И это тоже Америка 

Казалось бы, в этой программе прочерчена классическая линия сквозь американский XX век: от патриарха-маверика Айвза к образцовому модернисту Копленду и минималисту Райху. Но хоровая музыка едва ли может считаться магистральной областью творчества для американских композиторов, и потому получается, что классики представлены маргиналиями: Айвз – Псалмами, созданными на полтора-два десятилетия раньше, чем его главные оркестровые шедевры; Копленд – и вовсе ранним сочинением дидактического характера; Райх – вещью, которая своими стилевыми корнями существенно отличается от всего прочего, им написанного. 

Концерт начался с Мотетов Копленда: в 1921 году молодой композитор учился в Париже у Нади Буланже, которая задала ему в качестве упражнения написать что-то в этой старинной форме. К мотету Копленд подошел весьма вольно: обошелся без строгих полифонических форм, а текст, хоть и библейский, взял на английском языке. Сам он в заметке к поздней публикации своей юношеской работы сообщил, что писал ее под влиянием Мусоргского: расслышать его непросто, а вот характерную для будущего Копленда мощную ритмику и напористую резкость мелодической линии с удовольствием опознаешь – особенно во втором из четырех мотетов, Thou, O Jehovah, Abideth Forever. 

Если мотеты будущего коммуниста оставляют впечатление задорного и виртуозного равнодушия автора по отношению к тексту и форме его сочинения, то десять Псалмов Айвза – музыка глубокого чувства и выстраданных мыслей. Это не цикл: Айвз сочинял переложения библейских псалмов для хора a cappella или с добавлением органа, органа и ударных, органа, ударных и духовых на протяжении нескольких лет – с тех пор, как начал четырнадцатилетним юношей работать органистом в церкви. Почти все эти партитуры он неоднократно перерабатывал. Так, самый часто исполняемый из них Девяностый псалом получил свою окончательную редакцию в 1924 году – тридцать лет спустя после первой: парадоксальным образом эта партитура может представлять и «раннего Айвза», и «позднего». Стоит сказать, что первое в России исполнение всех десяти партитур коллективом Веры Сласной – это большое артистическое достижение. Дело не только в том, что это репертуарная редкость. Хоровой стиль Айвза неподатлив из-за своей беспрецедентности в самом буквальном смысле, и то, что артисты «Гамаюна» смогли с ним сжиться и увлечь им слушателей, говорит о замечательном потенциале этого хора; трудно представить, чтó им будет не по плечу.  

Хоровой Айвз производит впечатление того, что он писал в опоре на большую, укорененную традицию, но эта воображаемая традиция нам не известна, она идет поперек инерции нашего слухового опыта: будто бы листаешь страницы из альтернативной истории музыки, где существовало что-то похожее на грегорианику, хорал или фугу, но с неким существенным сдвигом. Поэтому, когда вдруг звучит совершенно шубертовский Псалом 42 (написанный Айвзом в четырнадцать лет и позже не переделывавшийся), он выглядит пришельцем из музыки другой цивилизации. Зато фантастический по яркости Псалом 135 заставляет думать, что в айвзовской «вселенной» эта музыка обладает зарядом «Аллилуйи» Генделя. В Псалме 54, с ударной строкой «Hear My Prayer, o God», вдруг проступает призрак почти одноименного антема Пёрселла – с его душераздирающим диссонантным крещендо. Но мог ли Айвз слышать Пёрселла? Или же английский язык в сочетании с протестантской верой вызывают к жизни эти удивительные созвучия? О пёрселловском хоровом письме, с его захватывающим методом постепенного, созидательного выстраивания многоголосия, напоминает и грандиозный Девяностый псалом, который прозвучал последним: контраст ни на что не похожей монодии с аккордами-кластерами, до которых она постепенно, ветвясь, разрастается, сначала показан в сопоставлении партий хора и органа, затем захватывает и орган, и хор, и колокола.  

Proverb («Пословица») Стива Райха – сочинение 1995 года для пятерых певцов, двух вибрафонов и двух синтезаторов на текст из записей Людвига Витгенштейна: «How small a thought it takes to fill a whole life!» («Сколь малая мысль может наполнить целую жизнь!»). Нельзя не оценить самоиронию в выборе этой сентенции классиком минимализма. Синтезаторы в роли органа, вибрафоны – за колокола, а сам Райх – за ценителя и в некотором роде воспитанника средневековых полифонистов школы Нотр-Дам: композитор называет в качестве стилевой модели музыку Перотина. Написанная с подачи Пола Хильера (сооснователя «Хиллиард-ансамбля»), райховская «Пословица» исследует возможность связать контрапункт и репетитивный минимализм. Получившееся «ядро» сочинения – плотный, сложно устроенный сгусток звуковой красоты, которому для воплощения в пятнадцатиминутный текст нужны лишь подвижные и чистые голоса – такие, как у певцов из «Гамаюна». Исполнение шло под видео бескрайних американских дорог, гор и пустошей, которые транслировались прямо на выгнутые стены церковной апсиды. Получилось похоже на «Койяанискаци» – знаменитый фильм-пейзаж Годфри Реджио с музыкой Филипа Гласса, только короче и с саундтреком заметно более интересным. 

«This is America» – сообщает нам заголовок концерта. Кажется, он нуждается в неточном переводе: это тоже Америка. Родина джаза, метрополия популярной культуры – это еще и страна с совершенно особенной, стремительно и мощно развившейся традицией серьезной музыки, которая вольно заимствует себе «корни», где хочет, а если не заимствует – придумывает.