Дмитрий Озерков:
Из Дома Радио должны распространяться флюиды хорошего вкуса и настроения

О том, какие цели и задачи Дмитрий Озерков (ДО) ставит на новом посту и можно ли воплотить утопию в жизнь, узнал Владимир Яроцкий (ВЯ).

ВЯ Как началось ваше общение с Теодором Курентзисом?

ДО Мы не были знакомы лично, и концерты его я посещал нерегулярно. Но благодаря общим знакомым меня всегда интересовало то, что делает Теодор. В ­какой-то момент musicAeterna переехала в Петербург и стала искать пути и способы для того, чтобы построить здесь институцию нового образца. Все это было очень интригующе, и в ­какой-то момент Теодор пригласил меня посмотреть Дом Радио. Мы начали общаться вначале онлайн, во время весенней пандемии. Теодор говорил о том, что культурный Петербург достоин появления художественной институции нового образца. А когда мы стали детально обсуждать визуальное искусство, я увидел, что он свободно оперирует именами, которые мне тоже очень интересны. Это было очень точное попадание. Стало понятно, что мы находим много точек соприкосновения. Ежедневно следя за искусством и думая о нем без остановки, становишься снобом. Тебе нравится очень немногое, твой «визуальный плей-лист» очень выборочен. Для меня это типично петербургская ситуация, а Теодор принадлежит к ней исторически, ведь он учился в Петербурге. Как в городе можно совмещать музыку и визуальные искусства? Мне все это показалось очень перспективным, ведь такой институции, где бы все это органично соединялось и друг на друга влияло, в Петербурге пока нет. Я, естественно, сразу же обратился к директору Эрмитажа М.Б. Пиотровскому с вопросом, не против ли он, если я помогу Теодору построить в городе такую институцию, получил добро и дальше, в ­общем-то, все состоялось.

ВЯ История Дома Радио для петербуржцев является очень важной, здание долгое время было закрыто для публики. Расскажите, пожалуйста, подробнее о том, как вы планируете развивать эту локацию.

ДО До прихода musicAeterna у Дома Радио было две истории. Для ленинградцев Дом Радио – это памятник сопротивления, место, откуда шло радиовещание в блокадном городе. Для профессионального сообщества – это невероятная по своим акустическим способностям студия. Не случайно именно здесь была записана Седьмая симфония Шостаковича: здесь почти идеальный звук. Помимо главной студии, которая сегодня носит имя Шостаковича, другие помещения тоже обладают особыми акустическими характеристиками – разными, сложными. Например, фойе второго этажа, которое «приходит» с первого и дальше выдвигается «рукавами» коридоров к главной студии, – необычно сложный акустический конструкт, и музыкантам продолжать экспериментировать с ним. Соответственно, если раньше считалось, что классическая музыка должна находиться за закрытыми дверьми концертных залов, то сегодня стало ясно, что все коридоры и фойе могут рассматриваться как звуковые пространства, где думают и творят музыканты. Наша задача-­минимум – собрать всю ленинградскую историю Дома Радио от Благородного собрания, Японского госпиталя, электротеатра, репетиционной площадки Альбана Берга до сегодняшнего дня, и увидеть все это акустически, услышать здание.

Задача-­максимум – сделать так, чтобы все это начало существовать не только как факт истории, а как живой творческий процесс. Ведь важен не только результат, но и процесс звукового освоения пространства – и за счет практического тестирования его звуковых характеристик мы также иначе слышим инструменты и видим возможности музыкантов. Зрители уже сейчас становятся частью этих процессов, творчески переживают их вместе с нами. Просто купил билет, пришел, сел, получил программку, и тебе отыграли концерт – все это уже из прошлого века.

Сам Дом Радио планируется зонировать, как настоящее святилище. Вначале первая, «входная» зона, куда могут заходить все желающие; потом зона концертная, куда попадаешь подготовленным, расставшись с телефоном; дальше – зоны более камерные, для специальных мероприятий – лекций и мастер-­классов. Еще выше – репетиционные помещения, закрытая территория. И, наконец, самый верх – это зона композиторов-­«резидентов», закрытая зона, где происходит творчество. Создаваемое здесь произведение эманируется с верхних этажей вниз, проходит через репетиционные и дискуссионные пространства, соприкасаясь в них с другими искусствами, и только потом попадает к зрителю. Мы создаем здесь такой четко структурированный и свободно функционирующий дом искусств, «византийский баухаус», как обронил Теодор. Композиторы записывают звуки для музыкантов, которые тут же играют; здесь же балетная труппа, которая думает, как это можно поставить; тут же визуальные художники со светом и формой пытаются все это творчески осмыслить. Все это – настоящая лаборатория, которая имеет закрытую и открытую части. В открытую допускаются все желающие.

