всеволода Гривнова вышел не вполне убедительным. Вернее, не вполне вагнеровским. Гривнов в красной шёлковой китайской куртке сделал ставку на некоторую карикатурность своего персонажа. В манере пения он злоупотреблял слишком открытым «крикливым» мелодекламационным звучанием, что более подошло бы жалкому Миме, а не «кукловоду» Логе, который собственно всю эту «игру престолов» с золотом Рейна и затеял.

Но в целом придираться к спектаклю – а «Золото Рейна» получилось во всех смыслах полноценным спектаклем! – совсем не хочется. Достоинства постановки существенно превысили любые недостатки. Два с половиной часа без антракта пролетели совершенно незаметно, на одном дыхании. И сразу захотелось продолжения! И именно в концертном исполнении! Чтобы ничто не мешало наиболее глубоко проникнуться гуманистическим вагнеровским посылом: всё зло современного – современного! – мира коренится в поклонении «золотому тельцу» и отрицании любви. Кстати, Владимир Юровский считает, что «концертный» подход к опере «позволяет сконцентрироваться на сути драмы и на красотах и находках чисто музыкальных. Не нужно видеть дракона, если можно его услышать. Для меня это эпический театр с музыкой». С этим трудно не согласиться. Что ж, эпический пролог сыгран. Ждём «первое действие»!

Власть. Обольщение