Георг Конрад Байссель – немецкий религиозный фанатик, живший в XVII веке. В возрасте 29 лет он эмигрировал в Америку, чтобы найти единомышленников и ждать Второго Пришествия. Позже, в 1732 году, в Пенсильвании он основал баптистское общество «Эфрат» и для проведения богослужений в собственной секте изобрел метод композиции, который, по его словам, «был преподнесен ему ангелами» и позволял переводить библейские тексты в музыку. В основе этой техники лежали некие «предопределенные последовательности Высших и Служащих (servant) нот, создававших гармонию». Есть даже мнение, что Байссель в своих мистических композиторских инсайтах предвосхитил технику сериализма, с его тотально просчитанным расположением звуков. Трудно уложить такое в голове, если учесть, что в том же 1732 году только родился Гайдн, а Бах совсем недавно закончил первый том «Хорошо темперированного клавира» (до второго был еще десяток лет).
Альбом Beissel – совместный проект австрийского композитора Клауса Ланга и ансамбля Golden Fur, которые попытались реконструировать «ангельскую музыку» Байсселя. Диск был записан в Аббатстве Святого Ламберта (деревня Санкт-Ламбрехт, Австрия). Инструментальный состав здесь примечателен сам по себе. Клаус Ланг – церковный орган, непосредственно расположенный в монастыре. Ансамбль Golden Fur: Джудит Хаманн – виолончель, Сэмьюэл Данскомб – кларнет, Джеймс Рашфорд – альт, фисгармония.
Для того, чтобы представить, как могла бы звучать эта неевклидова музыка, исполнителям понадобилось соорудить собственный алгоритм, который определял динамику, плотность и гармоническую насыщенность звуковой материи во время коллективной импровизации. За основу был взят один из гимнов Байсселя, замедленный во много десятков раз. Итоговые три четверти часа едва ли поддаются словесному описанию, как и всякий мистический «опыт-в-себе». Орган испускает неясный микротональный шум, а текстура остальных инструментов, будто дрожащий воздух, заполняет собой все пространство. Эту музыку не столько слушаешь, сколько проплываешь через нее, как сквозь дым. На десятой минуте фактура раскрывается в полную силу, и на слушателя обрушивается стена звука, «шум вод многих». Звуковысотная плоскость будто разламывается, и из этой лакуны вырывается органный хорал, который при должном бесстрашии вполне можно пережить как эпифанию и многоцветный хаос откровения, явившийся одержимому мистику почти три века назад. Одна из самых необъяснимых и причудливых записей этого сезона.