ВЯ В здании будет студия звукозаписи?

ДО Да, конечно, такой план есть. Реализация зависит во многом от нашей энергии и от последовательности воплощения идей. Мы придумали, что главная, первая «студия Шостаковича» станет новейшей студией звукозаписи «Победа». Понятно, что там будут и концерты проходить. У студии сегодня невероятные акустические возможности, как я уже говорил. Наша задача – раскрыть их полностью и привести в надлежащий вид, сделать идеальную площадку. Логично, что именно здесь нужно создать главную звукозаписывающую студию страны – самую мощную.

ВЯ В Эрмитаже о вас говорят, как о человеке, у которого, помимо успешных проектов, еще и слаженная команда. В этой связи расскажите, как будет формироваться команда Дома Радио?

ДО Здесь немножко другая история, потому что во главе всего – творческая команда musicAeterna с художественным руководителем в лице Теодора Курентзиса, который собрал музыкантов со всего мира, воплощающих его невероятные идеи. Меня Теодор позвал, чтобы привнести в проект все остальное, чего здесь не хватает. Сейчас основной тренд – соединение искусств. И если музыкальная часть уже существует, то все остальное еще предстоит достроить.

Я продолжаю активно собирать команду, в основном уже все намечено. В Эрмитаже на это ушло года два.

ВЯ В Петербурге существует сформированная профес­сиональная среда, имеющая ярких представителей. Как вы видите интеграцию создаваемого проекта в достаточно ретроградную петербургскую среду?

ДО Это непростой вопрос. Переезд в Петербург – выбор Теодора. Ему предлагали и Москву, и разные другие города. Он сам душой из Петербурга, где учился у легендарного Ильи Мусина, и важнейшие для него годы прошли именно здесь. Мы хотим по-другому взглянуть на наш город и позволить всем увидеть его иначе. Мы привыкли говорить, что Санкт-­Петербург – культурная столица, но ведь понятно, что культура не исчерпывается набором полотен и партитур. Это ежедневный живой процесс, без которого все замирает. Историкам известны примеры зарождения и затухания культурной активности в Париже, Нью-­Йорке, Берлине… В Петербурге есть музеи, есть галереи, есть фестивали, но хотелось бы ­чего-то большего, качественно иного. От афиш на улице до общего модуса исполнения. Нужен другой подход, иные средства воплощения, принципиально иные сценарии. А что, если мы возьмем других музыкантов, будем играть другие произведения, в другом пространстве, станем дополнять все это ­какими-то медиавизуальными вещами? Может быть, так мы сможем ­что-то поменять.

Еще одна ремарка: в Петербурге много культурно образованных людей, которые в принципе почти никуда не ходят. Они не торопятся, полагая, что лучшее представление о музыке или о визуальном искусстве у них уже есть – это и домашние традиции, и среда прошлых десятилетий. Концерт Теодора – это не просто «давайте послушаем Брамса»; это «давайте пойдем послушаем именно этого Брамса, именно в этом исполнении и именно сейчас». Это отчасти утопический проект, конечно же, но думаю, что сейчас как раз лучшее время для того, чтобы придумывать самые невероятные, на первый взгляд, идеи.

ВЯ Новость о том, что Дом Радио будет использоваться Теодором Курентзисом, вызвала общественный резонанс. Некоторые консервативные жители Петербурга восприняли ее негативно. Работая в Эрмитаже, вы неоднократно подвергались нападкам. Где вы берете энергию на то, чтобы продолжать создавать проекты, вызывающие столь противоречивую реакцию общественности? Что делать с агрессией?

ДО Ничего не делать, потому что мы создаем проекты для людей, которые готовы слушать и слышать, и мы хотим, чтобы все люди захотели стать такими. В Петербурге принято думать, что Эрмитаж – это «наше», оркестр – это «наше», Дом Радио – это тоже «наше», а вы сейчас придете и все нам тут испортите. «Не знаю, что вы там себе думаете и что они там играют, но гардероб, кстати, строго до 18:00, не опаздывайте». А что искусство, где оно? Осталось ­где-то в советской пропаганде и детских комплексах. Но ведь мы доверяем руководить нашими финансами – специалистам по финансам, дорожным движением – специалистам по дорожному движению, соответственно, нашей культурой должны руководить современные специалисты по культуре, их надо выращивать и искать. Если специалисты вам говорят, что это – музыка и она такая, значит, послушайте и попытайтесь осознать. Мы не заигрываем со зрителем, и мне кажется, что это самое честное, что можно предложить. И еще. Когда ты ничего не делаешь, тебя и не критикуют, как только начинаешь делать, сразу начинают говорить: «Это ужасно, мы против». Наличие критики для меня признак того, что я на правильном пути.

