Павел Коган:
Сейчас все вывернуто наизнанку

Свое отношение к положению артистов в эпоху пандемии, к онлайн-концертам и семейным ценностям Павел Коган (ПК) высказал в беседе с Евгенией Кривицкой (ЕК) и Ириной Шымчак (ИШ).

ЕК Павел Леонидович, сейчас концертная жизнь в столице проходит в стесненных обстоятельствах. Это влияет на ваши дальнейшие планы и программы?

ПК Конечно, нам же к резко сократили  оркестр: мы не можем выпускать на сцену более 70 человек. А у нас в штате 100 человек, и это не мертвые души – они все нужны для тех или иных произведений. Хорошо, что в афише последнего концерт а в Большом зале консерватории – увертюра к «Оберону» Вебера, Концерт Грига и крайне редко  исполняемая симфония Рихарда Штрауса. Состав везде парный, так что мы укладываемся. А вот следующие программы придется менять: там планировались «Альпийская симфония» Штрауса, целиком музыка балета «Дафнис и Хлоя» Равеля с хором – тут уже нужен полный оркестр. В этом сезоне полетела Девятая симфония Малера, в конце прошлого – Восьмая симфония Шостаковича, Пятая Малера…

ЕК Тем не менее, в Москве и Петербурге пока концерты идут, а есть регионы, где вообще ничего не открылось.

ПК По своей природе я максималист. Думаю, что многие со мной не согласятся, но я считаю, что нужно было тотально все закрыть на три недели, а после открыть полностью. Это мнение и многих специалистов-профессионалов.

ИШ Вы все это время были в Вильнюсе, в Литве. Какова там ситуация?

ПК Сейчас там все концерты запрещены, и это правильно: черное работает лучше, чем серое. До введения карантина оркестры работали в полном составе, театры – также. Сколько времени может просуществовать филармония, театр при допуске зрителей в количестве 100–150 человек? Легче играть в вообще пустом зале, чем когда сидит 100 человек в зале на 1600 мест. В докивдное время, если у нас оставалось вдруг не продано несколько десятков билетов – это уже был повод для какой-то разборки. Бывает, конечно, что абонементный концерт, куда люди заранее покупали  абонементы и что-то у них в последний момент изменилось. Тогда остаются отдельные пустые кресла, хотя формально аншлаг. Но в принципе для нас нормой была почти 100 процентная продажа, а сейчас вот такая грустная картина. Этот сезон загублен, и нет уверенности, что будет улучшение к осени.

ЕК Нам ведь предлагается новый уклад жизни, к нему надо пристраиваться.

ПК Все зависит от твердости убеждений. Сейчас все вывернуто наизнанку. Нужно сажать по одному музыканту за пульт, и библиотекари оркестров специально готовят партии с переворотами нот в разных местах, чтобы музыканты не бросали играть все одновременно, и можно было рассадить их на полтора метра. Представьте, к вам приходят делать ремонт и говорят: надо покрасить первый раз, потом подождать, чтобы высохло, затем – нанести второй слой краски. Это технология. А если повторно  красить сразу, то тогда пойдут пузыри и все такое. И у нас есть своя технология, а теперь нам предлагают ее нарушить. Не понимаю, почему принимаются такие решения в отношении исполнительского процесса. Если метро работает, фабрики, заводы продолжают массовое производство, почему на сцене нельзя посадить полный оркестр с традиционной рассадкой.

ЕК Получается, что культура оказалась как бы не важной, а духовная пища – вторичной.

ПК  Мы такие же работяги, как и строители, рабочие. Нам нужно также дать возможность продолжать работать. Кроме того, я ощущаю, что учреждения культуры пытаются переориентировать в сторону администрирования, отдельные директора пытаются изгоняеть творческий дух, все обюрократить, упорядочить. Я возглавляю оркестр почти 32 года, и вижу отчетливо эти тенденции.

ИШ Как вы относитесь к формату онлайн-концертов без зрителей?

