Просветление Курентзисом

Для одного вечера, плавно перетекавшего в полночь, авторов набралось апокалиптически много, при этом – ни одного мейнстримного или хотя бы с ходу узнаваемого. Первое отделение повторило уже знакомую Европе хоровую программу Lux Aeterna, «Вечный свет». Встык прозвучали сочинения главной монастырской дамы Средневековья – Хильдегарды Бингенской (молитва O, vis aeternitatis) и шустрого патриарха венгерского авангарда ХХ века Дьёрдя Лигети (Lux Aeterna). Старый добрый Бах помолодел в современной аранжировке норвежца Кнута Нюстедта, а молодой венский автор Алексей Ретинский с посвященным Богородице хором Salve Regina, наоборот, словно вынырнул из глубины веков. Сейчас Ретинский – первый композитор-резидент оркестра musicАeterna. Даже ковид и карантин не позволили ему сидеть сложа руки, чему доказательством во втором отделении стала премьера его Rex Tremendae.

Эпизод классического реквиема он перевел в камерный формат. Нежному сопрано Екатерины Дондуковой с жесткой прихотливостью аккомпанировали рояль, два ударника и электрогитара, на фоне которых дуэтом к певице подстраивалась виолончель. Опусу самого молодого из представляющих новейшую музыку Петербурга автора предшествовала пара романсов – «Сундук» и «Мистер Квакли». В начале 1980-х их написал едва ли не первый тогда еще ленинградский авангардист Александр Кнайфель, вставивший их в пятнадцать историй для певицы и фортепиано «Глупая лошадь» с остроумным подзаголовком quasi simfonia.

Кажется, составляя программу, Курентзис все время играл с этим пресловутым quasi. С одной стороны, запутывал нас, с другой – заставлял изумляться внезапной красоте эмоциональных и смысловых пересечений в композиторской вселенной. Словно на представлении Cirque duSoleil, сам собой открывался рот, когда духовые в скрипичном концерте «Анаит» итальянскогоавангардиста Джачинто Шельси звучали почти людскими голосами, а в старинной песне Доуленда пением после сопрано Екатерины Щербаченко занялся Владислав Песин. Он оказался виртуозом игры на …пиле. Маршрут от раннего европейского Ренессанса к классическому авангарду не потерял ни одного звукового чуда. Агрессивному прологу второго отделения, с протестным антииндустриальным опусом «Освещенная фабрика» итальянского электронщика Луиджи Ноно, под занавес концерта отозвалась и небесная мелодия Арво Пярта (My Heart’s inthe Highlands) в исполнении контратенора Андрея Немзера, и выброс ритмов Янниса Ксенакиса (пьеса для ударника Rebonds B).

Публику посадили в амфитеатр над сценой с соблюдением интервалов. Партер закрыли подиумом. Хористы в рясах со свечами выходили в сплошной темноте, во втором отделении световой луч выхватывал каждый из пяти разбросанных помостов с музыкантами. Слух, без помех вовлеченный в свой важный труд, сам собой начинал находить текстовые и звуковые связи между музыкой разных времен и народов. Прошлое слилось с настоящим в некое хитро устроенное звуковое общее. И даже тем, кому ни до света, ни до вечности нет никакого дела, выходили в московскую полночь просветленными.