ВЯ Любой желающий сможет попасть на ваши мероприятия? Какова цена билетов в Дом Радио?

ДО Мы планируем проводить больше разных концертов – платных и бесплатных, под руководством Теодора и без него. Теодор любит делать открытые репетиции, куда приходят люди, чтобы посмотреть и послушать, и это невероятный опыт. Мы собираемся в Доме Радио отстроить такие ситуации, где люди могут по-разному прикасаться к тому, что здесь происходит.

ВЯ В своей деятельности вы совмещаете несколько видов искусств. Планируете ли вы соединить, например, Эрмитаж и Дом Радио?

ДО Прежде чем соглашаться на предложение Теодора, я долго думал о возможном конфликте интересов, но потом понял, что его не будет. То, что хочется сделать здесь, Эрмитаж не будет показывать. Это иной формат. С другой стороны, есть множество новых идей, которые в Петербурге хотелось бы реализовать в широком формате. Дом Радио – это совершенно новый проект: как его сделаешь, таким он и будет.

ВЯ Как у вас происходил переход из ученого, философа в менеджера, управленца?

ДО Перехода фактически не было. Я писал академические статьи, потом они превратились в каталоги выставок, затем стали самими выставками и аннотациями к ним, которые все больше стали писать члены команды. Когда находишь команду, то можешь делегировать ­какие-то задачи. Я был бы рад просто сидеть и разбирать архивы нечитанного XVIII века, но хочется делать и ­что-то другое, более динамичное. Перехода нет, есть человек, который хочет все успеть и проконтролировать. От большого до мелочей.

ВЯ Какую бы вы выделили из своих кураторских выставок как самую любимую или самую недооцененную?

ДО Сложно сказать, мне кажется, что лучший проект еще впереди. Мне интересно параллельно погружаться в разные области, работать на границе искусств. В 2011 году я курировал в Венеции на биеннале выставку Дмитрия Пригова. Проект зарождался сложно во всех отношениях, но довольно хорошо получилось реализовать много новых решений. Когда стало ясно, что видео нужно показывать только в проходе, мне точно пришел в голову прозрачный экран с вертикальным разрезом по центру, через который надо пройти, чтобы попасть на выставку. Несколько таких экранов нашлись в студии Рема Колхаса, который тоже делал проект в Венеции и оказался сопричастен к архитектуре этой выставки. Этикеток не было, карандашом на стенах были написаны названия работ. Звуковые колокола транслировали музыку Малера с дисков из личной коллекции Пригова – те варианты исполнения, которые он любил и слушал, когда работал над своими рисунками. Тонкости музыкального исполнения Пригов обсуждал с композитором Владимиром Мартыновым. Из их диалогов о музыке, собственно, и родился весь венецианский проект.

ВЯ Последний вопрос скорее философский: как вы видите развитие Петербурга?

ДО Этот невероятно красивый город живет своей особой жизнью – то ли «Спящей красавицы», то ли грозной Прозерпины. Мне хочется, чтобы эта жизнь продолжалась, чтобы сюда не пришла грубость сиюминутной суеты, Петербургу совсем не свой­ственная. Город должен оправдывать свою красоту во всем – в шрифтах надписей, в звуках публичных объявлений. Капиталистическая жизнь стала диктовать свои законы и изменять город. Но есть шанс, что он это поймет и сумеет оглянуться назад, как сделали многие европейские столицы, оставшись милыми городами без гигантских баннеров и шоппинг-­моллов в центре. Петербургу сегодня по силам остаться уникальным городом, в котором удивительные люди создают музыку и творят в невероятных пространствах. Конечно же, амбиция Дома Радио – не просто создать институцию, но стать центром притяжения творческих людей. Отсюда должны распространяться флюиды хорошего вкуса и настроения, снижающие уровень глупости и общественную панику, то есть творящие главное, что может дать искусство. Флюиды, идущие отсюда, через людей, через звуки, через образы, могут снять нервозность и помочь познать самого себя. Собственно, для этого мы и нужны.