ПК Это то же самое, как если взять вещь из натурального материала, из кожи – это концерт с публикой, с дыханием и пластмассу. Внешне все будет то же самое, но пластик – есть пластик. Единственно, что подстёгивает артиста – это публика, выход к ней вызывает волнение, выброс адреналина. Возникает вольтова дуга, мостик между сценой и залом, поэтому так ценятся live-записи, где ощущается дыхание зала. Мне кажется, что сегодня производить в массовом количестве онлайн-трансляции без слушателей не имеет смысла. Зачем? Есть изумительные записи с живых концертов, которые в этот период можно просто пускать – из ведущих театров мира, лучших оркестров с потрясающими солистами. Накоплен богатый фонд, мы живем сейчас в открытом мире, имеем возможность что-то покупать или обмениваться.

ЕК Вся эта ситуация с сокращением публики вынуждает даже проводить по два концерта подряд, чтобы все, кто купил раньше балеты, смог попасть. Вы способны на такой подвиг?

ПК Я не могу себе представить великих мастеров прошлого, которые смогли бы выйти два раза на сцену и сыграть подряд одну и ту же программу. Потому что выплеск эмоциональный, психический был на таком уровне, что «батареи» полностью разряжались, и требовалось время на подзарядку. Для меня это тоже эмоционально тяжело. Ну, если это какой-то единичный, судьбоносный случай, то может быть я смогу настроиться и выложиться дважды. Но ставить это на поток – не буду.

ИШ Ростропович кажется дважды играл Концерт Хачатуряна…

ПК Расскажу случай из своей молодости: однажды Слава Ростропович вернулся  с гастролей по Израилю, рассказывал, как его там чудесно принимали и что ему приходилось иногда несколько раз в день выступать. Я спросил его, не тяжело ли было, на что он отмахнулся и ответил: «Слушай, шел и говорил себе: Иду на киносеанс».

Для меня существуют определенные идеалы, я всегда вставлю в пример концерт, описанный очевидцами, где Берлиоз дирижировал своими произведениями. Потом поклонники искали автора, чтобы поздравить его, и нашли в итоге где-то за сценой, обессиленным и лежащим на литаврах. На расспросы он ответил так: «Для меня каждый концерт как последний в жизни». Слова великого артиста. Пример, достойнейший для следования, а иначе это превращается в ремесло. В этом, наверное, ничего плохого нет, напротив, говорят же: «Он – фантастический ремесленник». Мастеровитость  заслуживает огромного уважения. Но кто-то из великих артистов сказал: можно научить 95 процентам профессиональных навыков, но оставшиеся пять – это и есть талант от Бога, ему научить нельзя. А они решают все.

ИШ На днях исполнилось 155 лет со дня рождения Сибелиуса. И формальным поводом для нашей встречи стала знаменательная для вас дата: 50 лет назад вы победили в знаменитом Международном конкурсе скрипачей имени Сибелиуса в Хельсинки, заняв 1 место.

ПК Да, Сибелиус родился 8 декабря. Первый конкурс Сибелиуса произошел в 1965 году, как раз в честь его столетия. Первую премию тогда получил Олег Каган, которого уже нет с нами, к сожалению. Я участвовал во втором, в 1970 году, мне тогда было 18 лет.

ИШ Интересно, что, когда финская газета выбирала лучшего победителя конкурса за все годы его существования, то назвали ваше имя, хотя вы к тому времени были известным дирижером, а не скрипачом.

ПК Это крупнейшая финская газета «Хельсингин Саномат». Десять лет назад они устроили общественный конкурс. Взяли всю ретроспективу с 1965 года и запустили в эфир концерт Сибелиуса, без указания имен исполнителей. Голосовали все, и профессионалы, и любители. Выбрали меня.

ЕК Я вспоминаю пресс-конференцию дирижера Геннадия Рождественского, где он сказал, что «когда в XX веке с нами были Шнитке, еще раньше – Прокофьев, Шостакович, то мы сразу чувствовали, что это – великие, гениальные люди. Не надо было ждать, пока они умрут, чтобы это понять. А сейчас я никого не вижу равной величины и дело не в том, что мы – современники». Как вы считаете, он прав был?

