Как ни удивительно, это всего лишь третья полная запись Кантаты – не только крупнейшего сочинения Прокофьева, но и одного из наиболее заметных музыкальных произведений, написанных во славу тоталитарного государства и при этом далеким от однозначности. Если не считать неполной записи Кирилла Кондрашина 1967 года, впервые Кантата целиком была записана в 1992 году Неэме Ярви; на обложке диска он сфотографирован с Геннадием Рождественским, чье участие ограничилось двумя ленинскими фразами. Запись Кантаты дополнена фрагментами балета «Каменный цветок». Следующую сделал петербургский дирижер Александр Титов, добавив еще две патриотические кантаты Прокофьева – «Здравицу» и «Расцветай, могучий край». С тех пор Кантата неоднократно исполнялась во многих странах, но больше официально не записывалась.
Третью полную ее запись выпустил дирижер Кирилл Карабиц; московская публика недавно имела возможность оценить его мастерство, особенно удачным было исполнение Симфонии № 13 Шостаковича («Бабий Яр»). О выпуске записи, сделанной в августе, лейбл Audite объявил ровно 7 ноября – в те же дни Кантата исполнялась в Москве под управлением Владимира Юровского. Тогда публика спорила о том, верноподданническое ли это сочинение или антисоветское, иронизировал ли Прокофьев или писал всерьез, сетовала на нечеткую дикцию московских хоров, и в этом отношении запись Карабица тоже не идеальна. Русское произношение берлинского Хора Эрнста Зенфа не блестяще, и в этом отношении лучшей остается запись Титова с петербургскими хористами. С другой стороны, это позволяет поставить вопрос о важности текста. Да, при знакомстве с Кантатой знать его необходимо, но слушаем же мы вокальную музыку на неизвестных нам языках, вникая в содержание лишь по переводу. Как бы ни была важна в Кантате идеологическая составляющая, неизмеримо важнее высочайшее качество музыкального материала, на уровне лучших сочинений Прокофьева.
Вероятно, так полагает и Кирилл Карабиц; сравнительно короткую – в его интерпретации 42 минуты – Кантату он оставил в одиночестве, не став дополнять ни «Здравицей», ни другими очевидными вариантами. С одной стороны, жаль: это создает контекст, наглядно показывая, что и по госзаказу Прокофьев мог писать с тем же вдохновением, что и по зову сердца. С другой стороны, тем самым Карабиц стремится показать уникальность Кантаты и в истории музыки, и в творчестве Прокофьева. И делает это с успехом: как и в московской интерпретации «Бабьего Яра», его чувство формы великолепно. Фрагменты, которые по отдельности могут показаться разнородными, составляют идеальное целое, а предваряющая финал оркестровая «Симфония» просто прекрасна. Для первого знакомства предпочтительнее запись Титова, но для новой встречи с Кантатой запись Карабица хорошо подойдет.
