Кшиштоф Пендерецкий в 1950–1960-е годы был самым талантливым польским авангардистом, благодаря которому лавры изобретения «сонористики» стали приписывать новой польской школе. Мы в СССР охотно поверили в это, главным образом потому, что музыку Ксенакиса, Ноно и Штокхаузена через железный занавес передавали лишь частным образом, а вот пластинками польской фирмы Muza торговали у нас совершенно официально. Конечно, сочинения Пендерецкого тогда звучали ошарашивающе свежо. Сегодня понятно, что дело было не в патентованном своеобразии приемов, которыми пользовался композитор, а в его умении подавать относительные новации выпукло, театрально и с эмоциональной остротой.
В середине 1970-х Пендерецкий, подобно многим авангардистам его поколения, остепенился и стал изготавливать партитуры в неоромантическом стиле, не вызывающие ничего, кроме зевоты. Кроме того, он приобрел еще одну музыкальную профессию и стал самым скучным в мире дирижером, исполняющим классические произведения.
Стало уже казаться, что Пендерецкий вычеркнул из памяти свою давнюю творческую весну, а его диковатые находки вконец утонули в окладистой бороде живого классика. Но вот он встал за пульт Польского национального оркестра радио в Катовицах и записал диск с пятью вещами, сочиненными в промежутке между 1958 и 1971 годами.
Сколь дерзко они звучали тогда, столь уныло они звучат сегодня: воздух свежести и новизны из них совершенно вышел, а сонливое исполнение только подчеркнуло топорную наивность этих партитур, когда-то говоривших «шершавым языком плаката».
Сам выбор вещей говорит о том, что автор проделал невеселый путь от горячей гражданственности к высокой духовности. В молодые годы его вещи, посвященные памяти жертв Освенцима, сопоставленные со страстями Христовыми, выражали гнев и стыд послевоенного поколения. Правда, они в большинстве своем имели текст и были написаны для составов с участием певцов и хора. Но ведь был и царапающий душу «Плач по жертвам Хиросимы» для одних только струнных – его на новом диске нет.
Вместо этого – псевдофилософские композиции о природе пространства и времени. Целых две пьесы под названием «De natura sonoris» («О природе звука»), обе представляющие неполный каталог сонорных приемов, предписанных разным оркестровым группам. «Эманации» – достойная старшеклассника перекличка двух струнных оркестров. Интереснее звучат «Полиморфия» и «Флуоресценции» – но теперь-то мы знаем, что сирену или пишущую машинку люди применили в оркестре задолго до появления новой польской школы. Что кластеры интереснее выглядят на бумаге, чем звучат в исполнении струнных. Что ударные как равноправная оркестровая группа – не бог весть какая новость. И нас мало утешает даже массовая колотьба древками смычков, клацающая как вставная стариковская челюсть.
