Оцениваем, спорим, выбираем

Ощущение, тренды, парадоксы и ожидания

«Нас поставили на паузу». Эта фраза Екатерины Бирюковой, пожалуй, наиболее лаконично и точно характеризует произошедшее в нашей жизни в марте. И в то же время: «Ощущение уникальности момента. Театры, закрывающиеся из-за эпидемии, – когда такое было в последний раз? Сто лет назад во время испанки? Для всех ныне живущих это уникальный опыт, который нам еще предстоит отрефлексировать» – так формулирует Екатерина Бабурина. «Сезон оборвался на самом интересном месте, – говорит Марина Гайкович, – ведь, как правило, на март-апрель приходится одна из его кульминаций, когда кроме текущих московских событий плотно идут спектакли “Золотой Маски” и т. д. Ощущение – морока, сна». И, согласимся с Майей Крыловой, что «нам недодали музыки».

Тренд сезона – безусловно, тотальная цифровизация. Как съязвил Петр Поспелов, «фигура дирижера много потеряла, зато фигура звукорежиссера много приобрела». Заключенным в четырех стенах музыкантам ничего не оставалось, как приспосабливаться к новым реалиям: согласимся с определением «трогательное музицирование в соцсетях» (Майя Крылова), иначе и не назовешь эти отчаянные поиски встречи с публикой. И, да – точно подметил Сергей Уваров, «квартирники вышли на новый уровень».

По наблюдению Ларисы Барыкиной, один из парадоксов сезона оказался в том, что «переход к жизни в онлайн принес неожиданное: публика концертов и оперных трансляций была многочисленнее публики спектаклей драматических. Музыка оказалась великим терапевтом, число меломанов прибыло, и в этом признались очень многие, подчас далекие от музыки люди. Но есть и противоположный полюс в оценке онлайна: для Петра Поспелова «тонны шедевров музыки и театра в онлайне привели к передозу». И с этим нельзя не согласиться. Трансляции хороши, когда у тебя есть выбор – остаться дома у экрана или рвануть в зал, к людям, на «подзарядку» живыми эмоциями.

Поэтому главное ожидание – это возвращение к полноценной концертно-­театральной жизни. Возможно ли оно? Время покажет. Но поделимся личными наблюдениями: на прошедшем в августе фестивале в Клину музыка сплотила артистов и публику и «преодолела» полосу отчуждения, чувства настороженности по отношению к идущим навстречу. На третий вечер никаких мыслей о возможных вирусах даже не возникало – хотя, быть может, это «гений места», хозяин усадьбы Петр Ильич Чайковский способствовал такой атмосфере и охранил своих гостей от напастей…

События, достижения и разочарования

Выбрать одно главное событие сезона оказалось нелегко. «Их много, – написала Ольга Русанова. – Премьеры: хоровая опера “Сказ о Борисе и Глебе, братьях их Ярославе Мудром и Святополке Окаянном, о лихих разбойниках и добром народе русском” Александра Чайковского (фестиваль Юрия Башмета); опера Жан-­Батиста Люлли “Атис. Опера для короля” (фестиваль Earlymusic).

Другие события: инаугурация органа в “Зарядье”, Новый зал Московского международного Дома музыки, День философии в Кафедральном соборе на Острове Иммануила Канта. Альбомы: цифровой релиз и бокс-сет Госоркестра Республики Татарстан под руководством Александра Сладковского “Чайковский-2020”, который включает все симфонии и все инструментальные концерты композитора (Sony Classical); “Бах – Скарлатти” Полины Осетинской, “Шостакович играет Шостаковича”, Rapid Movement Дмитрия Маслеева (все –“Мелодия”)».

Тем не менее многие акцентировали внимание на «Садко» и особенно на факте возвращения в Большой театр Дмитрия Чернякова, ставшего в последние годы одним из самых востребованных оперных режиссеров в мире. «И хотя сам спектакль вызвал больше дискуссий, чем однозначных похвал, – объективно признала Лариса Барыкина, – 9-летняя пауза была прервана». В начале сезона на лидерство серьезно претендовал спектакль «Похождения повесы» режиссера Саймона Макбёрни – копродукция фестиваля в Экс-ан-­Провансе и Московского музыкального театра имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-­Данченко с удачно проявившим себя за дирижерским пультом Тимуром Зангиевым (он же, как напомнила Екатерина Бирюкова, был и музыкальным руководителем «Садко»).

Достижения в Петербурге суммировал Владимир Дудин: «Премьера оперы “Лолита” Щедрина в режиссуре Славы Даубнеровой, концерт памяти Янсонса при участии Маттиаса Гёрне и маэстро Юрия Темирканова. Фестиваль Digital Opera 2.0 / Опера цифровой эпохи при участии Дмитрия Чернякова. Фестиваль камерной оперы в театре “Санктъ-­Петербургъ Опера”. Концерты к 100-летию Галины Уствольской в Малом и Большом залах Петербургской филармонии».

