Архитектура конкурсного успеха

Во многих явлениях происходит, как в архитектуре: от того, какие из деталей мы высветим, а какие скроем в тени, по-разному проявит себя идея сооружения и либо устремится вверх, либо придавит тяжестью конструкции. Поэтому так важно грамотно и честно направить аналитический свет на итоги III Всероссийского музыкального конкурса в специальности «оперно-симфоническое дирижирование».

Стильная программа четырех туров: классические и романтические увертюры, симфонии Брамса и Бетховена – краеугольные камни австро-немецкого репертуара, жемчужины русской музыки ХIХ века и шедевры модернизма стали для участников марафоном «на выживание», обнаружили недостатки каждого. Если сформулировать типичные ошибки, они таковы. Большинство недостаточно владеет мануальной техникой. Кто-то отстраненно-деловым отношением не добился человеческого отклика оркестрантов. Многим просто не хватало опыта репетиционной работы: высказывали так много одновременных пожеланий, что быстро теряли концентрацию оркестра, или предлагали отвлеченные «домашние заготовки». Ахиллесова пята практически всех – общая культура, то есть знание музыки за пределами оперно-симфонического репертуара.

Что ж, не открыть Америки, повторяя вновь и вновь: важнее всего – самостоятельная творческая мысль вместе с бережным отношением к произведению. Если музыкальность есть, то хранит секрет своей убедительности. Но отсутствие ее, к сожалению, заметно сразу (а в дирижировании умножается личными качествами артиста). Например, концептуальное упрямство: неоправданно медленные темпы, удерживаемые Дмитрием Поляковым в увертюре Ф. Мендельсона «Гебриды», умертвили всякую жизнь, и дыхание, и форму. Несоразмерная императивность: она просто «бьет» оркестр и слушателей камнепадом акцентов и нежданными динамическими обвалами. Так было с Арифом Дадашевым, музыкантом опытным, но уже сформировавшим свой «ударный стиль» и, сверх того, отвлекающую от музыки привычку ходить по дирижерскому подиуму, приседать, вставать на цыпочки и т.д. Бывает, что эмоции управляют исполнителем сильнее, чем он – эмоциями. Это относится к Алексею Федину, но искренность и живая энергия должны помочь ему, и при желании он освободит исполнительский аппарат, преодолеет все еще поверхностный контакт с оркестром и сочинениями. То же у Виталия Шевелева, который, однако, добился выразительного исполнения увертюры «Гебриды» в первом туре. Ивана Худякова-Веденяпина музыка ведет за собой, затягивая в оркестровый водоворот. Но в репетиционной работе он явил располагающее понимание задачи, доброжелательность. А главное, ошибки его еще не стали манерой, поэтому он может вырасти в хорошего дирижера, если поймет, чему (и как можно скорее!) стоит научиться.

Некоторые участники с предыдущего конкурсного цикла не показали качественных перемен. Прежде всего, Александр Андрианов, которому я от души желаю победить стагнацию и доказать, наконец, на что он способен. Другие, при ответственном отношении (Анатолий Семенов) и крепком профессионализме (Данила Серганин), не до конца убеждали яркими художественными идеями. Хотя Д. Серганин во втором туре успешно работал с Третьей симфонией Чайковского и дальше раскрыл свой темперамент в «Танцах из Галанты» З. Кодая, но превратил пьесу в последовательность крупных разнофактурных эпизодов. А в общем, как замечал блестящий критик Йоахим Кайзер: «У каждого успеха – своя тайна, у каждой неудачи – свои причины». Тезис этот еще красноречивее иллюстрируют выступления Антона Шабурова и Даниила Австриха.

Неудачу Антона Шабурова, одного из самых серьезных конкурсантов, можно объяснить. Привлекательные качества дирижера – опыт, грамотные руки, ясная голова (без горячего сердца?) и спокойное (слишком спокойное?) достоинство в обращении к коллективу – неоспоримы. Но оценивать их пришлось отдельно от достигнутого результата. Работа от тура к туру не наращивала вескость интерпретаций. Коварный финал Концерта для оркестра Б. Бартока в решающем выступлении попросту не состоялся как целое, но представлял собою разбитые на атомы вступления инструментов и групп. Искренне жаль! У меня нет сомнений, что А. Шабуров вполне выражает идею дирижерской профессии и честно служит своему делу.

