Персона
Пока театральное сообщество замерло в ожидании решения жюри «Золотой Маски», 29 апреля в Свердловском государственном академическом театре музыкальной комедии готовится премьера оперетты Франца Зуппе «Боккаччо» в постановке Филиппа Разенкова (ФР). В перерыве между репетициями режиссер и завлит Елена Обыденнова (ЕО) поговорили о детских «пакостях», творческом эпатаже и метафизике успеха.
ЕО Филипп, в Свердловске ты родился, а 33 года спустя приехал в Екатеринбург как перспективный и успешный молодой режиссер. Что в твоем детстве «предвещало» будущую профессию?
ФР Родители мои – музыканты, работали в театре, я рос «за кулисами». Было бы логично пойти по стопам отца и стать дирижером, но помешала лень. В то же время я с самого детства любил паясничать, причем, делал это через какую-нибудь «пакость».
ЕО Был «плохишом»?
ФР В общем, да. Такое вот противоречие: с одной стороны, мальчик из интеллигентной семьи, такой «принц», мамин любимчик, с другой… Меня в пять лет отдали в «музыкалку» и очень быстро забрали, потому что я устраивал там всякие представления, и маму бесконечно вызывали «на разговор». Нет, я не был хулиганом – слишком труслив был для этого. Скорее был балагуром, кривлякой, шутом. И никогда не стеснялся этой роли – все смеялись, я был в центре внимания, и мне это нравилось. Например, дома мы с братом разыгрывали настоящие новогодние спектакли для родителей. В подростковом возрасте все переросло в импровизированные уличные перформансы, достаточно авангардные. Например, когда на тротуаре была наледь, я мог обогнать прохожих, с криком упасть им под ноги и начать извиваться, как змея, с соответствующими звуками… Мне нравилось ходить по улицам в каких-то странных нарядах и тому подобное. Одним словом, нравилось эпатировать.
ЕО Маленький «король эпатажа» вырос и стал «образцом целомудрия». Десять лет в профессии, но ты не замечен ни в каких эпатажных акциях, скандалах, да и твои спектакли обсуждают только в творческом контексте. Как так?
ФР Да, получается, что единственная моя слегка эпатажная (сам я ее таковой не считаю) постановка – это «Дон Жуан» (опера Моцарта, поставленная в Башкирском театре оперы и балета – Прим. ред.). Почему? Попав после института в первый свой театр во Владикавказе, я начал с маленьких детских постановок. Причем, это были спектакли «для выездов» – с минимумом декораций, «на ширмах и ковриках». Практически все приходилось делать самому: и пьесу, и эскизы костюмов, и конструкцию, и музыку подбирать…. Сам себе режиссер и не только: в «Коте в сапогах» я, например, играл и Великана, и Принца, и Короля… На этих спектаклях у меня как-то пропадало желание эпатировать. Вот, сидит в зрительном зале ребенок – он понимает, что происходит, и в действии участвует. И ему хорошо. И тебе от этого хорошо. Позже я понял, что период был для меня очень ценный, а тогда очень мучился: мои однокурсники ставят концептуальные спектакли в больших театрах, а я тут с ширмами по осетинским деревням… Амбиции страдали, но от работы все равно получал удовольствие! И позже обстоятельства продолжали складываться так, что было не до эпатажа. Я от него не отказывался, а как бы откладывал. А потом вдруг выяснилось, что мне и без этого хорошо!
ЕО Формально ты – молодой режиссер. Объективно – режиссер опытный. Уже дважды занимал позицию Главного в оперных театрах – в Ижевске и сейчас в Уфе. Твои постановки идут в Новосибирске, Красноярске, Сыктывкаре, Петербурге, а в ближайшие два месяца добавятся Самара, Иркутск и Екатеринбург. Три спектакля – «Орлеанская дева», «Безымянная звезда» и «Римские каникулы» номинировались, а за последний ты уже и получил «Золотую Маску». Скоро станет известно, сколько «Масок» принесет Новосибирскому музыкальному театру и тебе мюзикла «Фома». Подозреваю, раз эпатаж ради эпатажа тебя не волнует, значит, детское желание «привлекать внимание», трансформировалось в какую-то иную мотивацию?
