Орф без экзистенциального кризиса

Покорять Москву волгоградцы отправились с привлекательной «наживкой» – их самым горячо принятым критикой спектаклем «Кармина Бурана», впервые показанным в 2019 году. Это глубокая по смыслу мистерия, для которой авторы создали собственный сюжет. Помимо музыки Карла Орфа, взяты фрагменты из Генделя (увертюра к «Мессии») и Моцарта (Lacrimosa из Реквиема).

В роскошно оформленном буклете (редкость на этом фестивале) среди затронутых в постановке вопросов – «раздумья о переменчивой и могущественной человеческой судьбе, бесконечном многообразии жизни, сменяемости и цикличности поколений, вечном противостоянии добродетели и порока, любви и ненависти, толпы и индивидуальности, земного и божественного». По счастью, экзистенциального кризиса у публики не было, потому что все эти темы даны очень ненавязчиво.

Постановщики сохранили общие настроения текстов «Песен Баварии»: о любви, о счастье, о пьянстве; действие происходит на лоне природы, в таверне и на космических просторах. Однако ими был придуман полностью оригинальный, достаточно абстрактный сюжет о Герое и Героине (артисты балета Александр Чупраков и Ксения Вдовина), рожденных среди звезд и планет, об их становлении, любви и браке, и о том, как окончилась их жизнь. За всеми ними сверху наблюдает Безликий (Антон Иванчук), чья роль близка к ангелу-хранителю, который позволяет себе вмешиваться в людские судьбы. Хотя Героиня выходит замуж за Героя, но ее сердце склоняется к умному, красивому Баритону (Руслан Сигбатулин). Против него выступает жалкий на вид, в ободранной одежде Тенор (Алексей Михайлов). Оба они – непримиримые соперники. Во время драки в таверне Безликий меняет их местами, так что Тенор умирает. Героиня и Безликий оплакивают его смерть под звуки Генделя и Моцарта. Этот выбор может показаться стилистически неоправданным (музыка совсем другой эпохи и другого характера), но постановщики ловко скрашивают контраст, давая следом спокойные номера кантаты, а не танцевальные. В конце концов, после морального вырождения Баритона ждет та же участь, что и Тенора: его линчует толпа. Сердце Героини не выдерживает, и после нескольких протяжных номеров (спетых ее певческим двойником Анной Девяткиной) она уходит из жизни, «сливаясь с космосом». Жизнь сделала очередной виток…

Центральным элементом оформления, связывающим все воедино, становится не колесо судьбы, а древо жизни – красивейшая проекция, меняющая окраску по мере того, как сюжет проходит от зимы к осени и вновь к зиме. Так и цветовая гамма варьируется: Безликий одет в черный балахон с капюшоном, Герой и Героиня – в белом, а прочие костюмы окрашены в пастельные тона: бежевый, салатовый, розовый. Похоже, что в работе художника-постановщика Георгия Матевосяна и художника по костюмам Елены Павловской чувствуется вдохновение средневековых живописцев.

Публике, даже не знакомой с балетом, интересно наблюдать за различиями между классическим рисунком массовых сцен и более модерновым индивидуальным исполнением. Некоторые из поворотов прямо просились на кинопленку, чтобы экспрессию движений можно было эффектнее передать сменой ракурса. Пластике движений обучили и солистов-певцов, и даже некоторых из артистов хора. Приятно увидеть оживляющую  хореографию Татьяны Ерохиной в сравнении с другими исполнениями Carmina Burana, в которых хор и солисты полностью статичны.

Певцам в этой кантате досталось относительно немного материала. Больше всего «сценического времени» уделялось Баритону, чьи раскатистые возгласы в Ego sum abbas и драматичное балладное повествование в Estuans interius показали разнообразную вокальную палитру; жаль, что в Omnia sol temperat был взят такой быстрый темп, что певучие речитативы «проглатывались». У Тенора по воле постановщиков был более гротескный типаж, лучше всего переданный в Olim lacus colueram (тот номер, под который он умирает). От Души Героини ждали знаменитого Dulcissime, в котором певица нежно удерживала ноты в трудном соло в верхнем регистре.

К сожалению, для такого высокого уровня сценографии и оформления не все прошло так гладко, как хотелось бы. Как и многие другие региональные театры, «Царицынская опера» столкнулась с большей по размеру сценой «Новой Оперы», что привело к нарушению баланса между хором и оркестром: певцов иногда было плохо слышно. Не раз из-за  сложнойнерегулярной ритмики Орфа музыканты были на грани расхождения, и только уверенное управление Сергея Гринёва спасало ситуацию. Он же адаптировал огромную партитуру композитора под условия скромной оркестровой ямы, но в туттийных фрагментах все же не хватало «мяса» оригинала, этих дополнительных инструментов. Поэтому неожиданно лучше всего удались эпизоды со вставленной музыкой Генделя и Моцарта, где все эти затруднения как-то сами собой отпали.

Редко когда увидишь настолько необычный, оригинальный проект, воплощенный «малыми силами», но вызывающий восторг и одобрение. Для региональных театров исключительно важна поддержка Фонда президентских грантов, сделавшая возможным это исполнение. «Царицынскую оперу» хочется увидеть вновь на московской сцене с не менее интересными, неординарными идеями.