Контркультура
Имя Джона Леннона, наверное, как ничье другое олицетворяет эпоху. Для многих именно момент «роковых выстрелов», оборвавших его жизнь, означает конец их надежд, чаяний и высоких устремлений, одним из символов которых, несомненно, был Леннон. Смог бы сегодняшний 80-летний музыкант остаться тем же, кем он был, явившись миру в составе The Beatles – созданной им самой великой рок-группы прошлого века? Гадать бессмысленно! Очевидно другое: окажись Джон в нынешней эпохе, нашпигованной новыми музыкальными технологиями и цифровыми коммуникациями, он бы точно вписался в ее ритм и остался важнейшей и влиятельной персоной. Ну, скучно ему точно бы не было.
Весь «ленноновский» ранний рок-н-ролл, вылившийся в создание выдающихся композиций, оказавших влияние на десятки тысяч последователей, по большому счету, начинался как лекарство от скуки. От безнадеги, безработицы, упадка, от предложенных послевоенным обществом схем, которые в портовом Ливерпуле 1950-х были сильны и проверены годами. Ранние The Beatles – это не только результат кропотливого «вслушивания» в заокеанские пластинки Элвиса Пресли и Литтл Ричарда, мечта понравиться девушкам и насолить родителям. В случае с Джоном Ленноном и всеми битлами это явная неосознанная творческая необходимость, исполнение миссии проводников высшего творческого разума. Уже потом исследователи будут вычленять и анализировать процентное соотношение англо-кельтских, шотландских, ирландских мотивов в битловских песнях и глубину их пересечений с американским госпелом и блюзом.
Понятно, что ни о каком сочинении музыки, позже ставшей частью репертуара лучших симфонических оркестров мира, четверо парней, ютившихся в туалете гамбургского кинотеатра, отведенного им в качестве гостиницы, не могли и помыслить. Тем не менее в клубах Ливерпуля и в портовых кабаках Гамбурга, в концертной работе на износ формировались важнейшие композиторские качества – упорство и полная самоотдача, мастерство в доведении исполнения, а позже – сочинительства до абсолюта.
Именно в это время характер Джона Леннона, да и остальных The Beatles, проходил проверку на прочность на каждом шагу. Красивые костюмчики и аккуратные прически пришли на смену джинсам и кожаным курткам, лишь в силу объективных требований менеджера Брайна Эпстайна. Настоящий же Леннон – в воспоминаниях одного из самых отчаянных битломанов, лидера группы Motörhead Лемми Килмистера, подростком заставшего выступление ранних «битлов» в Ливерпуле и блестяще позднее его описавшего:
«Помню один их концерт в Cavern (главная концертная точка “битлов” в родном городе. – А.П.). Как раз тогда Брайан Эпстайн стал их менеджером. Все в Ливерпуле знали, что Эпстайн – гей, и кто-то из публики выкрикнул: “Джон Леннон – ***!” А Джон – он всегда выступал без очков – положил гитару и спустился в толпу: “Кто это сказал?” Парень отвечает: “Это я, мать твою”. Джон подходит к нему и… делает ему “ливерпульский поцелуй”: головой в лицо, причем еще и дважды! Тот так и осел на пол, в каше из крови и собственных зубов. Джон поднялся на сцену. “Еще кто-нибудь?” – спросил он. Тишина. “Отлично. Следующая песня – Some Other Guy».
В клубах и на улицах Ливерпуля и Гамбурга формировались лидерские качества Джона Леннона, так мощно проявленные им в 1960-х и внезапно приобретшие иной вид в 1970-х. The Beatles – изначально группа Леннона. Остальные, пускай и с очень небольшим разрывом, даже еще до появления названия, пришли уже в его (!) команду. Не случись именно в жизни Леннона той встречи с загадочной японской авангардисткой, неожиданно получившей железный контроль над потерявшим ориентиры и вкус к жизни Джоном, кто знает, что было бы с The Beatles.
Почти все сходятся во мнении, что распад группы имел бы чуть более затянувшийся характер: еще изрядное количество отличных совместных студийных сессий и уж точно эпизодические совместные выступления Джона, Пола, Джорджа и Ринго. Да, распад The Beatles был вопросом времени. В отличие от тех же The Rolling Stones и The Who, «великая ливерпульская четверка» осталась неповторимой сказкой, не став живой легендой. Распад The Beatles был обозначен в тот момент, когда группа прекратила концертную деятельность, а с появлением в жизни Леннона авантюристки-авангардистки Оно – четко предопределен.