ФР Да, мне интересно делать спектакли для людей. Хотя это разные вещи: спектакль для людей, и спектакль, который должен всем понравиться, кассовый спектакль. Вот, например, «Римские каникулы» (мюзикл А. Кротова, постановка в Новосибирском музыкальном театре – Прим. ред.) – там сам материал такой, я не хотел «понравиться». Напротив – пытался пойти дальше материала, но потом понял – здесь и не нужно «копать глубже», это история, которая должна заряжать позитивом, чтобы зрители приходили и просто радовались жизни. На самом деле, это очень хорошее дело, когда люди выходят из театра в приподнятом настроении. Но мне, конечно, хочется, чтобы в театре была и мысль. Часто проводят водораздел: вот это интеллектуальный театр, и он не совсем для толпы, а есть театр для широкой публики, и он поверхностно-развлекательный. А мне хотелось бы эти вещи совмещать. Вот, кстати, в Свердловской музкомедии – «Мертвые души». В 2010 году мой папа номинировался на «Золотую Маску» как дирижер в опере, и мы с ним вместе сидели на балконе «Стасика» (Московский академический музыкальный театр имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко – Прим. ред.) и смотрели спектакль. Он нам обоим понравился. И это был мой первый спектакль в жанре мюзикла, который я увидел «живьем». До института я засмотрел «до дыр» диск с оригинальной французской постановкой «Нотр-Дам», но во время учебы крен пошел в сторону оперы, и я про существование мюзикла тогда вообще не думал. А «Мертвые души» стали первым моим сильным впечатлением. Примером умного спектакля для людей. И я мечтал, что «Мертвые души» когда-нибудь поставлю. Желание это не прошло – думаю, когда-нибудь мечта сбудется. А теперь вот «Декабристы», премьера которого в Екатеринбурге была относительно недавно, я ставлю в Иркутске…
ЕО В Свердловскую музкомедию ты пришел не со своим названием. «Боккаччо» – это выбор театра. Согласился без колебаний?
ФР Конечно, колебался. Долгие были раздумья. В первую очередь, потому, что «Боккаччо» – классическая оперетта, которая нигде не идет, никому не известна. Усложняет дело и само название: оперетта, но – «Боккаччо». А кто знает, кто такой Боккаччо? И даже если знает – что с этим делать? Так что я воспринял это предложение как вызов себе. Посмотрим. И решающим фактором стал, как ни странно… Оффенбах. Мой первый опыт с жанром – «Герцогиня Герольштейнская» (оперетта Ж. Оффенбаха, идущая в Башкирском театре оперы и балета – Прим. ред.). В это произведение влюбился, когда увидел французскую постановку. Зуппе, конечно, не Оффенбах, но полюбить эту музыку мне как раз Оффенбах и помог. Ну, и второй аргумент – это сам Боккаччо с его «Декамероном», хотя по большому счету никакого «Декамерона» в сюжете и нет.
ЕО Был соблазн поменять авторское название?
ФР Мы серьезно думали, назвать спектакль «Декамерон». Я спокойно отношусь к смене названия, но не для того, чтобы «понравиться» – доказано, что бывают случаи, когда именно смена названия помогает сделать продажи лучше.
ЕО «Как вы лодку назовете, так она и поплывет»?
ФР А вот это аргумент за сохранение авторского названия: тут как раз самое правильное – это «Боккаччо». У меня возникло убеждение, что менять название не нужно, когда я окончательно решил, про что спектакль: это история про него, про великого писателя. Хотя – посмотрим, что получится.
ЕО В случае с Оффенбахом, который вышел в Уфе осенью, название «Герцогиня. G» (оно мне очень нравится!) в себе уже несет намек, что это оперетта глазами современного человека. Название «Боккаччо» никаких подсказок не дает. Как быть? Нужно ли дать зрителю понять, к чему готовиться?
ФР Да, нужно. Для меня оперетта – это всегда сатира. В разной степени, но она всегда присутствует, поэтому и отсылки к сегодняшнему дню – они могут быть деликатные или более агрессивные – обязательны. Афиша и название должны нести какой-то код. С «Герцогиней» толчком послужило то, что слово «Герольштейнская» просто никто не прочитает. И мы стали думать. В случае с «Боккаччо» – кажется важным намекнуть, что это попытка сделать серьезный спектакль, поэтому и афиша, и название настраивают на определенный лад. Но подчеркну: для меня серьезный не равно скучный. Скорее – не легкомысленный.
ЕО На русской сцене «Боккаччо» не имеет большой постановочной истории. Даже знатоки жанра не все знают, что Зуппе написал главную партию не для мужского голоса, а для сопрано, это называли «брючная роль»…
ФР Да, правда. И мы об этом не знали до определенного времени, честно говоря.
ЕО Кстати, известный театральный деятель, знаток музыкального театра Александр Иванович Гусев высказал предположение, что именно это обстоятельство помешало «Боккаччо» прижиться на русской сцене. В 1922 году в Ленинграде, в Театре Комической оперы К. Марджанова титульную партию пела артистка Туманова, но уже 1928-м в Малом оперном театре роль Боккаччо исполнял Дашковский. Словом, «Боккаччо» – это не «Сильва», известная отечественному зрителю во всех деталях, что развязывает руки для интерпретаций. Воспользовались ли вы с автором либретто Константином Рубинским этой свободой?