Если говорить о прорыве сезона, то согласимся с выбором Сергея Бирюкова, отметившего «активизацию композиторских сообществ, прежде всего Союза композиторов России, который провел цикл концертов “Я – композитор” в зале “Зарядье” и фестиваль “Пять вечеров” в Доме композиторов, напомнившие (а ­кому-то открывшие), что в регионах работают первоклассные мастера – например, Борис Гецелев в Нижнем Новгороде, Игорь Дороднов в Саратове. Прозвучала и великолепная камерная музыка Сергея Слонимского – последнего петербургского классика, которого мы, к несчастью, потеряли в феврале».

Обидным провалом оказался мега-проект к 250-летию со дня рождения Бетховена. Амбициозный «Аптекарский огород» пригласил в качестве куратора фестивальной программы известного скрипача Романа Минца, одного из идеологов фестиваля «Возвращение». Тот разработал подробную программу и оказался… не нужен. Договоренности разорвали, куратору не доплатили зарплату, но бумеранг нежданно вернулся в виде пандемии. Так что проект сам собой развалился, оставив нехороший осадок.

Гастроли, открытия и дебюты

Джон Элиот Гардинер уже давно в сонме великих артистов. Человек, развивавший исторически информированное исполнительство в Британии, создавший прославленный хоровой коллектив «Монтеверди-хор», сделавший эталонные записи сочинений Баха, Генделя, Пёрселла, Монтеверди… И при этом, почувствовав исчерпанность в рамках барокко, Гардинер без тени сомнения взялся за партитуры Элгара, Холста и Стравинского. И вот, спустя 56 лет после начала артистической карьеры, музыкант доехал до России и продемонстрировал в обеих столицах олимпийское качество саунда и интерпретации.

Для Ирины Яськевич значимым событием стали гастроли Максима Венгерова в Новосибирске после 15-летнего перерыва – «городе, где он провел детство, начинал учебу». Лариса Барыкина назвала исполнение «Турангалилы-­симфонии» Мессиана Уральским академическим филармоническим оркестром под управлением Дмитрия Лисса в Москве, в зале «Зарядье», и в Петербурге, в Мариинском театре.

Открытием сезона мы назвали Варвару Мягкову – вовсе не дебютантку, но пианистку с необычной судьбой, которую в ­чем-то можно сравнить с историей Золушки. С тем лишь отличием, что в роли Принца выступил титулованный коллега Варвары Борис Березовский, чья рекомендация привлекла к Варваре внимание и заставила критиков, менеджеров вслушаться в игру пианистки и оценить ее дарование. Майя Крылова выделила такие качества, как «“стихийный” пианизм, “детское” удивление музыке и огромная исполнительская отдача».

А вот среди молодежи важно упоминание Николая Землянских (выбор Марины Гайкович), питомца Дмитрия Вдовина в Молодежной оперной программе Большого театра. Десятилетие уникальной образовательной институции мы отметили в феврале, и актуален полемический выпад Сергея Бирюкова, отметившего парадоксальность ситуации: «Выпускники этой программы, на которых, между прочим, тратится часть театрального бюджета, практически никогда не задерживаются на сцене самого ГАБТ, а сразу отправляются в “Новую Оперу”, МАМТ, лучшие зарубежные компании. Неужели Большому настолько плевать на собственных воспитанников, да, в конце концов, на собственные деньги?»

Также были названы имена пианистов Александра Канторова, Константина Емельянова, Дмитрия Маслеева, Олега Худякова, скрипача Ярослава Забояркина, певицы Марии Остроуховой. Ирину Яськевич поразил «природной одаренностью и творческой смелостью юный участник телепроекта “Большая опера” Валерий Макаров». Действительно, это, наверное, самый молодой дебютант – в свои 19 лет он уже выходит в спектаклях Самарского оперного театра.

Но открытием стали не только артисты, но и музыкальные произведения. Ольга Русанова назвала «Плот “Медузы”» Хенце, российская премьера которого состоялась на фестивале «Евразия» в Екатеринбурге. Критик отметила «великолепное исполнение и беспрецедентно объемное информационное сопровождение».

