Десять шедевров музыки от Лукаса Генюшаса

Стравинский. Симфония Псалмов
Берлинский филармонический оркестр, дирижер Пьер Булез (1998)

Эпохальная вещь моего любимого композитора, которая, чего скрывать, просто чертовски красива и величественна. Стравинский в этом сочинении обращается к литургическому жанру, что связано с его личной религиозностью. На мой вкус, Булез почти всегда в исполнениях сочинений Стравинского превосходит остальных. Он руководствуется одной из заповедей автора: «Исполнить пьесу – значит, начертать определенный ее образ. То же, чего требую я, – это исполнение собственно пьесы, а не ее образа».

Десятников. Вокальный цикл «Любовь и жизнь поэта»
Владимир Напарин и Алексей Гориболь

Пронзительный, обжигающий, трагический, уморительный, болезненно-трогательный… Про этот цикл чего только не скажешь. Но по мере умножения эпитетов, пожалуй, падает их ценность. Музыка, опьяняющая простотой и совершенством. Раняще-сладкая горечь, но без приторности. Она, как наркотик, ловит тебя с первых же тактов на крючок. Название отсылает к Шуману («Любовь поэта» и «Любовь и жизнь женщины»), к романтическому герою, внезапно оказавшемуся в причудливом и жутком мире обэриутской поэзии.

Блистательная игра Гориболя и пение Напарина (отдельное восхищение вызывает его дикция) на сегодня – золотой стандарт в исполнении этой музыки. Ей суждено прожить много лет, и я искренне верю, что появится еще не одно яркое исполнение.

По словам музыковеда Ольги Манулкиной, «кажется, невозможно представить более красивых концепций музыки Десятникова, чем концепции самого Десятникова». Приведу три авторские цитаты, которые кажутся мне меткими маркерами стиля: «Эмансипация консонанса», «Преображение банального», «Минимализм с человеческим лицом».

Рахманинов. Соната №1 ре минор, op.28
Михаил Плетнёв

Помню, как впервые услышал эту запись во время долгого перелета. После сонаты Рахманинова в исполнении Плетнёва в наушниках была либо тишина, либо вновь звучало именно это произведение. Запись любительская, «бутлег», но, может, это даже обостряет восприятие.
Удивительное дело: это почти всегда происходит с игрой Михаила Васильевича. Ты начинаешь видеть (слышать), казалось бы, до боли знакомое и любимое с совсем другой точки. Плетнёв заставляет тебя услышать другое, не прогибая музыку под себя, а как бы снимая с нее привычную копоть. Мне казалось, я знал, любил и понимал эту вещь с детства, но вдруг выяснилось, что эта любовь может приобретать совсем иные оттенки.

Мне понравилось определение моего знакомого Тома Дикона, недавно поделившегося в Фейсбуке (организация, деятельность которой запрещена в РФ) записью Плетнёва этой сонаты Рахманинова (к сожалению, она уже удалена из YouTube): «Критики Рахманинова часто жалуются, что его фортепианная фактура слишком плотна, слишком много нот, etc. Но что его музыке действительно нужно, так это крупный исполнитель, который может вычленить и отделить главное от второстепенного, зёрна от плевел. Михаил Плетнёв именно такой пианист. Страсть бурлит в котле извлекаемых им звуков, но он никогда не теряет нить, структуру, форму».

Хиндемит. Камерная музыка №2, op.36 №1
Святослав Рихтер. Оркестр Московской консерватории, дирижер Юрий Николаевский (1978)

Трудно представить большее совпадение характеров автора сочинения и исполнителя. «Упертость» и бескомпромиссность раннего полифонического письма Хиндемита безупречно гармонирует с твердой и непоколебимой манерой Рихтера. Эта запись заряжена хард-роковым драйвом, парадоксально узнаваемым в необарокко Хиндемита. Может показаться, что музыку слушать непросто, но ею неожиданно легко увлечься. На мой вкус, в опусах Хиндемита этого периода гораздо больше сырой, неотесанной и тем более привлекательной энергии, чем в его некоторых умудренных опытом поздних вещах. Разумеется, шедевров пруд пруди и у зрелого Хиндемита!

 

Стравинский. Балет «Весна священная»
Оркестр musicAeterna, дирижер Теодор Курентзис (2015)

Литовская народная песня, с мелодии которой начинается «Весна священная» (этих народных мелодий еще около пяти в сочинении), звучит просто и наивно, совершенно не предвещая замысловатой паутины, которую сплетает Стравинский, оттолкнувшись от нее. Признанная одной из сложнейших оркестровых партитур, «Весна» переворачивает представления о возможностях музыкальной выразительности и становится поворотным, знаковым явлением в развитии музыки XX века. Мне сложно непредвзято оценить и прокомментировать этот опус, потому что для моего развития он стал решающим. Вот как вспоминает эмоции Стравинского Роберт Крафт, его друг и соратник, после их совместного посещения в 1966 году швейцарского Кларана в окрестностях Монтрё, где была написана в 1913 году «Весна священная»: «…Осознание того, что за пятьдесят с лишним лет, прошедших с того времени, им не было создано ни одно сочинение, равное по значимости сотворенному здесь».

Исполнение musicAeterna и Курентзиса кажется мне лучшим из всего, что я слышал. Работа звукорежиссеров Максимильена Сьюпа и Николя Бартоломе должна быть отмечена отдельно: удивительна прозрачность текстур и различимость даже самых далеко запрятанных подголосков, что невероятно сложно в столь плотной оркестровой ткани.

