Соломенные обереги, золотые виселицы и «всевидящее око»

ЕК Театр с большим вниманием отнесся к этой работе, заранее сделал значительную ставку на нее, пригласив на премьеру многих критиков из Москвы. Очевидно, что театр хочет быть на виду, не боится дискуссий и готов предъявить «товар лицом». Результат: редкая премьера оставляет такое гармоничное, сбалансированное впечатление – уровнем солистов, звучанием оркестра, сценографией, режиссерской концепцией. Спектакль, с моей точки зрения, сложился во всех своих компонентах.

ОР Да, он действительно гармоничен. Лично я его считаю событием минувшего года. Есть ряд оперных премьер, который, на мой взгляд, является топовым в 2017 году: «Снегурочка», «Альцина», «Идиот» в ГАБТе, «Адриана Лекуврер» в Мариинском, «Турандот» в «Геликоне», «Гензель и Гретель» в «Новой Опере», «Бал-маскарад» в НОВАТе, «Свадьба Фигаро» в Михайловском и вот – «Царская невеста» в Башкирской опере. В последних трех случаях мы говорим об успехе двух новых молодых главных режиссеров крупных театров: Вячеслава Стародубцева в Новосибирске и Филиппа Разенкова в Уфе. Оба, напомню, ученики Дмитрия Бертмана.

В данном случае речь о Филиппе: это его первая работа в качестве главного режиссера, и он вложил в спектакль всю душу, всего себя, чтобы сделать его интересным, ярким, чтобы все сказали: «ах»! Это серьезная заявка на режиссерскую зрелость, немногие маститые маэстро способны на такие откровения и глубины. Я лично смотрела этот спектакль как совершенно новый, будто и не было в моей жизни около десятка постановок «Царской невесты» в разных театрах! И тут нельзя не отметить великолепный тандем Филиппа Разенкова и Артема Макарова, главного дирижера театра, который вел весь спектакль на одном дыхании, высветив мощную музыкальную драматургию, заложенную в партитуре. По неослабевающему накалу страстей казалось, будто это не «Царская невеста», а «Пиковая дама», например.

ЕК Я бы сказала, что большое достоинство этого спектакля в том, что он смотрится как детектив. Эпика, которая есть в этой музыке – действие помещено в исторический контекст, в антураж эпохи Ивана Грозного, – иногда производит скучноватое впечатление (именно таков спектакль в Большом театре и не только). Но здесь все лихо закручено – Филипп Разенков хорошо владеет «инструментами» режиссерского ремесла, знает, как организовать и «оживить» пространство. Кроме того, что между собой логично взаимодействуют главные герои, у него выстроены и вторые, и третьи планы, нет статики. Музыка соответствует этому, она двигает сюжет. Это настоящее зрелище.

ОР Тут мы должны упомянуть имя еще одного соавтора спектакля – это художник Владислав Анисенков, с которым Филипп Разенков работал еще в Ижевском театре…

ЕК… Его единомышленник… Но художников вообще‑то здесь два: есть еще художник по свету Ирина Вторникова, которая делала и предыдущую премьеру в Башкирской опере («Искатели жемчуга»). Она работает в Ростове, но тут с ней, очевидно, сложилось отличное взаимопонимание, она стала человеком команды. Световая партитура здесь также важна и сделана очень интересно.

ОР Что касается художественных находок, отмечу прежде всего прием вертикального движения в направлении «небо – земля»: это то и дело спускающиеся сверху важнейшие символы – например, меч карающий, он же – кол, он же позорный столб. Или виселицы, или кресты. Тут многослойная символика, которую стоит разобрать детально, по «ходу пьесы».

В самом начале первого действия, еще во время звучания увертюры мы видим будто бы идиллическую пастораль: пол сцены устлан соломой, кругом снопы сена, парни и девушки косят траву. Здесь коса – атрибут мирной жизни, но потом, во втором действии, те же самые косы в руках опричников имеют совсем другую смысловую нагрузку – как орудие убийства. Интересно, как одно перерастает в другое.

