События
Концерт-размышление. Концерт – философская беседа о жизни и не только. Пожалуй, так можно охарактеризовать выступление Государственной академической симфонической капеллы России под управлением Валерия Полянского, прошедшее в Большом зале Московской консерватории в последний день сентября. В программе – Моцарт и Малер. Есть над чем поразмышлять…
На первый взгляд, неожиданностей ничто не предвещало. Программа концерта была составлена из произведений, исполняемых различными коллективами довольно часто. Увертюра из «Волшебной флейты» и Двадцать первый фортепианный концерт Моцарта, а также Четвертая симфония Малера. Добротное, по-настоящему качественное исполнение (ведь высокая профессиональная репутация коллектива маэстро Полянского хорошо известна не только в России) гарантировано. Можно просто прийти и получить удовольствие. Однако музыкантам удалось публику все-таки удивить. Временами казалось, что присутствуешь на премьере, – настолько по-новому и настолько интересно прозвучали давно знакомые шедевры.
Наступает день, рассеивается мрак и восходит солнце. Царица ночи теряет свою власть… Увертюра к «Волшебной флейте» по эмоциональному настрою стала поистине увертюрой ко всей дальнейшей программе. Оркестр играл, можно сказать, не «оперно», но камерно, деликатно, просто и очень интеллигентно. А на душе при этом невольно становилось светло и радостно. «Почва» для фортепианного концерта была подготовлена отменно.
Двадцать первый концерт до мажор у Моцарта выделяется особо – своим тончайшим настроенческим лиризмом и в то же время светлым жизнерадостным посылом. Финал же вообще сплошной праздник – красочный, полный безудержного веселья.
Солировал британский пианист Фредерик Кемпф. Публика его любит со времен XI Международного конкурса имени П.И.Чайковского (1998). Пианист действительно мгновенно располагает к себе. Его необычайно поэтичное, изящное и выразительное исполнение отличает удивительно певучий, «льющийся» звук – почти непрерывная вокальная кантилена. Не инструментальный концерт, а вокализ с яркими и чистыми колоратурами! Кемпфа смело можно было бы назвать продолжателем традиций школы великого Константина Игумнова, стремившегося добиваться от фортепиано именно подобного «вокального» эффекта.
И Кемпф с Полянским прекрасно «спелись». Аккуратно и внимательно, бережно и чутко аккомпанировал пианисту оркестр. Особенно трогала щемящая красота второй части моцартовского концерта, уносящая куда-то в заоблачные дали. Но возвращающая из рая вновь на землю. Музыка дышала, волновала, жила. В ней чувствовались плоть и кровь, она воспевала земные житейские радости. И до ухода на небеса было еще ох как далеко!
Сколько раз приходилось слышать Двадцать первый концерт в самых разных интерпретациях! Но Кемпфа захотелось немедленно прослушать снова, чтобы можно было, наконец, все проанализировать спокойно, без эмоций. Хотя нет! Совсем без эмоций такое исполнение воспринимать все равно не получилось бы!
В 2020 году юбилей Малера – 160 лет со дня рождения – к сожалению, практически «заслонен» 250-летием Бетховена и 180-летием Чайковского. Но в репертуарном багаже Валерия Полянского, музыканта высочайшего интеллекта, обладающего сильным внутренним магнетизмом, творчество Малера занимает особое место. Достаточно напомнить, что силами Госкапеллы под управлением Полянского впервые в России был осуществлен грандиозный проект «Густав Малер и его время», проходивший с 2013 по 2016 год и включавший исполнение всех десяти симфоний композитора, а также «Песнь о земле» и «Жалобную песню».
И вот маэстро вновь возвращается к Четвертой симфонии, предлагая стройную и продуманную философскую концепцию произведения.
Малер признавался, что его «симфония нормальных размеров родилась из песни» – из детской наивной песенки «Мы вкушаем небесные радости» или попросту «Небесная жизнь». Такую «метаморфозу» хочется сравнить с вырастанием могучего дерева из малюсенького семечка – и в музыкальном плане именно такое постепенное «вырастание» и «укрупнение» зримо продемонстрировал оркестр.
А еще Малер называл свое детище «юмореской». Вот только юмор этот особого свойства: смех как бегство от отчаяния, смех сквозь слезы. Перед нами постепенно разворачивается грандиозная картина под названием «Рай. Туда и обратно».
В первой части у Полянского подчеркнута беззаботная танцевальность. (Недаром еще в 1977 году Джон Ноймайер поставил с Королевским балетом Великобритании балетный спектакль на музыку Четвертой симфонии.) Но это с одной стороны. А с другой – ощутимо обострены тревожные мотивы. Беззаботность беззаботностью, но вокруг подстерегает опасность. Да и некий «таинственный персонаж с бубенчиками» – то ли шут, то ли черт из табакерки – неожиданно появляется и исчезает неведомо куда… Весь мир не просто театр, как считал Шекспир, а кукольный театр марионеток. Кто-то постоянно дергает за ниточки, и куколки танцуют.
Вторая часть прозвучала местами с некоторой издевкой, «пересмешничаньем», нарочито фальшиво. И вновь очень картинно и театрально. Некий лубочный образ смерти – ненастоящий, игрушечный, но разрушающий этот хрупкий мир. За разрушением приходит лирическое созерцание – уж не райских ли кущ? – в третьей части. Отдохновение. Затишье. Нежная грусть. Внезапно взрыв боли, скорби – бегство из рая, о котором остается только грезить.
В финале Малер поставил ремарку: «Очень уютно». Ребенок поет о радостях жизни в раю. Иллюзорно все: и мечты, да и сама земная жизнь…
Сколько же красок в этой малеровской симфонии! Полянский визуализирует их по максимуму, «собирая» в единую «бесконечную мелодию», постепенно – и поступенно – разворачивая перед слушателями словно впервые. Чем она завершится, еще никто пока не знает. Полянскому удалось не удариться в серьезность морализаторства и в то же время избежать «сатиры ради сатиры», некоей вульгарной стилизации «под лубок», провоцируемой местами самим музыкальным материалом.
Вокальную партию в финале исполнила Ольга Луцив-Терновская. Хочется непременно воздать ей должное – певица совершила настоящий творческий подвиг. Спешно заменив заболевшую Анастасию Привознову, она за два дня (!) подготовила сложную малеровскую партию. Сложную не столько технически, сколько психологически, эмоционально. Луцив-Терновской удалось главное: передать чистоту и наивность детского восприятия мира. При этом безо всякой «игры в ребенка». Не всякому опытному актеру такое под силу. И в этом они с Полянским были абсолютно едины.
В конце концов, рай – всего лишь детский сон. А жизнь продолжается.