ПК Он имел полное право так сказать, потому что он – представитель времени, когда действительно жили и творили гениальные личности не только в стране, не только в Советском Союзе, а во всем мире. Ну, возьмите Рихарда Штрауса и возьмите сегодня живущего композитора, любого в мире и сравните масштаб личности.

ЕК То есть это такое наше упадочное время?

ИШ «Конец эпохи композиторов»…

ПК Слушайте, мы все знаем, что была эпоха Возрождения, которая дала россыпь бриллиантов. Но бывает и эпоха вырождения тоже. Опять-таки, надо испытывать определенного рода оптимизм, потому что ничто не вечно. Человеческая жизнь сиюминутна, и мерять в историческом плане по жизни поколения человеческого – невозможно. Пройдет время, и природа родит действительно гениальных людей. Я всегда вспоминаю, что мы жили в какое-то время определенных ценностей и моральных рамок. Умер Шостакович. Когда мы произносим это имя – сила поднимает со стула встать. Некролог был от имени партии и правительства. Как Шостаковича тогда представили? Ушел из жизни «крупнейший советский композитор». Крупнейший. Сейчас кого-нибудь назовешь, извините, «крупнейшим исполнителем» из звезд сегодняшнего дня, тебя не поймут. На тебя не просто обидятся, а ты станешь нерукопожатым, потому что сегодня все – гениальные, великие, все – мегазвезды. Cкажешь – знаете, замечательный исполнитель. Замечательный – это оскорбление. А Шостакович был лишь «крупнейшим», он большего не заслужил тогда.

ИШ А вы лично с Шостаковичем общались?

ПК Да. Когда я приехал с конкурса, мальчишкой, повторюсь, мне было 18 лет, я был студентом второго курса консерватории. А жил я, где живу и сейчас, в Брюсовом переулке (это была улица Неждановой) в консерваторском доме, прямо дом в дом с композиторским, где обитали Шостакович, Хачатурян, Кабалевский. Как-то раз, выйдя из подъезда и подойдя к автомобилю, я заметил Шостаковича с палочкой, который стоял внизу в нескольких десятках метров от меня. Краем глаза вижу, что Шостакович так тихонечко-тихонечко поднимается наверх. Я стоял у автомобиля и не понимал, даже не следил за его действиями, пока не сообразил, что он направляется ко мне. Он подошел и сказал: «Вы знаете, у меня к вам большая просьба. Не откажите мне, пожалуйста, в любезности. Будет мой авторский концерт в Риге, дирижировать будет Максим, пожалуйста, не откажите мне в любезности сыграть мой Первый концерт». Честь невероятная! Ну, я поехал тогда в Ригу, и с Максимом Шостаковичем мы выступили совместно в авторском концерте Шостаковича. Выступили, и я об этом забыл. Через какое-то время Шостакович  вновь при встрече сказал: «Большое вам спасибо! Я вам очень благодарен!». Понимаете, это сейчас звучит неправдоподобно, как будто человек взял и придумал историю. Но вот такое было время. И вот великие в моем понимании могут и должны быть только такими. Это и есть величие. И для сравнения. Несколько лет назад я встречаю одного очень известного ныне артиста. «Привет-привет, как дела? Как живешь?». «Хорошо. Ой, только что вот концерт сыграл», – говорит мой собеседник. «Ну, как прошло?» «Ты знаешь, гениально!..» Это сегодняшнее время. Вот вам два противоположных примера.

ЕК Вы же были знакомы со многими легендарными артистами прошлого века?

ПК Я сейчас по настоянию ректора Московской консерватории Александра Соколова пишу книгу воспоминаний, и там есть раздел, посвященный встречам с великими личностями. Мне невероятно в этом повезло. Назову, к примеру, имя Марка Шагала, который приходил на мои концерты, у меня от него есть фотография с автографом, и рисунки. Такие вещи невозможно забыть. Во время пандемии, когда все концерты отменились, образовалось время заняться мемуарами, и, надеюсь, вы скоро их прочтете.

ЕК В период паузы не возникло желание заняться преподаванием, вернуться в консерваторию?