И дело тут не только в очевидной странности выбора Джона (пускай и изрядно подорвавшего сознание наркотиками), в чьих объятиях на пике битломании могли оказаться самые яркие женщины эпохи. Рано лишившийся матери, воспитанный строгой теткой Мими, он нашел в Йоко Оно не просто нечто неординарно-авангардное и даже не новую «маму» (так он и называл Оно еще до рождения их сына Шона), но и менеджера, получившего безраздельную власть не только над деньгами, делами, мыслями и решениями, но и в конце концов над памятью Джона Леннона.
Нельзя сказать, что Оно совсем не тяготела к музицированию, а, точнее, тому, что она понимала под этим видом искусства. Эксперименты с некой «концептуальной» музыкой выливались в концерты, на одном из которых зрители слушали лишь звук шагов передвигающихся в полной темноте музыкантов, а на другом – оркестрантов связывали веревками и уводили со сцены. До музыки в ее традиционном понимании, даже со снисходительной ссылкой на «авангард», несмотря на заявленное «влияние Кейджа», в общем, никогда не доходило. Все сольные работы Оно во всех жанрах и во все годы имели одну ценность: с конца 1960-х их авторство принадлежало жене одного из самых популярных людей на планете. Отношение коллег Леннона по группе к неожиданно возникшей в их жизни японке можно легко заметить на поздних совместных фото и видео из студии The Beatles, куда Джон зачем-то все активнее притаскивал Оно и даже разрешал вносить (!) какие-то предложения. Особой теплоты и точно никаких музыкальных надежд в ее отношении не питал никто из других рок-музыкантов славной эпохи.
Тем не менее один, а, учитывая факт рождения младшего сына Леннона Шона, так и целых два важных аргумента, оправдывающих присутствие Оно в жизни Джона, определенно не отметить нельзя. Наверное, именно Йоко Оно во многом определила не только некий вектор сольного творчества Леннона, но и его общественную позицию: внимание к важнейшим проблемам современности – от борьбы против войны во Вьетнаме до стремления привлечь внимание к проблемам расовой толерантности, правам женщин и полному неприятию музыкальных рамок.
Вернемся к музыке. Если не брать в расчет шумовой хлам, запечатленный на двух частях Unfinished Music и Wedding Album, а начать с John Lennon / Plastic Ono Band (1970), пройти через блистательный Imagine (1971) и нервный Mind Games (1973), проплыть под задумчивыми Walls and Bridges (1974) и завершить знакомство великолепным Double Fantasy (1980), то можно отчетливо проследить творческий рост Леннона.
Тем не менее, слушая его сольные альбомы и погружаясь в концертные записи, нужно четко помнить о том, что ни одна из пластинок Леннона не может быть воспринята вне исторических процессов, без понимания его личных переживаний, страстей и эмоций. Отчетливо понимая планетарный масштаб своего влияния, Джон Леннон стремился быть не только на острие новых музыкальных течений, но в первую очередь на передовой социальных баталий. Он допускал немало ошибок, но не ошибается только тот, кто ничего не делает, а это не про Леннона!
Веселый, нервный, безжалостный, умный, щедрый и неожиданно жестокий, но безгранично открытый ко всему новому и к миру, который Джон так хотел изменить.
В студии и на концертах к нему присоединялись лучшие музыканты его времени. Немногочисленные роли Леннона в кино прекрасны и гармоничны. Его книги – сборники очень смешных, абсурдистских рассказиков и стихотворений, до сих пор один из лучших образцов работы с языком, хотя и страшная головоломка для переводчиков. Сыновья Джулиан и Шон выпустили по несколько симпатичных пластинок.
Несмотря на то, что песни Джона Леннона написаны еще в прошлом веке, к ним обращаются не только как к блистательному музыкальному материалу или объекту исследований, но и в поиске верных жизненных ориентиров. Их перепевают, микшируют заново и предлагают свои версии и прочтения.
Одно из самых удивительных таких прочтений представил десять лет назад Оззи Осборн, так же как и Лемми Килмистер, исполняющий очень далекую от The Beatles и Леннона музыку. Именно его версия ленноновской How? вкупе с видео, запечатлевшим путь Оззи от Дакоты, где жил и был убит Леннон, до знаменитого мемориала Strаwberry Fields в нью-йоркском Центральном парке c намертво запечатанным в мозаичный круг воззванием Imagine, предельно точно передает пронзительные чувства и светлую грусть, которая возникает каждый раз 8 декабря при упоминании великого имени Джона Леннона.
