Зимний зальцбургский фестиваль «Неделя Моцарта» вошел в полосу перемен. Марен Хофмайстер досрочно покинула пост интенданта, пробыв в своей должности всего год. 26 января, в день открытия, планы на фестиваль-2019 объявлял уже новый художественный руководитель – любимец местной публики Роландо Вильясон. Заявленная им программа выглядит неважно – больше 50 часов сплошного Моцарта и невиданное обилие популярных форматов.
На этом фоне программа госпожи Хофмайстер, казавшаяся до обидного консервативной, оказалась вполне разнообразной. Сквозной нитью в ней проходит диалог Моцарта с Бахом и, шире, композиторами барокко: так строились концерты Андраша Шиффа с «Капеллой Андреа Барка», молодого Шуман-квартета, оркестра Моцартеума с его новым руководителем Риккардо Минази, B’Rock Orchestra и еще ряда исполнителей. Однако Моцарт в этом году смотрел все больше в прошлое, складного диалога не возникло у него ни с XIX, ни с ХХ веком, а единственным современным композитором, мелькнувшим в афише, стал Йорг Видман, хорошо знакомый местной публике.
В числе именитых гостей фестиваля в этом году были Даниэль Баренбойм с фортепианным утренником музыки Дебюсси и ансамбль «Английские барочные солисты» под управлением Джона Элиота Гардинера. Венский филармонический оркестр, неизменный участник зальцбургских форумов, работал, как и летом, стахановскими темпами и за неделю представил три программы с тремя разными дирижерами, двое из которых впервые встали за пульт прославленного коллектива. Французский дирижер Ален Альтиноглу включил в программу «Парижскую» симфонию Моцарта и симфонию Бизе; Робин Тиччиати, музыкальный руководитель Глайндборнского фестиваля, рядом с «Юпитером» Моцарта поставил скрипичный концерт Элгара (солировал Рено Капюсон).
Идея госпожи Хофмайстер была в том, чтобы каждый исполнил с венцами музыку своей страны, и Валерию Гергиеву досталась параллель Моцарт – Чайковский. Играть на моцартовском фестивале «Моцартиану» и струнную «Серенаду» банально, тем более что их слышали в Зальцбурге не раз. Гергиев с «венскими филармониками» могли бы сотворить чудо, но в этот раз они были не слишком интересны друг другу. Безупречно исполненная увертюра к «Милосердию Тита» навевала мысли о парадной условности оперы-seria, зато кларнетовый концерт Моцарта украсил солист Йорг Видман, не поддаться очарованию звука которого было невозможно. Лучшим моментом вечера стала «Элегия» из «Серенады» Чайковского, когда поэтичный дух вдруг разлился в воздухе, наполнив зал теплотой. Но стремительный финал махом смел сантименты, как будто Гергиев вдруг вспомнил, что его поджидает самолет: через сутки в московском Зале Чайковского он представлял оперу «Симон Бокканегра», и, судя по отзывам, оно было намного вдохновеннее.
Тем, кто приехал на последний уик-энд фестиваля (как автор этих строк), хорошего досталось мало – только чудесный утренний концерт с участием сопрано Марлис Петерсен.
Певица в России известна как исполнительница титульной партии в «Лулу» Берга в постановках Кентриджа в Мет (ее показывали в кинотеатрах) и Чернякова в Мюнхене, а также как Донна Анна в «Дон Жуане» Чернякова в Экс-ан-Провансе. Классический и постромантический репертуар удается ей замечательно и в камерном формате. Со скрипачом Флорианом Майером и пианистом Камилло Радике она выстроила два отделения как сквозные композиции. В первом арии и ариетты Моцарта перемежались с частями из его скрипичных сонат; следуя природе своего голоса, Петерсен исполнила лишь одну колоратурную арию, а в остальных сделала акцент на драматических красках и кантилене.