ПК В моей трудовой книжке есть всего две записи: первая сделана тогда, когда я мальчишкой был приглашен на работу в Московскую консерваторию. Мне было двадцать четыре года. А потом я ушел в оркестр, появилось новое дело, я горел энтузиазмом, хотелось многое воплотить из задуманного и полностью сосредоточиться на этом.

ИШ 5 лет назад, когда мы в первый раз беседовали, я задала вам вопрос про духовиков, потому что в любом оркестре, как правило, проблемная зона – группа духовых. Вы тогда ответили, что у вас нет такой проблемы, потому что «у нас такая атмосфера – мы не воспитываем, мы просто вместе работаем». И тут недавно узнаю, что гобоист вашего оркестра, Эмиль Мирославский, получает Первую премию на Всероссийском музыкальном конкурсе. Случайность? Или закономерность?

ПК Мы скрупулезно делаем свое дело. Стараюсь следить, чтобы максимально направить в видимое мной русло. Для всего нужна атмосфера, для всего нужна почва. И надо, чтобы атмосфера эта не становилась иной, не ухудшалась, чтобы вопросы администрирования, о которых я уже говорил, не возобладали над вопросами творчества. Надо разговаривать по этому поводу с руководством, с Министерством культуры, и вообще это должно быть аксиомой, что моменты творчества не должны уходить на второй план.

ЕК А вы планируете как-то с новым министром культуры увидеться?

ПК Меня с Ольгой Борисовной разлучил коронавирус. Она вступила в должность в январе, началась пандемия, поэтому я с ней не успел познакомиться, но, конечно же, хочу это сделать как можно быстрее. Это не просто мое желание, у меня есть определенного рода необходимость с ней встретиться и обсудить важные профессиональные вопросы.

ЕК Некоторых дирижеров в пандемию я спрашивала, изучали ли новые партитуры, а они мне отвечали: «Да ты что! Пока не будет выхода к оркестру, я даже ноты не открываю». А что бы ответили вы?

ПК Не могу никого осуждать. Артисты тоже разные, не все готовы работать «в стол». Вот композиторы – да. Но и композиторы во все времена были озабочены задачей, как и куда «пристроить» сочинение, и это касалось всех, даже великих. Что касается исполнителей, то если нет стимула, то начинаются разговоры: «ну что я буду раскрывать партитуры, что я буду смотреть, неизвестно, когда я выйду на оркестр, и что-нибудь случится, заменят программу…». А есть люди, которым важен процесс изучения. Я, наверно, нахожусь где-то посредине. У меня не было никакого упадочного состояния, я сидел и сижу с партитурами, но пандемия меня не подхлестнула кнутом, чтобы в десять раз больше что-то делать, чем я делаю в обычном режиме.

ИШ Вы хоть отдохнули немножко?

ПК Слишком. Есть такое выражение – «крутиться как белка в колесе». Ну, крутишь четырьмя лапами это колесо, и оно крутится. А тут колесо остановилось. У меня десятилетиями не было такого, чтобы я месяцами не дирижировал концертов. Я, конечно, соскучился по оркестру, и надеюсь, они по мне тоже.

ЕК Нам пытаются дать понять, что мы должны перестроиться, что наступают новые времена и будет иная жизнь. Вы готовы к переменам?

ПК Каждому решать свое будущее. Смотрите, есть такая великая певица, Эдита Груберова, и она объявила в пандемию, что заканчивает свою карьеру. Она не видит себя в этом будущем. И мне это так было близко… А вот говорить – «мы должны перестроиться, мы должны что-то»…Ну, хорошо. А скажут играть задом наперед? Тоже хорошо?

Каждый делает так, как он хочет. Мы – свободные люди в свободной стране. Я могу поступить так, как считаю нужным, могу продолжать работать в оркестре при любых условиях, могу уйти из оркестра, могу заниматься чем-то другим. Это мои убеждения, и, если я смогу и посчитаю возможным переступить через себя, значит, я буду делать так. Если нет – не осуждайте.

ИШ Но жизнь-то продолжается независимо от условий.