Филиппу Разенкову важно показать, как хорошие и вроде бы миролюбивые люди, будучи одержимы местью, ревностью, завистью и другими темными страстями, становятся своей полной противоположностью, перерождаются в настоящих монстров. Режиссеру удалось талантливо заострить эту тему, протянуть ее в наше время, приблизить к зрителю, сделать очень близкой и от этого страшной. Зал вдруг ощутил, что все это и об обществе в целом, и о семьях, о близких людях. Поразительно, как такой молодой человек смог столь глубоко, столь сильно прочувствовать эти тонкие материи.

Продолжаю о символах. К их числу относится и оберег из соломы – такая куколка, которая в 1‑м действии висит на сцене, потом появляется в руках у Марфы, своего рода образ чистоты, непорочности.

Во втором действии, в сцене опричников, символика резко меняется: как я уже говорила, это карающие мечи и виселицы. Что касается виселиц, то они ниспадают сверху вниз молниеносно – как топор, как гильотина. Стильно подсвеченные на фоне черного занавеса, эти золоченые петли одновременно завораживают красотой зрелища и пугают. Именно этим спецэффектом завершается второе действие, и на перерыв зритель отправляется в состоянии некоторого шока. Этот манящий ужас не отпускает, ты уже не можешь беззаботно жевать бутерброды в буфете, а волей-неволей думаешь о том, что это ведь и тебя касается. Думаешь и о притягательности зла. Филипп Разенков делает зло неоднозначным, и это сильный режиссерский ход.

В третьем действии, где на первый план выходит отец Марфы Собакин, появляются иконы, лики с «всевидящим оком». Главная тема тут – религиозность, которую Филипп тоже трактует непрямолинейно, глубоко. Он снова заостряет проблему: почему люди, осененные православием, верой, тем не менее творят страшное зло.

Четвертое, заключительное действие, где происходит развязка ужасной драмы, – можно было бы назвать красным. И Грязной, и Малюта появляются в мотоциклетных крагах красного цвета («руки по локоть в крови»). Световое оформление также преимущественно в красных тонах.

Еще важная придумка. Подобно музыкальным лейтмотивам, здесь есть «лейтперсонаж» – Блаженный, пронизывающий все четыре действия. Это своеобразный юродивый, который поднимает историю Царской невесты на другой уровень. Именно благодаря Блаженному драматический сюжет превращается в эпический. Подобные персонажи есть, например, в опере «Идиот» М. Вайнберга – там это точильщики ножей, или в мюзикле Э. Артемьева «Преступление и наказание» – шарманщик. Блаженный – герой безмолвный, но очень важный. В 4‑ом действии, в сцене раскаяния Грязной прислоняется спиной к спине Блаженного. Символично! Получается, что с одной стороны, он опричник, злодей, который погубил Лыкова и Марфу, а с другой стороны, – православный человек, не потерявший связи с верой. Он кается, и то, что в этот момент его подпирает Блаженный, дает надежду: может быть, где‑то когда‑то Грязной отмолит грехи. Снова «хорошее в плохом», снова неоднозначность. Как интересны эти решения у Филиппа – ну нет у него дихотомии добра и зла, все сложнее, психологичнее, глубже. От такой трактовки знакомый сюжет иначе вливается в сегодняшнего зрителя. Мы все те же: сегодня добрые и хорошие, а завтра собачимся с соседями, с водителями на дорогах, вплоть до выяснения отношений с помощью бейсбольных бит. То ли спьяну, то ли «сглупу», то ли от злости на саму жизнь. Такое вот наше, исконно русское, очень точно подмеченное и показанное Филиппом Разенковым.