Во втором отделении вокальный цикл Рихарда Штрауса «Девушки-цветы» прослаивали инструментальные пьесы (музыканты подобрали переложения великих скрипачей), и идею этого нежного, красивого «венка песен» длили до конца концерта. Выступление Марлис Петерсен пришлось на ее день рождения, и зал встретил певицу спонтанным исполнением «Happy birthday to you», растрогав ее почти до слез. В финале же концерта впору было утирать слезы радости по обе стороны рампы.
Иное впечатление оставил французский пианист Дэвид Фрэ, нередко выступающий в Москве на новогодние праздники. Он играл знаменитые сочинения Моцарта и И. С. Баха обескураживающе неряшливо; такую небрежность в пассажах и ритмические вольности неспособна оправдать даже выдающаяся трактовка, но здесь о ней говорить не приходилось. В до-минорной фантазии Моцарта, без паузы перешедшей в сонату до-минор KV457, создавалось ощущение, что Фрэ нарочно переворачивает все с ног на голову: вместо forte – piano, вместо allegro – andante, вместо лирики – Sturm und Drаng и наоборот, но новых смыслов это не рождало. Странные метаморфозы ждали и ля-минорное Рондо KV511: медленные части Фрэ играл, будто впадая в спячку. Баховская партита № 2 лучше сочеталась с манерой отвлеченного музицирования пианиста, но тоже была далека от совершенства. И только на бис он вошел в резонанс с музыкой: хорал «Nun komm, der Heiden Heiland» из Лейпцигских прелюдий Баха прозвучал как медитация, наполненная внутренним содержанием.
Главной темой фестиваля госпожа Хофмайстер объявила историю любви Моцарта и его жены Констанцы. Ей были посвящены два ключевых события: опера «Похищение из сераля», написанная Моцартом незадолго до женитьбы, и концерт-закрытие.
Постановка «Похищения из сераля» производит удручающее впечатление, несмотря на участие Рене Якобса. Маэстро впервые делает эту оперу на театральной сцене, и обидно, что ему досталась такая слабая постановочная команда. Первый же режиссерский жест Андреа Мозес – появление на авансцене кресла с надписью «REGIE», обставленное с такой помпой, чтоб до всех дошло – говорит нашей интуиции: ждите полное собрание штампов так называемой «режиссерской оперы». И точно. На увертюре фильм невнятно рассказывает о фотографе, его любви к модели и украденных снимках. В финале окажется, что это история ссоры паши Селима и отца Бельмонта, но по ходу спектакля к теме фото не возвращаются. Режиссер, который оказывается (вот сюрприз!) пашой, не выглядит ни демиургом, ни жертвой собственной художественной фантазии, и, кажется, сам не понимает свою роль. Питер Ломайер, известный актер кино и ТВ, играет Селима так, будто оперный театр для него синоним вампуки и дурного вкуса.
Андреа Мозес и художник Ян Паппельбаум переодели героев в современную одежду, но мизансценический рисунок и образы так примитивны и общи, что могли бы существовать в любых декорациях. Впрочем, тут и сценографии нет, за исключением платформы на тросах. Время от времени на сцену выкатывают камеры, и Селим вспоминает, что он актер в собственной мыльной опере, но прием спектакля в спектакле использован механически и не меняет ничего ни в поведении героев, ни в субординации сил на сцене.
Музыкальная сторона интереснее. Разговорные диалоги сопровождаются импровизациями на темы Моцарта или в восточном стиле, ради чего Якобс расширил и без того расширенную по временам Моцарта группу перкуссии. К третьему акту концентрация импровизаций становится столь высокой, что начинает подавлять оригинальный материал; в итоге забываешь, что смотришь оперу Моцарта, и чувствуешь себя на капустнике.
