Персона
Один из самых востребованных российских дирижеров своего поколения, Филипп Чижевский, с каждым сезоном укрепляет свои позиции: после громкого «Триумфа Времени и Бесчувствия» в МАМТ он, кажется, ощутил подъем, стабильность и основу, на которой можно делать самые разные вещи – от популярного репертуара в рамках филармонических абонементов, до таких проектов, как прошедшая в «Зарядье» опера-буфф «Рабочий и колхозница». Не за горами и постановка на Камерной сцене имени Б.А.Покровского «Гостиного двора» Василия Пашкевича. Помимо этого, у Чижевского масса концертов, и в этом сезоне для него в приоритетах юбиляр Бетховен и вечный гений Моцарт.
В беседе с Юлией Чечиковой дирижер попытался найти определение «эффекту Моцарта», а также рассказал о том, как «Рабочий и колхозница» осваивали ремонтный цех подводных лодок.
ЮЧ Филипп, с какими мыслями ты подошел к Реквиему Моцарта, и встречалось ли тебе это сочинение раньше в дирижерской карьере?
ФЧ Для меня Моцарт – безусловно, один из важнейших композиторов, в музыке которого я нахожу неудержимый драйв. В Концертном зале П.И.Чайковского мы с оркестром и хором Questa Musica сыграли Реквием второй раз за историю существования нашего коллектива. Десять лет назад впервые исполнили его в Центре Павла Слободкина, на исторических инструментах.
В минувшем октябре играли с небольшим составом хора (25 человек), и, что не так часто встречается, с контратенором (Василий Хорошев) вместо меццо-сопрано.
ЮЧ По моим ощущениям контратеноровый голос в принципе все чаще заменяет женский, даже если это не санкционировано композитором.
ФЧ Я бы не сказал, что в этом есть какие-то устойчивые веяния. Например, в «Свадьбе Фигаро» партию Керубино по какой-то причине все еще очень редко исполняет контратенор, хотя исключения бывают, и тот же Дэвид Хансен пел Керубино в Театро Комунале в Сассари. Каноничный же голос персонажа – меццо-сопрано. Хотя, казалось бы, привлечение контратенора, участие исполнителя того же пола, что и его герой, лежит на поверхности. Что же касается нашей ситуации, то я приглашал контратенора и в прошлый раз (это был Дмитрий Синьковский). Не скажу, что задавался самоцелью во что бы то ни стало заменить меццо, но мне нравится, как мягко контратеноровый тембр вписывается в звучание квартета солистов.
ЮЧ В остальном ты брал курс на аутентичность исполнения, или изначально предполагал, что будет некий микс с современностью?
ФЧ Мы сделали полуаутентичное прочтение – с кожаными литаврами, натуральными трубами, сакбутами, но с современными деревянными духовыми инструментами (бассетгорны и фаготы). Также я ввел в состав оркестра архилютню – в тихой музыке мне кажется это уместным. Струнные играли на металле. В итоге получился Реквием, в котором есть черты и исторически ориентированного исполнительства, и современного. Для меня и для Questa Musica это был знаковый концерт, ведь появившись однажды в репертуаре дирижера, Реквием, с которым связано много таинственного, проходит через всю его творческую жизнь. Браться за подобные хиты всегда непросто.
ЮЧ Вопросы авторства Реквиема для тебя существенны?
ФЧ В нотном тексте я отделяю Моцарта от Зюсмайера, но во время исполнения воспринимаю написанную ими музыку как единую – в моей голове воцаряется абсолютный их союз. Когда мы подходим к Lacrimosa – части, намеченной Моцартом, но завершенной Зюсмайером, – какие-то нюансы в глаза бросаются, потому что кажутся додуманными. Признаюсь, из-за этого мне пришлось кое-где убрать инструменты, дописанные Зюсмайером. Сознательно прореживая его оркестровку, делая это очень деликатно и осторожно, мы отдаем дань самому Моцарту. Когда я смотрю в партитуру и идентифицирую вмешательство Зюсмайера, у меня возникает желание оголить, обострить какие-то моменты. Мы пытаемся показать это за счет артикуляции. В работе с хором я прошу делать в определенных местах цезуру, если в тексте есть запятая, но традиционно она не выделяется. Вообще я работаю с партитурой Моцарта так же, как с современными сочинениями – отталкиваюсь от нотного материала, который лежит передо мной. В этом помогает бэкграунд – исполнение актуальной музыки.
ЮЧ Если Зюсмайер был настолько талантлив, что сумел завершить один из шедевров в мировой музыкальной литературе, то почему не стал самостоятельной фигурой, а остался в истории учеником Моцарта?
