В ожидании Азизы

Известный в узких кругах по ряду совместных акций с Теодором и Вангелино Курентзисами (Дягилевский фестиваль в Перми, Европейские игры в Баку), год назад Маммадов выпустил альбом из миниатюр эпохи романтизма (Чайковский, Шопен, Скрябин), проартикулировав в нем идею поисков «личного рая». На сей раз изысканно-личный маршрут в форме джазовых импровизаций вел от Баха к искусству легендарного джазмена Вагифа Мустафы-заде, чьи пьесы «Весна» и «В ожидании Азизы» предстали в новой аранжировке.

Джазовому вечеру была придумана трехчастная форма. Небольшими словесными пояснениями пианист уточнял подходы либо к одному большому номеру, либо к группе пьес. Концерт начала обманчиво-академическая интродукция: Вторая клавирная партита Баха, которая после строгого, подчеркнуто суховатого пианизма первых частей – Sinfonia и Andаntе – неожиданно свернула в джаз. К пианисту подключились перкуссионисты Петр Ившин, Михаил Смирнов, басист Александр Лупачик, а с балкона на азербайджанском таре им подыграл Горхмаз Ахундов.

Лирико-биографический мотив обращения к Баху пианист объяснил во вступительном слове: «Мой отец [Заслуженный художник Азербайджана Таир Мамедов – Прим. автора] очень хотел, чтобы я, наконец, сочинил что-то джазовое на баховские темы». В марте отцу пианиста исполнилось 75-лет. Юбилейное подношение оказалось щедрым и многослойным: словно пойманную птицу, повертев баховский текст в руках, исполнитель выпустил его в джазовую стихию, и от свободного полета буквально захватило дух. Вспомнилось искусство акапелльного Баха Swingle Singers c их атмосферным шестидесятничеством, бликующей нюансами светотенью и легкостью течения музыкального времени.

Отвлекающим маневром трех пьес собственного сочинения – «Аврора», «Вечер», «Прощальная колыбельная» пианист устроил очередную сюжетную «ловушку». Нарочито тонкие силуэты форм при интровертном звуке рояля совершенно пригасили инерцию настроек на виртуозный мир джазовых стандартов, драйва и той горячей взаимности между сценой и залом, которой всегда дышал джаз – от классики (Луи Армстронг, Оскар Питерсон, Дэйв Брубек) до джаз-рока (Джон Маклафлин, Wheater Report). Тем эффектнее оказался переход к главному разделу. После пары слов о мугаме: «Это тонкое искусство, которое совершенно меняет восприятие современности, но не противоречит ей», – были объявлены две пьесы Вагифа Мустафы-Заде («В ожидании Азизы», «Весна»), и две народные песни («Лачын» и «Бана Гяль»). На авансцену вышел исполнитель на таре в национальном костюме, и вид современного джаз-квартета с этнографическим антиком в лице Горхмаза Ахундова был столь колоритен, что просто просился быть запечатленным на картине.

Мугам в качестве традиционной азербайджанской культуры давно привечен в музыкальном мире, но не перестает впечатлять странной способностью концентрировать эмоцию, одновременно и экспонируемую, и находящуюся в движении. Мугам и психоделичен, и в то же время негерметичен. С 1908 года известны мугамные оперы (Узеир Гаджибеков), с конца 1940-х – симфонические мугамы (Фикрет Амиров и др.). В 1960-е мугам стал селекционировать на джазовой почве Вагиф Мустафа-заде. Этому рано умершему выдающемуся пианисту-джазмену при жизни досталась слава «непонятого гения». Действительно, в СССР его композиции, красиво и нежно обвязывавшие, как ленточка – букет полевых цветов, жизнеутверждающую латиноамериканскую культуру bossa nova c подрагивающими мугамными интонациями, оставляли впечатление неформулируемой тревоги и провала в какое-то слишком личное пространство печали. Но факт, что слушая сегодня его композиции, сталкиваешься с ощущением, что если в них нет мугамного содержимого, то они слишком уж простодушны, а там, где есть мугам – что они слишком неоднозначны. Уже после смерти джазмена его дочь –  пианистка и вокалистка Азиза Мустафа-заде применила культуру мугама к очень сложной практике мугамно-джазового пения одновременно с виртуознейшей, по-мужски жесткой игрой на рояле. Сейчас она живет и здравствует в Германии, мало выступает, не слишком понята на родине, где, хоть и с запозданием, все же была удостоена в 2015 году звания Заслуженной артистки Азербайджана. Порядком подзабытые времена ее звездных выступлений на мировых сценах, включая чудо акаппельной импровизации с Бобби МакФеррином, большой сольный концерт в Мюнхене (1994) или джазово-оперные оммажи на фестивале в родном Баку (2007), вызывают оторопь каким-то ощущением «совсем другой жизни». Жизни звезд, игнорировавших свою «звездность»; невероятных дарований, будто впромельк доставшихся современникам; наконец, музыкантов той эрудитской безграничности, которым совершенно неинтересна повседневность музыкальной индустрии.

И вот, пожалуйста, в Москве в 2021 году вдруг не воспоминанием, а в формате реально-жаркого сейшена звучит пятнадцатиминутная аранжировка «В ожидании Азизы» и чуть ли не восемнадцатиминутная «Весна», где раскочегарившийся пианист шпарит каскады аккордов; бас и фортепиано в неквадратных отыгрышах демонстрируют виртуознейшие синхроны; ударник, басист и тарист сменяют друг друга в умопомрачительных соло, и во всем этом узнается какая-то усиленная внешней интеллигентностью мятежная и отчаянная свобода той самой Азизы, от которой в 1990-е «сносило крышу» собираемых ею огромных европейских и американских концертных, – а вовсе не клубных, – залов.

Завораживающей частью дарования Риада Маммадова является его способность опредмечивать то, что вдохновляет этого пианиста лично. На его концерте в Александринском театре в рамках фестиваля Arts forHearts cпециальная роль отводилась инструменту легендарного композитора-импровизатора Олега Каравайчука, чей литерный рояль Steinway and Sons с 1970-х годов на себе испытал волшебные трансформации, проделанные Каравайчуком со многими фетишами эпохи романтизма (достаточно вспомнить, как звучала на его препарированном инструменте тема фа-минорной Фантазии Шуберта в фильме Ильи Авербаха «Монолог»). На открытии Европейских игр в Баку в 2014 году под нежную фортепианную запись Риада Маммадова, для которого Вангелино Курентзис авторски переработал одну из пьес Леоша Яначека, по воздуху плыла на быке «похищенная Европа»:  потрясающий стадионный перформанс с живой гимнасткой под камерную музыку придумал и поставил режиссер Димитрис Папаиоанну. На сей раз, вдохновленный искусством Азизы Мустафы-заде, пианист не только напомнил нам об этой сказочно-чудесной, казалось бы, оставленной прошлому фигурантке странице большой музыкальной истории, – он мечтает пригласить ее в Москву для совместного выступления. И даже если это случится в интеллигентном формате дружеского музицирования, поверьте, это станет настоящей сенсацией.