Верный своему принципу обходиться без звезд, Якобс собрал ровную команду солистов, но равны они, прежде всего, средними данными. Лучшая из них – Никола Хиллебранд, легко и с огнем исполнившая партию Блондхен. Робин Йохансен (Констанца) уступала ей из‑за очевидных проблем с верхами. Себастиан Кольхепп (Бельмонте) и Юлиан Прегардьен (Педрилло) – молоды, энергичны, убедительны в пении, но слишком уж похожи, контраста образов не хватило. Самый досадный промах кастинга – Дэвид Стеффенс (Осмин), приятный бас с ровным диапазоном, но совсем не подходящий для этой роли: голос не сильный, тембр лишен характерности, а сам певец – харизмы, необходимой для такой партии (к слову, на летнем фестивале в «Саломее» он будет исполнять роль пятого иудея; молодым надо давать шанс, но до Осмина Стеффенсу явно предстоит еще длинный путь).
Разочаровал и заключительный концерт. Музыкально-литературный вечер, посвященный любви Вольфганга и Констанцы, стал бенефисом Вильясона. Вступая на пост худрука, он старался обаять публику, но с переменным успехом. Читая письма Моцарта, Вильясон комиковал, позволял себе фривольности – вполне в духе композитора, но респектабельная зальцбургская публика переглядывалась в недоумении. Теноровый репертуар ему уже дается тяжело, ария дона Оттавио была «украшена» откровенными «петухами», а концертную арию «Con ossequio» спас актерский талант певца, разыгравшего эффектную комическую сцену.
Под занавес он перешел на баритоновые партии, спев в ансамбле со своими партнершами по сцене за Папагено и Дон Жуана. Сопрано Регула Мюлеман и Шивон Стэг показались не вполне соответствующими статусу концерта: обладая хорошими голосами (Мюлеман – лирическая колоратура, Стэг – драматическая), обе они пели по‑ученически. А хоровой жест Кристины Поски из Эстонии имел смысл скорее декоративный, оркестр Моцартеума с тем же успехом мог бы сыграть Линцскую симфонию без дирижера. Если бы не милый бис – дуэт «Là ci darem la mano» сразу с двумя Церлинами – закрытие можно было бы считать провальным. А так Вильясон дал новое прочтение образа Дона Жуана – смешного и милого увальня, поставив в конце своего первого фестивального месседжа большой смайлик.
Развлекательность доминирует и в программе Недели Моцарта-2019, на место чопорного Моцарта приходит Моцарт-жизнелюб, каким его видит Вильясон. «Моцарт танцевал, Моцарт участвовал в пантомимах и балах-маскарадах, Моцарт любил есть и пить»,– говорит он, и жизнь зальцбургского гения во всем ее многообразии становится отправной точкой для нового худрука. Публику ждет много сюрпризов: балетный гала «Mozart Moves!», одноактные оперы в Театре марионеток, танцевальный театр теней на территории развлекательного комплекса Европарк, Моцарт в стиле кабаре и перформанса, торжественный моцартовский ужин от шеф-повара, а в день рождения композитора Вильясон обещает выйти на улицы города вместе с ансамблем музыкантов из Мексики, чтобы исполнить в честь именинника мексиканские серенады.
К счастью, развлечениями программа не ограничится. В числе участников фестиваля – Чечилия Бартоли, Красимира Стоянова, Даниэль Баренбойм, Мицуко Учида, Бернард Хайтинк, Джованни Антонини и Il Giardino Armonico, Филипп Херревеге и Collegium Vocale Gent. Звездных имен в афише много, только программы часто выглядят составленными по принципу «из Моцарта нам что‑нибудь». Концептуальности, отличавшей программы прежних интендантов, здесь места нет. Впрочем, в фокусе внимания будет хоровая музыка Моцарта, в частности, постановка «Тамоса, царя Египта». В виде фильма в программу вернется Реквием в постановке конного театра Бартабаса с участием «Музыкантов Лувра» Марка Минковски. Кассовый хит зимнего фестиваля-2017 отлично вписывается в эстетику грядущего фестиваля, и если год назад он казался слишком популистским, сделанным на потребу широкой публике, то теперь, на фоне провального «Похищения из сераля», его можно считать образцом профессионализма, стиля и хорошего вкуса.
