События
16 декабря 2017 года Родион Щедрин, крупнейший композитор современности, отметил 85‑летний юбилей. За 70 лет в музыке Родион Константинович получил заслуженное всеобщее признание: «живой классик» – так все чаще сейчас его характеризуют. Сам же композитор реагирует на это чуть пафосное, но все же подходящее выражение, как всегда, с присущей ему лично и даже его творческому
стилю иронией: «Я больше всего радуюсь слову “живой”. Хотя классик – это приятное слово, но все‑таки “живой” еще более приятное».
В предыдущем номере «Музыкальной жизни», посвященном Родиону Щедрину, мы уже рассказывали о юбилейном фестивале, организованном Московской филармонией: про открытие блистательным концертом под управлением Михаила Плетнёва в стиле Русского музыкального общества XIX века и про первый вечер с главным дирижером «театра Щедрина» Валерием Гергиевым. Тогда заканчивался календарный год, двенадцатый номер уже был сдан в печать, а фестиваль Щедрина продолжался…
Второй концерт Валерия Гергиева оказался серьезным откровением. Если в программу первого вечера маэстро включил всем известные партитуры Щедрина «Кармен-сюиту» и «Озорные частушки», то на сей раз «воля звучать» была дана совершенно другой по смыслу и по содержанию музыке.
Вечер открыли Симфоническим диптихом по мотивам оперы «Очарованный странник». Российскую премьеру этой оперы Валерий Гергиев осуществил в 2006 году, спустя два года Родион Щедрин создал своеобразное музыкальное «краткое содержание», интересно оно тем, и здесь стоит согласиться со словами музыковеда Екатерины Власовой, что «итог противоположен опере, в которой молитва чистой души – единственное спасение от разрушительного хаоса. В диптихе возвышенный образ героини Груши (она же Богородица) противопоставлен “Хору татар”, воплощению неумолимо надвигающегося и побеждающего Зла».
Центр «романтизма» обеспечили два других сочинения: Concerto cantabile для скрипки и струнного оркестра (солистка Ольга Волкова) и Двойной концерт «Романтическое приношение» для фортепиано, виолончели и оркестра (солисты Александр Рамм и Сергей Редькин).
«Официально» в этих сочинениях заявлена лирика, сама по себе мало что выражающая и объясняющая: слишком велик масштаб Щедрина, чтобы говорить о его музыке однозначно даже в самых, казалось бы, простых ситуациях. Конечно же, кроме прорывающейся лирики здесь слышим трагизм с довольно холодными оттенками. Интуитивно чувствуется некая отстраненность, ирреальность.
О Concerto cantabile (сочинение 2010 года) Родион Константинович рассказывает в фильме Жоржа Гашо: «…хочу, чтобы почувствовали мою любовь к родной земле, к России, нежность к моей жене, восторг перед небом, природой, весной, зимой, хочу, чтобы произведение было услышано как дневник моих чувств».
Наконец, важным и даже, следует сказать, необходимым событием стало исполнение оратории «Ленин в сердце народном». Вокруг этого сочинения по сей день достаточно разных толков, в основном их инициируют те, кто музыку не слышал. К слову, она довольно давно не исполнялась.
Одно название «Ленин в сердце народном» сегодня воспринимается уже почти оксюмороном: в лучшем случае вызывает иронически снисходительную улыбку.
Не секрет, что эта оратория для Щедрина – компромисс (в 1968 году Щедрин отказался подписать письмо в поддержку вступления войск стран Варшавского договора в Чехословакию). Главное достоинство произведения – отсутствие пафоса. Сочинение основано на рассказе красногвардейца Бельмаса, который нес дежурство в Горках в день смерти Ленина, и работницы Завода имени Михельсона Наторовой: однажды она пришила к пальто Ленина свою пуговицу.
Сохранилась потрясающая аудиозапись, где солируют Артур Эйзен, Людмила Белобрагина и Людмила Зыкина, а дирижирует Геннадий Рождественский. Сравнения, как и в большинстве подобных случаев, неуместны, но один важный момент стоит отметить. На гергиевском исполнении весь околосмысловой контекст все же спровоцировал вопрос: с чувством или с чувством юмора? Надо отдать должное современным исполнителям (солисты Мариинского театра Андрей Серов и Пелагея Куренная, народный голос – Наталья Борискова): они доказали всем, что с чувством, и что музыка – гениальная.
Из воспоминаний Льва Лещенко, заменившего на премьере А. А. Эйзена: «Надо ли говорить, что у нас у всех – и даже у Люси Зыкиной – мандраж невероятный! Особенно запомнился тот момент, когда, по оратории, Бельмас узнает о смерти Ленина: “Не верится, не верится, не может этого быть! Ленин жив, жив Ленин!..” Сажусь после этого на стул, а меня всего аж трясет – и от премьерного волнения, и от нервного перенапряжения, пережитого в партии Бельмаса».
Сценическая судьба первой оперы Р. К. Щедрина «Не только любовь» (1961) изначально складывалась объективно неудачно: в разных постановках долгое время она не имела большого успеха, а в причинах досадных промахов не мог, кажется, разобраться и сам автор. В одном из интервью Родион Константинович сказал: «Мне всегда было немного стыдно этой оперы. Что ж такое – она раз за разом проваливается! Наверное, действительно плохая».
