События
В августе Московская филармония не просто устроила почти «мини-фестиваль» посткарантинных концертов, но и позаботилась о наполнении афиши впечатляющими именами. Конечно, первый после всех трудностей концерт Василия Петренко невозможно было пропустить – так уж срабатывает бесспорный авторитет дирижера.
Чего мы ждали от этого события? Никто не сомневался, что музыканты ГАСО форму и профессионализм не растеряли. Техническое мастерство и минимум огрехов – их прерогатива. У оркестра бывают разные программы – как популярные, рассчитанные на массового слушателя, так и “гурманские” – концептуально-любопытные, зачастую незаурядно составленные. Интересные художественные трактовки любимых или малоизвестных произведений также характеризуют ГАСО. Все это «притягивает» нас в концертный зал особенно, если за дело берется худрук оркестра, настоящий мастер по части изобретения программ – Владимир Юровский. Жаль, пока он до России еще не смог добраться.
В этот раз оркестр выступил в программе “Август. Возвращение живого звука” под управлением своего главного приглашенного дирижера. Год назад Василий Петренко отметился исполнением Второй симфонии Малера. Теперь же решил проявить себя «великим комбинатором».
Если же отбросить иронию и говорить по существу, долгожданный концерт обернулся двумя проблемами из области идей. Сначала у маэстро этих идей не хватило при составлении программы, затем, как минимум, спорно они выглядели в результате представленных интерпретаций.
Несмотря на то, что сам Роберт Шуман Увертюру, Скерцо и Финал ор. 52 хотел назвать когда-то «сюитой», «симфониеттой» и даже полноценной симфонией, мы с исторической дистанции должны понимать – музыка эта не стоит вровень с другими произведениями композитора. И неслучайно Шуман колебался с жанровым определением: в этом опусе много оригинального материала, но в плане формы сочинение вышло несовершенным. Тут удивляться нечему, это естественный творческий процесс. Никто не идеален, проблемы с крупной формой были и у Листа, например.
Логика могла бы быть такой: дирижер выбирает, причем для первого номера программы, не самую выдающуюся музыку, потому что хочет продемонстрировать, как своим собственным талантом откроет в ней то, чего изначально не предусматривалось. Так тоже часто бывает. Василий Петренко, наоборот, своим подходом к работе (делать все точно, предельно «вычищено» и однозначно), подчеркнул все, скажем так, неяркие места произведения.
Творческого риска не хватило и в интерпретации «Неоконченной симфонии» Франца Шуберта. Вроде бы все ноты на месте, драматургическое развитие прослеживается, а музыка не получается. Музыковеды шестидесятых годов прошлого века в недоумении взялись бы за голову – как им описывать образный строй, если музыка очищена от ассоциаций? Если это было сделано намеренно, то зря. Любой эксперимент не должен выходить за рамки стиля. Кроме того, вопросы вызывала странная фразировка в главной партии симфонии и динамическая бедность побочной.
С претензией на удачу в нашей памяти останется только центральный номер программы – «Вариации на тему рококо» Чайковского для виолончели с оркестром. Хотя опять же, думающего и одновременно музыкального виолончелиста Александра Рамма с этим самым репертуарным виолончельным произведением мы уже слышали и еще не раз услышим. Почему бы не представить что-то необычное? Неужели первый концерт после тяжелого периода пандемии может восприниматься как рядовой, малозначимый?
Странно, но исполненная на бис чудесная миниатюра Эдуарда Элгара Salut D’Amour неожиданно прозвучала вдохновенно и совершенно без того «слоя пыли», под которым оказались все три номера основной программы. С одной стороны, это настораживает, а с другой, вселяет оптимизм. Посмотрим, как раскроется творческий потенциал дирижера в следующих проектах.
