Релизы
Среди релизов 2020 года с именем Томаса Адеса связаны минимум шесть. На одних он представлен как композитор, на других – как исполнитель чужой музыки, на третьих – как интерпретатор своей. Но лишь на диске In Seven Days выступает сразу в трех лицах: композитора, дирижера, пианиста. На обложке два профиля: еще один герой альбома – Кирилл Герштейн, один из наиболее преданных Адесу музыкантов. Удостоенный премии журнала Gramophone в номинации «Лучшая запись современной музыки» диск с написанным для Герштейна Фортепианным концертом увидел свет полгода назад. Теперь вышел еще один: здесь пианист исполняет музыку Адеса и под управлением автора, и в дуэте с ним, и соло.
Трансляции «Бури» и «Ангела-истребителя» Адеса были среди самых ярких событий последних месяцев, когда весь мир смотрел оперу на экране. Чуть реже вспоминают его первую оперу «Припудри ей лицо», куда более «отвязную» и сюжетно, и музыкально, полную аллюзий и иронических цитат. Из ее фрагментов Адесу доводилось составлять не только три оркестровые сюиты, но и Концертный парафраз для фортепиано, впервые звучащий здесь в переработке для двух роялей: дух оперы вообще и театра в целом гораздо лучше передает именно двухрояльная версия, где инструменты Герштейна и Адеса звучат в постоянном диалоге. Но настрой удивительным образом меняется: если исходно партитура населена призраками Вайля, Берга, Стравинского, эстрады середины ХХ века, то парафраз напоминает вначале Равеля, затем Прокофьева – а именно Большой вальс из «Золушки», тень которого кружится рядом, постепенно размываясь.
Как и оперу, парафраз завершает танго – тонкая пародия на Пьяццоллу; в опере оно звучит тихо и печально, словно издалека, здесь же исполнено такого блеска, что в финал даже не верится, и трек немедленно ставишь на повтор. Совсем иной облик у Колыбельной из «Ангела-истребителя», переложенной Адесом для фортепиано по личной просьбе Герштейна, которого так впечатлила одна из сцен оперы. Характер пьесы исключительно сумрачный, а внезапные взрывы в середине и конце, кажется, совсем не подходят ее названию. «Да это скорее похоронная, чем колыбельная», – скажет озадаченный слушатель и не ошибется: в соответствующем эпизоде двое любовников, Эдуардо и Беатрис, решают покончить с собой в стенном шкафу.
За Колыбельной следуют очаровательные Три мазурки, написанные к 200-летию со дня рождения Шопена, среди которых выделяется вторая. Но главное блюдо впереди – In Seven Days для фортепиано с оркестром, за полчаса излагающее историю Семи дней творения. Среди зарубежных критиков одни называют сочинение фортепианным концертом, другие – концертом для оркестра с солирующим роялем, третьи всерьез соотносят каждую из семи частей с предпосланной программой, четвертые не видят в этом смысла, предлагая наслаждаться «бесконечным потоком изобретательности». По-своему правы все, а автор Gramophone без обиняков характеризует In Seven Days как «работу гения», подчеркивая, что здесь Адес «не ищет легких путей, в отличие от Фортепианного концерта». С последним можно и поспорить, но еще лучше послушать оба сочинения и найти свои сильные стороны в каждом.