ЕК По поводу главной героини Марфы. Чаще всего она выступает в роли страдалицы, лишенной счастья, жениха… А здесь, не знаю, входило ли это в задачу режиссера, или проявилось благодаря качествам исполнительницы этой партии, Диляры Идрисовой, но Марфа стала катализатором, вызвавшим трагедию и зло… Не потому, что у нее отрицательная сущность, напротив, она оказалась слишком хороша для этого мира. Героини-«пришелицы» – типичны для Римского-Корсакова: Снегурочка, Волхова, Феврония… Интересно, что аналогичные типажи мы встречаем в романах Достоевского – князь Мышкин или Алеша Карамазов. У него эта роль «пришельцев» достается мужчинам, а Римский-Корсаков наделяет такими сверхнравственными качествами женские персонажи. Марфа в опере по сути символ, не действенный персонаж, она не совершает никаких поступков, но при этом провоцирует других на отрицательные шаги и рождает трагедию, в которой погибает сама. Пожалуй, в этой постановке Марфа оказывается на первом плане, даже в каком‑то смысле оттесняя Любашу.

ОР Согласна, что Марфа оказалась такой «голубой» героиней. Даже ее костюм, с кокошником в финале, подчеркивает сказочность образа. Она нездешняя, немного бестелесная – кажется, сам автор, Римский-Корсаков, не наделил ее человеческой плотью. Она в этом спектакле не просто погибает от любви, а, подобно Снегурочке, как бы тает, растворяется в пространстве. И да, Марфа – идеальная женщина, которая своей открытостью, добротой вызывает не только ревность, но и зависть. Что фактически одно и то же, ведь ревность – это зависть по отношению к чужому счастью. Вот и возникает трагедия: каждый мерит себя по ней, и получается, что всем чего‑то не хватает. Но вместо того, чтобы тянуться к этому идеалу, его, напротив, хотят принизить, убить.

ЕК Желание трех мужских персонажей жениться на ней – это и есть желание ее поработить, «присвоить». Филипп Разенков, еще до премьеры, подчеркнул в интервью нашему журналу, что ему интересна тема «принуждения к любви». Я процитирую – «ведь кто или что такое царская невеста? Это товар. Товар, не имеющий права выражать свое мнение». Интересно, что дальше Филипп говорит, что самый интересный персонаж в этой связи – Любаша, которая прекрасно спета и сыграна была Любовью Буториной… Но материал «диктует» свои акценты, и видишь, мы обсуждаем с тобой больше Марфу…

ОР Да, режиссер и мне, комментируя, много говорил о Любаше, и ее образ, бесспорно, ему также необыкновенно удался. Его главная мысль – Любаша в принципе хорошая, просто ошиблась, встала на скользкую дорожку и в результате дошла до таких бездн падения. Я лично не слишком верю, что можно быть хорошей по сути, но при этом замышлять такие злодейства. Но режиссер хотел ее оправдать, и это понятно, все по Станиславскому: «Когда играешь доброго, – ищи, где он злой, а в злом ищи, где он добрый». Тогда получится правда жизни.

Если вернуться к музыкальной интерпретации, то можно подивиться подвигу Диляры Идрисовой, которой спеть Марфу оказалось совсем непросто. Она ведь в последнее время работает совсем в другом, барочном репертуаре, где требуется иная техника, иные навыки… Я знаю, как она сомневалась, приступая к этой партии, тем более, что сейчас она поет в театрах и на концертных площадках Европы и России Баха, Генделя, Хассе, Порпору, Моцарта и Вивальди (кстати, в конце января Диляра спела Армиру в опере Генделя «Сципион» в премьерном спектакле Театра-ан-дер-Вин, также в январе вышел CD с записью оперы Порпоры «Германик в Германии», где она исполнила роль Розмонды). И я хочу со своей стороны поздравить Диляру. Она просто молодец!