«Много работали в театре над финалом, – писал полвека назад в нашем же журнале Борис Ярустовский, – и все же он остался мало удачным. Видимо, в этом повинен сам автор… Можно вполне согласиться с тем, что в финале не ставятся точки над “и”, и мы точно не знаем, когда и у кого будет свадьба. Важно другое: то, что случилось с Варварой, – не катастрофа. Радость возвращения к любимому труду, к своему родному коллективу – выше всего и дороже всего…»
Противоречия появлялись отовсюду: неоднозначный жанр, причудливый баланс между лирическим и комическим, странный финал, в результате которого действительно ничего не происходит…
Думаю, нужно хотя бы немного коснуться непосредственно материала: может быть, «не всё так плохо»? В опере содержатся, как минимум, две полярные жанровые линии: комическая и лирическая. Невольно должен возникнуть вопрос: каким образом в произведении сосуществуют противоположные жанры?
Первое и второе действие буквально пестрят комическими приемами: они очевидны, хотя во многом благодаря тексту. Например, в знаменитой маленькой кантате есть рефрен с почти «вызывающим» смыслом: «Ой, мы частушек много знаем, знаем тыщи полторы. Ой, мы их сами сочиняем, сами композиторы».
Лирическую же сторону, которую в свое время и пытались защитить рецензенты, обнаружить довольно легко, а интерпретировать не так‑то просто. Можно было бы говорить об образе несчастной Володиной невесты Наташи, но его автор трактует более чем второстепенно, акцента на нем нет. Та же самая ситуация с Федотом – угрюмым воздыхателем Варвары.
Несомненный центр лирического плана – образ главной героини, Варвары Васильевны. Ее личной, трагической истории посвящена практически ровно вторая половина оперы. Любопытно, что в условной «первой части» в клавире мы можем увидеть ремарки: «появление Варвары», «приход Варвары», на фоне общего комизма периодически она возникает словно «чужеродный элемент», пока еще не реализованный.
Переломный момент в опере наступает во время звучания главного сольного номера «Песня и частушки» Варвары. В музыкальном материале явно соседствуют обсуждаемые жанровые разновидности: песня – лирика, частушка – комизм. Кстати, почему‑то после, на первый взгляд, бойкой частушки с пляской Варвары, колхозная самодеятельность не достигает логичной кульминации: наоборот, когда Варвара заканчивает – все спешно расходятся.
«Варвара Васильевна медленно уходит. Сцена погружается в темноту. В полной темноте исчезает строение скотного двора»: такой ремаркой заканчивается опера. В финале нет никакого ожидаемого хеппи-энда, но произведение вовсе не заканчивается риторическим вопросом: Варвара в итоге не дает воли своим вспыхнувшим чувствам, одним словом, в результате всего абсолютно ничего не происходит.
В какой‑то момент становится ясно, что драматургия на полпути меняет ориентир! И мы наблюдаем своеобразную «модуляцию» из комической оперы в лирическую, даже экспрессионистскую. Такой эффект жанровой неоднозначности сильно сбивает и запутывает слушателя, но именно его и легче всего объяснить прямой ассоциацией с основой мелодического языка оперы «Не только любовь» – с частушкой.
Разъяснения этой мысли мы находим в труде Павла Флоренского «Собрание частушек Костромской губернии Нерехтскаго уезда» (1909): «Эта двойственность частушки, это шутливое в глубоком и глубокое в шутливом придают частушке дразнящую и задорную прелесть».
Исходя из амбивалентной природы частушки, жанровая природа оперы также неоднозначна, не потому ли объективное противоречие редко находит взвешенное решение в постановках, что и подтверждается всей судьбой оперы?
Что касается конкретной постановки Мариинского театра, привезенной в Москву на юбилейный фестиваль Щедрина в полноценном варианте с костюмами и декорациями (интересно, что у Мариинки одновременно есть и концертная версия!), то она очень удачная.
Режиссер-постановщик Александр Кузин прекрасно проработал образы главных героев. Володя (Александр Трофимов) хорошо, без перегиба исполнил «комические» элементы, например, полуиздевательскую «Песню про елочку», напоминающую далеко не новогодний шлягер Раисы Кудашевой, а цыганский романс… Одновременно в самый ответственный момент, когда Володя приходит на свидание к Варваре, артист смог максимально наглядно показать, что свидание, собственно, это только в ее воображении. Варвара Васильевна (Екатерина Сергеева) осознанно и удачно не перетягивала внимание на себя, при этом отыгрывая роль на максимуме, тем самым обеспечив «равновесие» и органичность всему спектаклю, была убедительна в своей ключевой ситуации, в финале.
Да, по сравнению с весьма красочной и даже где‑то кинематографичной версией театра «Санктъ-Петербургъ Опера», премьера прошла там несколько лет назад, здесь декорации художника-постановщика Александра Орлова (березки на однотонном фоне) кому‑то могли показаться несколько скудными. В данном случае нельзя сказать однозначно: как лучше?
К чести Мариинского театра, певцы продемонстрировали высочайший уровень: без преувеличения одинаково четко, грамотно и профессионально получились и главные партии, и второстепенные. Тому, конечно, немало способствовала отличная работа музыкального руководителя Валерия Гергиева и ответственного концертмейстера Ларисы Гергиевой. Кстати, для осуществления замысла в зале Чайковского убрали партер, чтобы посадить оркестр перед сценой, а учитывая акустические особенности КЗЧ, это было единственно верное решение.
Прошли годы, сменилось время, мы живем в другой стране, а первая опера композитора Щедрина, как было принято говорить, на бытовой-народный сюжет популярна до сих пор! Думается, что актуальной останется навсегда.