ФЧ Кто знает, может, у него просто не было таких амбиций? Но он точно понимал свою миссию и значимость музыки, оказавшейся в его руках.
ЮЧ Теодор Курентзис, у которого тоже был Реквием в октябре в Москве, как-то раз, не предупреждая публику заранее, вклинил между частями на латыни проектную «Осанну» Сергея Загния, с текстом на русском.
ФЧ Очень интересный ход! Это как минимум свежо и никоим образом не противоречит идее: Зюсмайер как современник Моцарта выступил в качестве соавтора, так почему бы и ныне живущим композиторам не сделать то же самое? Однако, подписываясь на подобный проект, они должны помнить о грузе ответственности, который ляжет на них. К инициативе завершения Реквиема можно подойти с иронией, но это опасный путь, и главное – соблюдение этических границ. Я бы не рискнул затеять такой эксперимент.
ЮЧ А правда, что чем ближе к Моцарту подбиралась тень смерти, тем больше становилась наполненность его мелодий?
ФЧ Чем плотнее человек соприкасается с тонким миром, а музыка – тонкий мир, тем острее он ощущает приближение рока. Помню по себе, как, будучи студентом училища Свешникова, играл скрябинский Пятый до-диез минорный этюд из опуса 42. Я очень любил заниматься после баскетбола, на разогретые руки. И как-то летом, после очередной тренировки я пришел домой и начал играть Скрябина, а потом просто руки сами опустились на колени, и я замер в тишине. Мне стало физически не очень хорошо. Позднее, когда я узнал больше о личности Скрябина, стал задумываться о воздействии музыки на слушателя и о том, какое значение имеет сама персона композитора и окружающий ее ореол. Ведь большинство существующей музыки имеет демоническое начало.
ЮЧ А духовное, сакральное?
ФЧ Это больше о Бахе. Он – вне конфессий, и он – единственный композитор, который, находясь на земле, молится за весь мир своей музыкой. А Моцарт, наоборот, парит где-то в космосе и оттуда подтрунивает над нами, строя гримасы. Вся жизнь Моцарта прошла в отрыве от земли, несмотря на земные страсти, – в какой-то его музыке мы узнаем сельский пейзаж, с характерным запахом конского навоза, а через секунду все переключается, и мы оказываемся в антураже роскошного дворца, высокой публики. Это встречается и в его духовной музыке. В свое время я очень подробно изучал его мессы и сделал для себя вывод, что не могу относиться к его духовным сочинениям как музыке, которая может звучать в церкви, – я ее таковой не воспринимаю. Поэтому в исполнении его Реквиема всегда необходимо помнить о той тонкой грани, по которой мы должны пройти, не приближаясь к опасным вибрациям. А сделать это невозможно. Чем теснее соприкасаешься с ними, тем чаще замечаешь, что в тебе начинают происходить странные, необъяснимые процессы. Но это данность – так эта музыка действует на человека.
ЮЧ Сейчас многие дирижеры стремятся десакрализировать Реквием и дают жизнеутверждающие трактовки этого сочинения.
ФЧ Я с этим полностью согласен. Например, вставка в Domine Jesu Christe – «Sed signifer sanctus Michael» – отчасти напоминает если не джазовые мотивы, то что-то очень легкое, непринужденное. Даже если разбирать Реквием с самого начала, с первых нот: соприкосновение смычка и струны у виолончели и контрабаса – импульс для всего произведения, и если первая нота ре получается парящей, устремленной вверх, то это хороший задел для исполнения всего опуса. Про «веселость» здесь сказать трудно. Но все равно – во вступлении чувствуется шаг, движение вперед, чего нельзя сказать, к примеру, о Реквиеме Дьёрдя Лигети, у которого после Lacrimosa (последняя часть) все обрушивается во тьму. Моцарт – другая вселенная, и жизнь в музыке Реквиема все равно продолжается. Мы чувствуем также присутствие самого автора, потому что, вероятно, Моцарт никогда реально на земле и не жил, – его сложно «потрогать», он вечно ускользает. Обращаясь с его гармониями, пытаясь дотронуться до его музыки, нельзя быть настойчивым. Гораздо правильнее, когда ты все отрепетировал, просто все отпустить и улыбнуться. Моя жена отметила, что во время репетиций я постоянно улыбался. Ее это удивляло – неужели такая радостная музыка? Просто музыка красивая. И смерть может быть красивой – недаром во многих видах искусства существует культ ухода из жизни. Моцарт обходится довольно шутливо даже со смертью, играет с ней в шахматы подобно героям фильма Ингмара Бергмана «Седьмая печать». Музыка Реквиема не вызывает запредельной скорби. Слезы может вызывать красота его гармоний, ощущение, что закончилось что-то прекрасное. Но это не мрак и не опустошенность.