ФР Воспользовались. Теперь даже думаем немного вернуться. Мы далеко ушли от оригинальной истории. Попытаюсь объяснить, в чем было главное несогласие с материалом и почему, на мой взгляд, он «не пошел». Нет тех любовных перипетий, которые привлекают зрителя в «Сильве» или «Веселой вдове», нет традиционной для советской оперетты «большой мелодрамы». Любовная история есть, но она довольно стандартная – поменяй имена персонажей, и ничего не изменится, по сути. Можно даже не упоминать, что это мотивы из «Декамерона», сборника новелл Боккаччо – никто и не поймет, да и ситуации взяты не самые показательные.
ЕО Тем более, что «Декамерон» мало кто читал…
ФР Да. Но вместе с тем в оригинальной версии есть некая очень интересная задумка, она там точно есть. И наша – постановщиков XXI века – задача, как ни странно, помочь Зуппе. Ведь он, когда писал эту оперетту, не имел того театрального опыта, который есть у нас сейчас. Я не считаю, что мы идем против Зуппе – мы развиваем его идею. В первой же сцене главная тема заявлена: одни «за» «Декамерон» и считают его книгой, спасающей от ужасов чумы, просвещающей, дающей радость, а другие – «против», потому что «разврат», легкомысленная литература. Мне захотелось поразмышлять на эту тему. Кроме того, Зуппе в своей оперетте отчасти посмеялся над Боккаччо – мы подумали, что тоже имеем право посмеяться над композитором. Так у нас в сюжете появился сам маэстро Зуппе. И начал вырисовываться очень интересный многослойный сюжет. Сейчас главное – в этой многослойности не запутаться и не запутать зрителя. То, к чему мы пришли, мне очень нравится, и надо постараться донести до зрителя наш «идейный посыл».
ЕО «Идейный посыл», как правило, озвучивают до премьеры или не озвучивают никогда – в надежде, что зритель считает смыслы самостоятельно…
ФР В данном случае я предпочел бы как раз не озвучивать.
ЕО А сюжет? Можешь рассказать его в нескольких предложениях?
ФР Попробую. Писатель Джованни Боккаччо оказывается персонажем собственной книги – и вдруг с ужасом это понимает. Но мало этого, он становится участником представления очень странного жанра. Все это не вызывает у него радости, ведь он писал «Декамерон» не для того, чтобы развлекать и смешить. Но есть жанр оперетты, который нас смешит и развлекает. Есть автор – Зуппе, который требует от Боккаччо-персонажа повиновения. Его аргумент: читать «Декамерон» никто не будет, а в театр придут и оперетту посмотрят. Боккаччо сопротивляется, но попадается в ловушку – влюбляется в Фиаметту. Она напоминает «ту самую», которую он когда-то любил. В борьбе за свою любовь писатель переживает множество перипетий, связанных с другими персонажами истории, и приходит к тому, к чему и реальный Джованни пришел в финале своей жизни… Получается такой взгляд на жизнь писателя Боккаччо через сюжет оперетты. В финале мы получаем человека, разочаровавшегося в любви и в деле всей жизни…
ЕО А вот это уже эпатаж – где же видано, чтобы оперетта закончилась разочарованием!
ФР Нет, задачи эпатировать не было. Согласен, большой риск, конечно. Как мы после этого всего вырулим к оптимизму? Посмотрим… Авантюра в том, насколько зритель полюбит то, что увидит. Люди не всегда рады угадывать в героях оперетты себя. Но ведь в этом суть сатиры! И вот тут вопрос: а откуда берется это разочарование героя? Ведь Боккаччо – это только форма. Конечно, спектакль про всех нас. Про то, что в каждом человеке много противоречий, нерешенных вопросов, проблем. Главная мысль – и для меня это главная мысль любого спектакля – надо полюбить себя, тогда проще будет полюбить всех остальных.
ЕО Спасет героя любовь не к прекрасной Фиаметте, а к себе?
ФР Любовь к Фиаметте – насколько она свободна от больных амбиций, уязвленности, неувенности в себе? Думаю, средневековый человек, каким был Боккаччо, хотя и был гением, был не лишен всего этого, человеческого. Не лишен этого и Зуппе, у которого явно были свои амбиции, свои желания… Спектакль про Боккаччо, но в этом есть некое лукавство. Потому что каждый из нас – Боккаччо, по большому счету…
ЕО Я/ты/мы – Боккаччо?
ФР Кстати, «Я/мы Боккаччо» – название, которое по смыслу, наверное, ближе всех к сути.
ЕО Границы между поколениями для тебя существенны? В постановочной группе ты собрал людей, кажется, всех возрастов. Самые молодые вы с художником по костюмам Алиной Варнавой, а дирижер-постановщик Борис Нодельман и художник Эрнст Гейдебрехт – люди с огромным опытом. Пресловутая проблема «отцов и детей» не мешает взаимопониманию?