Шуберт. Венгерский дивертисмент для фортепиано в 4 руки, D. 818
Андреас Штайер и Алексей Любимов (1997)

Шуберт написал Венгерский дивертисмент летом 1824 года, когда работал учителем музыки в семье князей Эстерхази, отдыхавшей в своей резиденции в Словакии недалеко от венгерской границы. Народный мелос тут в изобилии, это, пожалуй, самый цветистый в фольклорном отношении опус Шуберта. Факт сам по себе имеет для меня второстепенное значение в сравнении с какой-то обескураживающей простотой, прозрачностью, даже «навязчивой» легкостью. Как будто насвистывая, композитор проносит нас через внушительный по размерам фрагмент музыки (почти 35-40 минут, в зависимости от исполнения). Нет, это никак не безделушка, тут много драмы и событийной динамики, но всё рождается словно без малейшего усилия.

Безупречное по вкусу и стилю, местами идиллически поэтичное и все же заряженное стремительностью и натиском (иногда даже больше, чем музыка того требует) – это, кажется, лучшее из существующих исполнений. Нельзя не сказать, что запись сделана на копии уникального исторического фортепиано Graf. В инструменте пять педалей, дающих различные по окраске и динамике тембры, включая ударную, спускающую с привязи сокрушительную по мощности комбинацию большого барабана, колокола и цимбал, которую исполнители как нельзя кстати включают в кульминационных местах.

К сожалению, эта запись недоступна в YouTube в более высоком качестве.

Чайковский. Концерт №1 для фортепиано с оркестром, op. 23
Борис Березовский (2004)

Один из лучших пианистов нашего времени, нежно мной любимый Борис Березовский тут на вершине своих возможностей. Хотя не берусь оценить размах этих возможностей, порой они кажутся безграничными. Первый концерт Петра Ильича Чайковского нуждается в моем представлении примерно так же, как «Евгений Онегин» Пушкина, а вот про исполнение стоит кое-что добавить. Я бы мог посоветовать обратить внимание на многие другие записи Березовского. Например, он – один из немногих выдающихся «открывателей» музыки Николая Метнера. Но эта запись, наверное, больше других дает квинтэссенцию исполнительского стиля Бориса Вадимовича. Безоглядная виртуозность (которая еще проявляется в своеобразном «аккомпанировании» оркестру и дирижеру, не всегда успевающему за реактивным солистом), гигантский звуковой объем, никогда не переходящий в грубость, музыкальные мысли длиною в несколько страниц, молниеносные смены характеров, etc.

Но не это главное. Мало сказать, что Березовский предлагает свежие, иногда парадоксальные по оригинальности решения. Он почти что переворачивает некоторые привычные смыслы с ног на голову, показывает, что эта великая музыка может быть услышана бесчисленным количеством способов. Как Плетнёв в сонате Рахманинова, он заставляет мою личную любовь к этому концерту Чайковского приобретать совершенно новые оттенки. Это такой постмодернизм, лишенный умозрительности.

Мелдау. Places (2000)

Мне нравится почти все творчество американского джазового пианиста Брэда Мелдау и его трио, но альбом Places так и остался любимым с первого прослушивания. Каждая из пьес цикла называется именем посещенного города и подразумевает отражение впечатлений, с ним связанных. Важно ли это? Для меня, как слушателя, нет. Меня привлекает богатство гармонического спектра, свобода и непредсказуемость модулирования, владение роялем совсем не по-джазовому (это неудивительно, ведь Брэд имеет обширный опыт работы в классическом репертуаре, например, известны его дуэты с выдающимися певцами Иэном Бостриджем и Рене Флеминг). В альбоме несколько сольных номеров, особенно хороши Perugia и Los Angeles II.

Radiohead. Kid A (2000)

Radiohead уже почти становились современными битлами, как вдруг случился поворот в сторону электроники, и сегодня их уже никак не назовешь рок-группой. Альбом Kid A приходится на переходные годы, когда все еще различим более ранний гитарнo-ударный стиль, но уже на полную катушку звучат сэмплы, такие кислотнo-плывучие электронные «туманчики». Он довольно холодный и жесткий. Нет ярко узнаваемой радиохэдовской тоски и надлома, как в более раннем (и, может, даже более ярком по материалу) OK Computer или более позднем и одном из моих любимых In Rainbows. Все же мне хотелось поделиться именно этим альбомом, потому что он олицетворяет важный стилистический переход. Наметив его, группа развилась в то, чем она сейчас является.

Soul Coughing. Ruby Vroom (1994)

В 90-е, в угаре героинового путешествия (закончившегося полным «выздоровлением» после нескольких лет реабилитационных курсов) некто по имени Майк Доути создает группу Soul Coughing («Кашель души»), стиль музыки которой лежит где-то между… – словом, альтернативная музыка. Сэмплы старых джазовых пластинок дают оттенок хип-хопа, а неожиданные формы построения композиций отсылают к экспериментальному року. Невероятная сила текстов в режиме свободного потока сознания, гнусавый, хрипловатый тембр голоса плюс удачно найденный, как сегодня бы сказали, саунд-дизайн делают эту музыку невероятно оригинальной.

Группа записала всего три пластинки и с треском распалась. На мой вкус, лучший альбом именно этот. Любопытно, что по возвращении из клиник Майк написал книгу, обличающую и обвиняющую всех остальных членов группы в несправедливости по отношению к себе, и заявил, что все то, что они вместе создали (он отвечал только за текст и вокал), абсолютно ему не близко и прочее. И стал, как вы уже догадались, писать авторскую музыку, совершенно безликую и стандартную, не идущую ни в какое сравнение с Soul Coughing.