Пристегнулись и взлетели

Вечер прошел в Малом зале комплекса «Зарядье»: симпатичное современное пространство. Чей-то приятный голос предупредил: «Уважаемые слушатели, наш концерт начинается. Просим отключить средства мобильной связи и напоминаем, что между частями произведений не принято аплодировать». Хорошо и уместно такое приветствие для неофитов, которые вливаются в публику нового концертного центра. Далеко от привычного по консерватории или филармонии стиля, чуть-чуть походит на обращение командира авиалайнера, готовящего пассажиров к взлету. Но есть в этом своя прелесть: мы внутренне «пристегнулись» и приготовились «взлететь».

Первое отделение. Сочинения для камерного ансамбля. Зрелый романтизм конца XIX века в трио «Думки» Дворжака и новый романтизм начала XX века в Секстете для кларнета, валторны, скрипки, альта, виолончели и фортепиано Пендерецкого. «Думки» сразу показали достоинство музыкантов, объединенных вокруг Александра Рудина. Достоинство – как свойство серьезного отношения к делу, исполнительской культуры. Например, вкрадчивые вступления, деликатные завершения фраз, понимание значимости паузы на самом высоком уровне – умение вместе слушать тишину. И родство тембров: от виолончели Арсения Безносикова к скрипке Романа Викулова инициатива передавалась так незаметно, будто играл один инструмент с расширенным диапазоном. И деликатная гармоническая поддержка рояля Екатерины Рихтер. Это, и другое, и третье – прекрасные качества солистов. А недочеты – скрипичная интонация (порой завышенная), недостаток ясности голосоведения (звуковые пятна) у фортепиано простительны и, вполне возможно, связаны с особенностями акустики. В «Думках» исполнители не искали контрастов. Незаметно перестраивая эмоциональные состояния, ушли от прообраза сюиты к развернутой одночастной форме с шестью дополняющими друг друга эпизодами и небольшими цезурами. Текучие смены неброских оттенков меланхолии обнаружили неожиданную близость к импрессионизму.

Неспешные темпы, продолжительность звучания, привели к определенной диспропорции впечатлений в самом начале концерта, – так можно было подумать, соединив в восприятии произведения попарно. Но правильнее их «зарифмовать» перекрестно. Протяженные «Думки» уравновесила в начале второго отделения игривая, непродолжительная «Серенада» для струнного оркестра. Обаятельный юношеский опус Эугена Сухоня, сочинение номер пять. Пять частей, пять настроений. И сыграли «на пять». Ответственно подготовлено, добротно воплощено. Руководил исполнением альтист и дирижер оркестра Леонид Казаков. Даже при некоторой склонности к силовому дирижирования на форте, он обошелся без навязчивых жестов там, где им не место, и со сдержанным достоинством помогал коллегам поддерживать ансамбль, следил за балансом, что по-разному важно для наслоения голосов в подвижных частях «Серенады» или прояснения фактуры в медленных – второй («Колыбельной») и четвертой («Ноктюрне»).

Трио Дворжака и «Серенада» Сухоня, как будто растворили индивидуальности музыкантов. Но Секстет Пендерецкого без открыто заявляющей о себе личности просто бы не состоялся. И то ли обилие вызовов, изобретений, задач самой музыки, то ли появление лидеров, потому что на сцену вышел сам Александр Рудин (виолончель), а рядом с ним харизматичный Павел Романенко (альт), но азарт захватил всех участников исполнения. Роман Викулов и Екатерина Рихтер, Михаил Безносиков (кларнет), Валерий Жаворонков (валторна), – все включились в этот спор-согласие тембров-нравов. Что говорить о произведении, – его нужно слушать. Созданный выдающимся композитором звуковой мир вне схематичных определений стиля с приставкой «нео». Секстет и его интерпретация были похожи на отличную беллетристику, где действуют живые персонажи в ситуациях, которым сразу веришь.

Исполнение «Секстета» – удача, и я глубоко благодарна музыкантам за свежее открытие Пендерецкого, который, признаюсь, находился на периферии моего внимания по сравнению с Витольдом Лютославским. Произведения моего любимого полькоского мастера не прозвучали, но воспоминание о его «Траурной музыке памяти Белы Бартока» пришло со звуками бартоковского «Дивертисмента» для струнного оркестра.

Это – роскошь переменных метров, синкоп, эхо-контрастов, контрапунктов, сольных высказываний и тутти оркестра. Сплав мужественных танцевальных ритмов фольклорного вербункоша и барочных принципов, впечатляющее звукоподражание ночному ветру, драматическое предвестие и юмор… Одно слово – шедевр! Игра «Musica Viva» под руководством маэстро Рудина, может быть, и не достигла темпераментной свободы, какую мы знаем по эталонным примерам (например, записи Филадельфийского оркестра с Юджином Орманди), но была уважительной, заинтересованной, понятной. Легко превратить эту музыку в путеводитель по сложностям отдельных выразительных средств, но значительно труднее переплавить в единое впечатление, строгую симметричную форму. Вот, что состоялось прежде всего, вот – самое существенное качество исполнения.

Представители дипломатических миссий, посетивших концерт, придали ему особый статус. Совместное усилие в восприятии красоты снова объединило нас, и выше града политики для музыкантов и для слушателей еще на один вечер поднялась крепость духовной культуры.