ФР Для меня самое главное в работе – комфортное общение. Есть моменты, которые в людях театра я очень не люблю, не приемлю. Для меня хороший человек – важная часть профессионализма, поэтому подбираю близких по духу людей. С Татьяной Безменовой, Ириной Вторниковой, Алиной и Эрнстом мы просто друзья, общаемся и помимо работы. А с Борисом Григорьевичем в консерватории училась моя мама. Мы с маэстро пока в деловых отношениях, но, надеюсь, станем друзьями. Второй момент – я люблю работать с опытными людьми. Это как с эпатажными спектаклями. Мне хотелось работать с радикальными, молодыми, дерзкими, а жизнь сводила с людьми, умудренными опытом. И сейчас я понимаю, насколько это здорово! Например, опытные художники не думают, как сделать модно. А молодые так стремятся сделать «модно», что начинают повторяться и становятся друг на друга очень похожими, на мой взгляд. В «Боккаччо» мне хотелось создать ощущение того театра, которого сейчас почти нет. Мне кажется, Эрнсту удалось создать «дух прошлого времени» – и это хорошо. Мы говорим об уходящей культуре, и вопрос этот стоит, мне кажется, вполне серьезно. Насколько человеческому обществу будет интересно то, что делали предыдущие поколения? Мы очень быстро уходим в виртуальную реальность, в театральных технологиях все больше проекции, мультимедиа, а у нас возникает костюмированный спектакль с большой «классической» декорацией – и я как зритель радуюсь, вспоминая, как в детстве приходил в театр и видел настоящий театр, сказочный мир.
ЕО Какой он будет – мир «Боккаччо»? На цвет, на вкус…
ФР Бумажный – и на цвет, и на вкус. Мы пытаемся добиться эффекта ожившей книги. Я вообще человек, «книжный». Огромное эстетическое наслаждение доставляет общение со страницами.
ЕО Ты не читаешь электронные книги?
ФР Никогда. Был период, когда попробовал, и – нет, категорически. Для меня принципиально: сходить в магазин, выбрать издание и перебирать страницы. Но «Боккаччо» я взял из домашней библиотеки. Этот том «Декамерона» помню с детства – ребенком не читал, но любил держать в руках. В институте, кстати, я «Декамерон» прочел, кажется, только в кратком изложении или начал читать, но быстро закрыл. А вот теперь – да, читаю. Медленно и подробно. К премьере закончу.
ЕО В это же время у тебя выходит в Самаре опера «Бал-маскарад». В одном из интервью ты сказал: «Надеюсь, что Верди одобрит». А в случае с «Боккаччо» – вы с маэстро Нодельманом рассчитываете на одобрение Зуппе?
ФР Я думаю, да. Если у него есть самоирония и чувство юмора – а должны быть, ведь Зуппе занимался опереттой – должен одобрить. Для меня вообще не существует понятия времени. Я верю: все, что когда-то было, существует здесь и сейчас, в неком энергетическом поле. Можно это называть метафизикой или мистикой, но на самом деле – это еще не сделанные научные открытия.
ЕО То есть, если на премьере Зуппе и Боккаччо что-то не понравится или они просто захотят вмешаться в происходящее, то вполне могут это сделать? И зритель вряд ли поймет, происходит это по заданному сюжету или нет…
ФР Ха-ха! Ну, все будет, как будет!
ЕО Составляющие успеха известны всем: качественная музыка, увлекательный сюжет, красивый сценический образ, яркие актерские работы и вкусные режиссерские «штучки». Что из этого есть в «Боккаччо»?
ФР Все. Кстати, труппа очень сильная. Но и работа сложная: гротеск, сочетание психологического театра и театра масок. Нельзя полностью уходить в визуальное изображение, но нельзя и быть рациональным. Персонажи оперетты очень легкие, солнечные. И это залог успеха, это энергия. Она или передается, или нет. Я убежден, главная сила театра – артист. Или так: общение артиста и зрителя. На мой взгляд, человечеству мешает бесконечный эгоизм. Мы непременно хотим быть/казаться лучше других, вместо того чтобы радоваться и пытаться быть чуть лучше себя вчерашних. В театре это особенно заметно – здесь «эго» каждого так велико и болезненно! Как стереть эти грани? Смотреть актерам друг на друга, на режиссера, а режиссеру на актеров не как на тех, кому нужно что-то доказать. Просто выходить на сцену и солнечной чистой энергией увлекать зрителя в игру.
ЕО То есть, успех спектакля – сплошная метафизика?
ФР Абсолютно точно! Всех составляющих отличного спектакля мало. Обязательно нужно добавить еще немножко души.
