События
Хочешь насмешить Бога – поведай ему о своих планах. Мы поведали, а он рассмеялся, да так, что в мире парализовало почти все сферы деятельности человека, в том числе и культурную. Концертные залы, оперные дома, любые репетиции попали под запрет по всему миру.
Правда, человечество оказалось во всеоружии и смогло уйти в онлайн, дабы избежать полного локдауна. Любители искусства уже давно слушают музыку через динамики и смотрят оперу по телевизору. И хотя определенное художественное впечатление получить возможно, обработанный цифрой звук, к сожалению, синтетичен и беден, как бы ни старались аудиоинженеры. К тому же с пандемией мы потеряли главное – сам ритуал похода на концерт или театр. Нас лишили действа, когда слушатель становится сопричастным событию, не говоря уже о наслаждении живым звуком, артистической энергетикой и подлинными эмоциями.
Для фестиваля Vivarte вынужденный карантин стал двойным ударом. Философия форума заключается в синтезе живописи и камерной музыки, и в 2020-м этот союз, созданный культурно-благотворительным фондом «U-ART: Ты и искусство» Иветы и Тамаза Манашеровых и Третьяковской галереей, должен был состояться в пятый раз в стенах музея. По понятной причине Vivarte вживую прозвучать не смог, но живучесть, заключенную уже в самом названии, вполне продемонстрировал: организаторы нашли поддержку в лице Сбербанка России и онлайн-кинотеатра Okko и провели фестиваль виртуально.
Изначально худрук фестиваля виолончелист Борис Андрианов запланировал программу на семь дней. В итоге недельный сет-лист сжался до пяти мини-концертов, объединенных в один вечер. Впрочем, сама идея – представить парад камерной музыки на фоне рассказов о живописи – не изменилась. Как и предполагалось до пандемии, Vivarte-2020 посвятили творчеству Михаила Врубеля, так что на этот раз большой Врубелевский зал стал просто идеальным местом проведения концерта. Изысканные музыкальные номера в диапазоне от соло до больших ансамблей чередовались с комментариями экспертов галереи о полотнах великого мастера модерна.
Первым, кто наполнил звуками Третьяковку и виртуальное пространство, стал пианист Александр Гиндин с мини-программой из произведений Сергея Рахманинова. Рахманинов, со своей вполне определенной позднеромантической стилистикой, поначалу кажется неочевидным выбором, но с представленным портретом жены и музы художника Надежды Забелы-Врубель творчество великого музыканта находятся в полном созвучии. Точки соприкосновения обнаруживаются в колорите, гармонии и эмоциях. Конечно, интерпретация Гиндина очень способствует этому контакту; особенно поразила «попсовая» Элегия, которая приобрела неожиданную свежесть и проникновенность. В драматичном ми-бемоль-минорном этюде-картине ор. 39 Гиндин показал удивительную полифоничность и оркестровость фактуры, добавив традиционную для Рахманинова колокольную глубину. Романс «Сирень» в авторском переложении для фортепиано предварил разговор об одноименной картине Врубеля: под «прозрачное» исполнение пианиста от нее словно дохнуло весенним ароматом.
На фоне пламенеющей сирени к давно сложившемуся дуэту скрипача Никиты Борисоглебского и Бориса Андрианова присоединился альтист Андрей Усов. Совместную игру музыкантов можно назвать образцовой: они прекрасно чувствовали и слышали друг друга как в воздушном венском си-бемоль-мажорном трио Шуберта, так и в суровом соль-минорном трио Сибелиуса.
«Царевну-Лебедь», одну из жемчужин своего творчества, Врубель создавал в то время, когда готовил сценическое оформление «Сказки о царе Салтане» Римского-Корсакова. В роли Царевны-Лебеди на сей раз выступила Альбина Шагимуратова. Она исполнила знаменитую арию «Ты, царевич, мой спаситель» под аккомпанемент Якова Кацнельсона, чье концертмейстерское мастерство поразило богатой тембровой палитрой и чутким вниманием к вокалу. К сожалению, карантин более всего сказался на самом нежном и хрупком инструменте – человеческом голосе. У маститой Шагимуратовой страдала интонация, некоторые ноты брались с «подъездом». Не хватило полетности звука, чувствовались напряжение и неуверенность, верхние ноты тоже представляли определенную трудность. Все это было отчетливо слышно и в арии Марфы из «Царской невесты», и в романсе «Сон» ор. 38 № 5 Рахманинова, и в романсе Тамары из «Демона» Рубинштейна.
Когда речь заходит о русском модерне, невозможно пройти мимо его связей с французским искусством тех лет. По легенде, на выставке русской живописи, организованной Дягилевым в Париже, на полотна Врубеля целыми днями засматривался невысокий человек. Это был Пабло Пикассо. И естественным образом в программе фестиваля возникла французская музыка. Трио Граф Муржа (скрипка), Игорь Федоров (кларнет) и Андрей Гугнин (фортепиано) исполнило Сюиту для скрипки, кларнета и фортепиано из музыки Дариюса Мийо к пьесе Жана Ануя «Пассажир без багажа». Интерпретация редкого в наших краях произведения попала точно «в стиль» – красочная, виртуозная, задорная, искрящаяся подлинно французским шармом.
Напоследок аристократический Vivarte, быть может, под влиянием своего многоликого собрата, фестиваля Vivacello, устремился к другим берегам. Трубач Вадим Эйленкриг с контрабасистом Арменом Мкртычяном выдали джазовую импровизацию на тему Adagio из Аранхуэсского концерта Хоакина Родриго, в оригинале написанного для гитары и оркестра. Пожалуй, это был наиболее экзотический дуэт на фестивале, уже само его звучание не могло не увлечь: полнокровная, «отполированная» медь вела органичный диалог с приглушенным и вальяжным пиццикато короля струнных. В продолжение испанской темы, которая, как известно, занимала и Врубеля, дуэт исполнил свою версию трогательного танго Como un bolero великого гитариста Пако де Лусии. Завершился фестиваль задумчивой «Колыбельной для Леи» самого Эйленкрига и легендарной Summertime из «Порги и Бесс» Джорджа Гершвина в импровизационном прочтении джазмена. Это был ясный намек, что карантин почти позади, лето в самом разгаре, и на следующем Vivarte мы определенно встретимся очно.