Закономерно не прошел в третий тур Даниил Австрих. Замечательный скрипач находится только на подступах к дирижерскому ремеслу. Но участие его в первых двух турах кажется мне не только закономерным, но и необходимым. Потому что если говорить о зрелом и самобытном художественном мышлении, то здесь мы встретили музыканта самого истинного – с прекрасным вкусом, чувством фразы, нюанса, трепетным отношением к звуку. Музыканта умного и гибкого в ипостасях ученика и учителя, будущего воспитателя коллектива. Он лишен заносчивой самоуверенности добившегося успеха солиста, но готов учиться мастерству и не боится открыть собственные недостатки. Показательнейший пример.

Жюри закономерно не выявило лидера, и первая премия не присуждена. Но у четверых финалистов есть несомненное сочетание качеств, так или иначе компенсирующих изъяны. Все четверо с меньшими потерями одолели программу туров. Все абсолютно разные по характеру, стремлениям, взглядам на музыку.

Порывистая эмоциональность Хетага Тедеева уравновешена его колоссальной энергией с интенсивным талантом лидера, умением с первых секунд овладеть ситуацией – властно, но не путем насилия, повести за собой оркестр. Сдерживаемый темперамент Андрея Колясникова, если дирижер позволяет ему проявиться, сразу преодолевает суховатый академизм. Но определяющим у этого финалиста является настоящий репетиционный талант, умение предвосхищать и поправлять ошибки, не прерывая игры оркестра, и добиваться искомого. Таким образом, между этими музыкантами поделена третья премия.

Вторая – у Николая Цинмана и Никиты Сорокина. Это дирижеры более сбалансированные, более «европейские» по общему впечатлению, которое производят. Николаю Цинману предстоит проникновение в эмоциональные глубины музыки. Пока у него по-юношески поверхностный темперамент при абсолютной осознанности, ясном и убеждающем чувстве формы. Вероятно, широкое дыхание, масштаб – не принципиальные черты Никиты Сорокина. Он очищает музыку до лаконичного, собранного звучания, аналитически выверенных фраз. И в поиске своего жеста, и в трактовках его привлекает экономия выразительных средств, чему способствуют отличный слух и ощущение оркестрового баланса.

Десять членов жюри, десять самостоятельно мыслящих профессионалов, вооружившись детальными критериями оценки конкурсантов (от манеры стоять за пультом и системы тактирования до внутренних и внешних проявлений темперамента, степени убедительности темпов и уровня раскрытия авторского замысла), выбрали победителей. Что их объединяет? Они способны рождать, может быть, еще незрелые, но собственные музыкальные идеи, умеют организовать работу и воздействовать на коллектив словом, обладают вполне осознанной дирижерской техникой, общей в своих верных основаниях. Самое важное, они умеют учиться. Конкурсные испытания по-новому открыли каждого. Изменения разительны даже от первого дня к финальному концерту. Вот почему они стали финалистами, а еще раньше выбраны Ю.И. Симоновым для совершенствования под его руководством на Всероссийских мастер-курсах и двое (Н. Цинман и А. Колясников) приглашены на профессиональную стажировку в качестве ассистентов оркестра Московской филармонии. Именно так – не иначе.

В конечном итоге и конкурс, и мастер-курсы, и неизменно открытые для молодых дирижеров репетиции маэстро Симонова – только инструменты для сохранения проверенных временем и практикой профессиональных традиций, которые Юрий Иванович представляет сам и отстаивает для будущего. Перечисляя достойные имена победителей предыдущих конкурсов, Димитриса Ботиниса, Валентина Урюпина, Алексея Рубина, Тимура Зангиева, я отдаляюсь на шаг от здания итогов нынешнего года, чтобы получше его рассмотреть. И вижу: укрепленный профессиональной школой фундамент таланта, недостроенные этажи мастерства и многочисленные окна, сквозь которые пробиваются лучи надежды.