Персоны и ньюсмейкеры

Имя Дмитрия Чернякова упоминалось не раз, в различных аспектах, и, пожалуй, ему удалось держать в напряжении критиков и зрителей всю первую половину сезона, гадавших, какой же сюрприз преподнесет этот режиссер, отметивший в мае свое 50-летие. Но сказать, что он оказался единоличным лидером в опросах, – значит покривить душой. Поэтому справедливости ради назовем и другие мнения, тем более что многие имена очень достойные и их вклад, безусловно, значителен. Большой список предоставила Ольга Русанова: «Вера Таривердиева (яркие программы в Кафедральном соборе Калининграда), Карина Абрамян (эксклюзивные релизы “Мелодии”, поддержка оригинальных проектов “Композиторские и Журналистские читки”), Ольга Жукова (высокие достижения в работе зала “Зарядье” за короткий срок), Владимир Спиваков (необычное художественное оформление пространства Нового зала ММДМ из личной коллекции), Дмитрий Вдовин (невероятные успехи Молодежной оперной программы Большого театра за десять лет), Андрей Решетин (энтузиазм и высокий профессионализм в организации и проведении фестиваля Earlymusic), Полина Осетинская (глубокие, необычные концертные программы и альбомы)». Сергей Уваров добавил дирижера Александра Сладковского, а Сергей Бирюков – режиссера Георгия Исаакяна с его яркими премьерами – «Орландо, Орландо» по Генделю и «Жестокие дети» Гласса.

Если с персоной определиться было непросто, то позицию ньюсмейкера многие критики вновь отдали Теодору Курентзису – артисту, который много внимания уделяет построению репутации и имиджа. Однако в этом году его потеснила министр культуры РФ Ольга Любимова. Получив пост в турбулентное время, она «держит удар» и стремится создать «подушку безопасности» для нокаутированных изоляцией артистов. И как бы мы ни ворчали и ни кляли «шахматную рассадку», но культурная жизнь потихоньку налаживается, и если нас не накроет второй волной, то, думается, осенью станет возможным (вслед за Росавиа­цией и Метрополитеном) поставить вопрос о сокращении социальной дистанции в зрительных залах театров и филармоний.

Много позитивных новостей в период изоляции исходило от Дениса Мацуева и Юрия Башмета. Особо отметим инициативу Башмета и Русского концертного агентства, которые финансово поддержали музыкантов-­исполнителей и молодых композиторов в те месяцы, когда многие серьезно раздумывали, на что жить завтра.

Выводы на будущее

В нашем опросе мы не только просили расставить приоритеты, но и задали вопросы о духовном опыте и профессиональных ценностях. Если суммировать мнения, то почти все сходятся в главном: «Любой опыт полезен. Лекции дают познание, концерты онлайн – непривычные навыки, в том числе компьютерные, спектакли – тоже. На наших глазах рождаются и формируются новые возможности. Но живой музыки и живого театра ничто не заменит» (Майя Крылова).

Сравнивая онлайн-­концерты без публики (абсолютно новое явление) и архивные трансляции, критики отдавали предпочтение последним. «Мои наблюдения таковы, – размышляет Ольга Русанова, – онлайн-­концерты в основном похожи на репетиции. Без публики музыкантам трудно сконцентрироваться, поэтому смотреть их порой тяжело. Архивные трансляции – более привычный для нас жанр, они вроде бы кажутся более живыми, чем сегодняшние онлайн-­события». Эту мысль развивает Лариса Барыкина: «В записях чувствуется дыхание зала. В целом и то, и другое – паллиатив, вынужденная мера. Они никогда не смогут заменить живого искусства, потому что экран – все равно стена. Он не дает живой энергетике циркулировать между сценой и публикой. А взаимообмен энергией – чуть ли не главное, за чем мы идем в театр и на концерт. Трансляции, только если они были высокого качества (плохие – это обратный результат), дают возможность профессионального роста, насмотренности, знания контекста и т. д. Но смотреть аналитическим взглядом эксперта (подобной работы хватало всегда) и получать полное впечатление (удовольствие) в зрительном зале – разные вещи». Для Екатерины Бабуриной «архивные трансляции, снятые до карантина, – это ностальгический привет из другого мира, где еще можно было стоять вплотную друг к другу. Сейчас на такие кадры смотришь с рефлекторным ужасом, а перед глазами появляются схемы распространения вируса. Этот мир не вернется целиком, запомним его по архивным записям».

Многие считают, что онлайн не сможет убить ни профессию музыканта, ни тем более журналиста. «Личное общение никуда не пропадало. Просто оно перешло в иные формы. Я за эти месяцы взял больше интервью у музыкантов, чем за любой другой период в моей карьере музыкального журналиста», – констатировал Сергей Уваров. Более пессимистична Марина Гайкович: «На сегодняшний день – да, онлайн может убить профессию, так как коммерциализировать трансляции, поставить их на онлайн-­рельсы мгновенно невозможно. Глобальной концертно-­зрелищной индустрии придется полностью переформатироваться (в случае, если живые выступления запретят надолго), а на это нужны годы». «Онлайн не убьет профессию, но сильно нарушит крепкие социальные связи, – размышляет Владимир Дудин. – Возможно, и даже наверняка все это – очередная цепь эволюционного развития на пути к очень непонятному будущему, поскольку человек как вид себя не отменял, а жизнь в онлайн-­пространстве не совсем показана для полноценного развития этого вида». «В онлайне нельзя только одно – делать детей», – подводит итог Петр Поспелов.