ЕК Именно барочный, несколько инструментальный голос в каком‑то смысле и помог выявить «скрытую» сущность ее героини. Она не могла бы выступить в амплуа земной русской девы, для которой требуется более фундаментальный, плотный голос. Но ее тембр – светлый, прозрачный, подчеркнул ту «бесплотность» образа, о которой мы говорили. Мне кажется, она держалась немного скованно при первом выходе с Дуняшей – не столько вокально, сколько актерски, но дальше быстро преодолела волнение и была прекрасна.
Внимания заслуживают и исполнители мужских партий – не менее яркие музыканты, великолепно справившиеся со своими ролями. Причем все – артисты труппы Башкирского театра (так же, как и исполнительницы женских ролей). Единственным приглашенным артистом оказался Александр Краснов, баритон, поющий первые партии во многих театрах России и за рубежом. Кстати, в Большом театре в последней постановке «Царской невесты» его приглашали тоже на роль Грязного…

ОР Он и по типажу точно подошел: опричник с накачанными мышцами, сильный, жесткий, успешный, такой альфа-самец, привыкший сметать все преграды на своем пути. А тут – непокорная Марфа, и его заносит, он стремится добиться своего во что бы то ни стало. Даже ценой собственной жизни. Очень точный типаж получился.

Мне также понравился Артем Голубев – Лыков. Во многих постановках этот герой оказывается на втором плане: сладкий, бесхарактерный, ничем не запоминающийся. В уфимском спектакле он получился ярким, отстаивающим сторону добра, идеалы Марфы. Конечно, развернуться тут трудно – композитор был не очень щедр к этому персонажу, но Артем Голубев максимально расцветил его.

Конечно, я аплодирую исполнителю роли Малюты Скуратова Артуру Каипкулову, которого только что в Санкт-Петербурге наградили премией «Онегин» в номинации «Лучшая роль второго плана». Это очень заметный, колоритный артист и к тому же обладатель прекрасного голоса. В «Царской невесте» все эти качества тоже проявились. Хорош был и Собакин. Мне вспоминается Владимир Маторин, который интересно вылепил характер этого героя в спектакле Большого театра, но и Геннадий Родионов тоже сумел найти индивидуальные черты в этом герое.

ЕК Его Собакин – хитроватый купец, готовый запродать свою дочь, если появится более выгодное предложение. Реалистичный образ.

ОР Да, тут нет одной краски «убитого горем отца».

ЕК Я бы сказала добрые слова и о Бомелии. Он часто выводится таким жалким иноверцем, «немчурой», а в данном случае – это человек, обладающий внутренней силой, хотя и охваченный тайной страстью к Любаше. Сильная работа Владимира Орфеева.

ОР Согласна. И считаю, что такому впечатлению способствовал Владислав Анисенков, одевший его в костюм средневекового ученого, с характерной треугольной шляпой. А потом Бомелий появляется в мантии. Он оказывается тоже немножко фантастическим, «нереальным» персонажем, который становится слепым орудием в руках действующих героев. Он, скорее, не субъект, а объект.

В целом же можно порадоваться за оперную труппу Башкирского театра, в которой нашлись такие первоклассные исполнители практически на все партии – это говорит о большом потенциале труппы.

ЕК Не забудем об оркестре, который звучал мощно, красочно, духовики показали стабильность и качество. У Римского-Корсакова тут богатая деталями партитура, и дирижер Артем Макаров был внимателен к ним, смог подчеркнуть и национальную сторону, и «вагнеризм» композитора, тут явно присутствующий.

ОР Это правда – оркестр проявил себя достойнейшим образом, и очевидно, что дирижер тщательно все отрепетировал, но за отдельными деталями не терял целого, охватывал «взором» всю партитуру. Мы стали свидетелями «музыкального полета», и это, конечно, заслуга дирижера.

ЕК Было приятно, что совершенно отсутствовал налет провинциальности – команда театра во главе с директором, Ильмаром Альмухаметовым ориентируются на европейское, на столичное качество и готовы получать оценки по «гамбургскому счету». Важно теперь всегда удерживать эту планку.