ПК Она продолжается, конечно. Но она продолжается в разных аспектах. Если мы будем вынуждены ходить в противогазах всю свою жизнь, значит, мы будем меньше выходить из дома и так далее, потому что находиться постоянно в противогазах годами – вряд ли мы к этому привыкнем. Разве будут это считать нормальной жизнью те, которые имели нормальную жизнь? Что делать, конечно, мы будем жить. Но даже сейчас психологически мы все равно напряжены и напряженность эту не скрываем. Мы идем, встречаемся, вот даже с вами сидим – немножко на расстоянии, хотя я вообще стараюсь об этом не думать. А это же ненормально для повседневной жизни. И эта ситуация неопределённости, нам ведь не говорят: «Ребята, потерпите сейчас, до февраля. А потом все войдет в колею…».

Дальше каждый решает сам для себя, ведь артисты тоже делятся на разные категории, и есть такие, которые прямо могут сказать – да, мне деньги нужны. А есть те, которые за любые деньги не сделают чего-то, что им самим покажется неприемлемым. По-разному.

ЕК К вопросу о деньгах. Считается почему-то, что артисту неприлично говорить о деньгах, но на самом деле мы обсуждали, что это такая же профессия, как продавец в магазине, или айтишник, или еще что-то. Почему артисты не должны биться сейчас за свои профессиональные права?

ПК Не надо заниматься фарисейством. Раньше была такая смешная присказка, что артисты делятся на две категории – артисты, которым платят, и артисты, которые платят. Платят за возможность выйти на сцену, что-то сыграть, выплеск какой-то. Но артист – профессия, которая изначально в современном мире должна человека кормить. Я всегда говорю так: если тебя профессия не кормит – это не профессия, а хобби. А за хобби мы все платим. В старое время, сколько людей собирались «по средам, по субботам, по четвергам» помузицировать: меценаты, промышленники, доктора, и «царапали» себе какие-то квартеты, как любители, и вот тут они уже не думали о деньгах – это было их хобби. Они обожали музыку. А мы – профессионалы. Это наша профессия, это другое дело.

ИШ Хорошо, когда профессия совпадает с хобби.

ПК Хорошо, когда профессия тобой любима, ты мыслишь ею все время, и она тебя еще и кормит. Это счастье. Вот я тоже об этом всегда говорю. И я очень сочувствую людям, по-настоящему сочувствую, глубоко, которые вынуждены работать в неприятной, в нелюбимой атмосфере, заниматься нелюбимым делом только для того, чтобы прокормиться. У меня это всегда вызывает большое сочувствие. «Он знал, что вертится земля, но у него была семья». Я это принимаю и сочувствую.

ИШ Кстати, о хобби. Оно у вас осталось то же самое? Автомобили?

ПК Да, конечно.

ИШ Вы тогда были верны марке «Фольксваген Фаэтон», а сейчас на чем ездите?

ПК Машина, к счастью, в наше время не проблема, езжу на всем – на джипе, на маленькой машине жены (живу на две страны по семейным обстоятельствам). Немцев люблю по-прежнему. От них никуда не отойдешь – Порше, БМВ, Мерседес. На протяжении многих лет, начиная с 2008 года, я был послом Фаэтона (линейка премиум класса – прим. ред.) в «Фольксвагене».

ИШ По Москве скучали, когда жили в Вильнюсе во время локдауна?

ПК Вильнюс – один из самых сохранившихся старых городов на европейском пространстве. В нем очень размеренная, спокойная жизнь. Для контраста – хорошо, а если просто так – тогда еще рановато для меня. Москва – мой город. Я родился в роддоме у Белорусского вокзала. Что тут скажешь дальше? Я просто ее обожаю! И современную, сегодняшнюю. Я всегда ее любил. Были времена, конечно, когда любимая Москва тяжело «болела». Ну, а сейчас это изумительный город. Потрясающий. Я искренний человек и мне всегда чужд этакий ура-патриотизм. Я говорю по факту, как оно есть. Когда уезжаю, скучаю, конечно, по драйву, по контактам, да и по возможностям. Кстати, в Вильнюсе вы сейчас не сможете вот так прийти в кафе, посидеть. Там строгий карантин, и все работает только на вынос.