ЮЧ Хочу перейти к еще одному важному для тебя событию. Композитор Владимир Николаев, который, как и упомянутый Сергей Загний, участвовал в проекте по завершению Реквиема, написал оперу-буфф «Рабочий и колхозница» на стихи Михаила Чевеги, и в «Зарядье» ее показали во второй половине октября.
ФЧ Это очень ироничная история: шедевр советского и мирового модернизма XX века – скульптура Веры Мухиной – оживает. Оба персонажа – Рабочий и Колхозница – начинают общаться между собой. Более того, на Всемирной выставке в Париже у Рабочего возникает роман с Марлен Дитрих, что приводит в бешенство Пабло Пикассо – он сгорает от ревности. Введены и мифические, сказочные персонажи – Змей Горыныч, Серый Волк. В роли Сталина – популярный исполнитель, лидер группы «Моральный кодекс» Сергей Мазаев. Мы очень долго учили с ним его партию.
ЮЧ Появление такой неоднозначной политической фигуры в пространстве музыкального театра – это стеб?
ФЧ Все, что происходит в этом спектакле, вызывает улыбку – и этот персонаж в том числе. Постановкой занимался Евгений Кулагин – и я считаю это большой удачей. Женя – один из самых пунктуальных в плане работы режиссеров, с хорошо структурированным мышлением. Он не допускал ни минуты простоя на общих репетициях с солистами и оркестром.
ЮЧ Раз спектакль заявлен как опера-буфф и создан для увеселения, значит ли это, что он изначально был рассчитан на широкую аудиторию?
ФЧ Да, хотя я не могу себя отнести к сторонникам «всеядных» проектов. Но «Рабочий и колхозница» – исключение по нескольким причинам: во-первых, это очень профессионально написанная музыка, во-вторых, блестящая сценография. Невероятную видеопроекцию сделал Илья Шагалов. Мы все смотрели в одну сторону.
Что касается непосредственно музыки, то Владимир Николаев смог предельно полно реализовать в ней то, чего от него добивался продюсер Павел Каплевич, хотя прежде Николаев только раз работал в жанре оперы – по факту это его полнометражный первенец. Знаю, что он колебался, стоит ли за это браться, но когда прочитал текст Михаила Чевеги, вдохновился. Ориентир был на большой оркестр. Николаев существенно расширил состав ударных, очень интересно прописал голоса – в каких-то моментах его инструментовка плотная, массивная, как в батальных сценах в кинокартинах, а в каких-то прозрачная, камерная.
ЮЧ Насколько я знаю, Владимир Николаев в разные этапы своего творчества тяготел к классическому року, к электронике. В «Рабочем и колхознице» это влияние как-то заметно?
ФЧ Действительно, подобные отсылки можно обнаружить в партиях виолончелей и контрабасов. Николаев виртуозно жонглирует разными стилями, находит точные тембры и умеет их быстро «переключать». Использованные им цитаты поданы с юмором.
В рамках удобного и правильного тайма (опера длится 1 час 25 минут) успеваешь испытать массу эмоций и от того, что слышишь – и от голосов, и от смешных реплик Змея Горыныча, поющего басом-профундо и берущего нижний си-бемоль контроктавы, – мы специально пригласили на эту роль Владимира Миллера из Санкт-Петербурга.
ЮЧ Городом премьеры для «Рабочего» стал все же Санкт-Петербург.
ФЧ Да, в северной столице нам всем пришлось непросто, так как показ проходил в большом многоуровневом ангаре на местном ArtPlay, в помещении с невероятно высокими потолками – по-моему, говорили, что их высота достигает 43 метров. Раньше оно служило для ремонта подводных лодок.
ЮЧ Что говорят о перспективах проекта?
ФЧ На него огромные планы. В Арабских Эмиратах его ждут на «Русских сезонах». В спектакле заинтересованы даже те люди, которые его еще не видели. Мне кажется, советская стилистика – это очень актуально.
ЮЧ На стадии читок пьеса носила более общественно корректное название – «Колхозница и рабочий».
ФЧ Наверное, в этом был резон, так как Рабочий – персонаж нерешительный, ведомый, а Колхозница явно превосходит его по своей жизненной активности. Авторская ирония над тем, что роль мужчины в современном обществе изменилась, и женщина стремится занять более сильную позицию, присутствует и в нашей опере.
