Земля и небо

Платоновская премия дается ежегодно «за создание выдающихся произведений в литературе, театральном, музыкальном, изобразительном искусстве, за новаторское развитие гуманистических культурных традиций». Искусство может быть каким угодно: в разные годы награду  получали, например, Андрей Битов, Лев Додин, Александр  Сокуров и Михаил Плетнев.

В 2021 году премия  присуждена  петербургскому композитору Леониду Десятникову.

На церемонии награждения в Камерном театре показали  небольшой  фильм. В нем было сказано о биографических вехах.  Что Десятников один из самых исполняемых композиторов в России,  у него есть инструментальная  музыка, оперы и балеты, а среди талантов, с которыми маэстро сотрудничал, – например, Гидон Кремер и Алексей Ратманский. Во вступительном слове Михаил Бычков напомнил, что ныне отмечен «выдающийся творческий деятель современности», а заместитель председателя правительства Воронежской области  Олег Мосолов назвал награждение «кульминацией фестиваля».

Сам Десятников рассказал, как два года назад, когда он приезжал в Воронеж,  обнаружил, что музыкальная часть Платоновского фестиваля, «не являющаяся профильной», предлагает самое лучшее и самое первоклассное. «Так говорят о тех, чьи вкусы совпадают с нашими», – иронически добавил Десятников. И констатировал, что по факту награждения  он встроился в «ряд сверхлюдей, получавших эту премию».

Разумеется, состоялся вечер музыки. Алексей Гориболь, пианист и многолетний соратник композитора, в начале концерта вышел  на  сцену тихо, без аплодисментов, и сразу заиграл. Это была музыка Десятникова из трех кинофильмов: «Титры» из «Подмосковных вечеров», «Самоубийство Марка» из «Москвы» и «Ноктюрн» из «Мании Жизели». Фрагменты кино показывались на экране. Алиса Фрейндлих судьбоносно красила губы, героини Ингеборги Дапкунайте  и Галины Тюниной проживали  женские драмы, раздолбанный автомобиль  ехал по такому же мосту, книги и человек с отрешенным взглядом летели вниз с горы, а в музыке были те же рвущие душу  «было и стало»,  та же элегия и пропасть, только,  пожалуй, сильнее.  В послесловии Гориболь подчеркнул разницу между музыкой в кино (то, что делал Десятников) и саунд-дизайном. Пианист назвал композитора «сорежиссером».

А дальше было удивительное. Десятников (что он делает, мягко говоря, нечасто) сел за рояль и сыграл четыре «Буковинские песни» из большого цикла. В авторской трактовке они были похожи на азартный джаз. С внезапной настойчивой переменчивостью ритмов-настроений, с отдаленной бодростью советских песен и «дрожью» переработанного фольклора, с колкими остротами синкоп и  хроматизмов  и вольным  разрастанием мотивов и тем в нескольких тональностях. Это триумф коротких  музыкальных форм, образующих форму большую.  Как будто лаконичная ностальгия по детству, проведенному рядом с радиоточкой, транслирующей карпатские мелодии, стала демиургом, созидающим  бесконечные миры.

В финале вечера пришла «Любовь и жизнь поэта» – цикл для тенора и  фортепиано на стихи поэтов-обэриутов. Еще один образец того, как композитор умеет чувствовать великое в малом,  а малое – в великом. И как одно перетекает в другое с эффектом бумеранга.

Спел выпускник Молодежной оперной программы Большого театра Тарас Присяжнюк, сыграл Алексей Гориболь.  В трактовке певца фатальный абсурд действительности обретал жалостливость, а драма экзистенции – необходимую  шалость («трагически-шаловливой» некогда назвала эту вещь  Белла Ахмадулина).  «Музыка Десятникова не может не затрагивать, потому что она, с одной стороны, узнаваема, а с другой – неожиданна», – говорит Присяжнюк.  «С удовольствием возвращаясь к этому циклу, нахожу что-то новое. Каждый номер – как отдельная жизнь, которую нужно пропустить через себя за короткое время, найти вокальные краски, передающие трагическую иронию. Моя задача – спеть так, чтобы не навредить написанному и, в силу своих возможностей, раскрыть эту многогранную партитуру» .

 …К какому только «изму» не пытались прикрутить сочинения композитора Десятникова.  Часто вспоминали прозу Владимира Сорокина, но не только. Не обошлось без лоскутного одеяла, центона, коллажа и постмодернизма,  да и сам композитор, со свойственной ему самонасмешкой,  в таком русле говорил. Но это лишь первый слой. Внутри него (да простит меня Десятников, не любящий пафоса) живет потаенная лирика. Есть сильное  чувство, просто  оно не однозначно (вот совсем)  и не выставлено напоказ.

Я уже писала, что искусство Десятникова есть «движение разнонаправленных музыкальных воль, сведенное в конгломерат». Скажу больше:  высокие слова о его сочинениях не кажутся девальвацией. Как, впрочем, и невысокие. В этом весь Леонид Аркадьевич.  Музыка его – вверху и внизу, она всё обнимает. Если  пафос,  то он исследует сам себя. Если  ирония, то она чревата нежностью.  Опусы композитора – загадка, иногда даже мучительная, ибо диалектика противоположностей, отрицание отрицания и прочие философские дефиниции  к ней применимы, но совсем ее не исчерпывают.  Слушаешь, и кажется,  что все понятно,  сейчас   найдешь умное сравнение, и сердце с разумом успокоятся, но не тут-то  было. Через  минуту звуковая конструкция разбивается  вдребезги, установка на что-то определенное летит в тартарары,  и ты испытываешь  чувства и мысли, прямо противоположные прежним.

Десятников  говорит о безнадежности,  о  конце надежды – и одновременно ее вселяет. Он неизменно саркастичен и неизменно горяч. Перед  нами   творец,  ускользающий от определений. Вот главная  авторская особенность. Понимая это, вы ухватите суть блистательного звукового круговорота земли и неба.

А слушателям дано приключение – внимать, как в звуках площадная банальность непринужденно скачет к высоким истинам и обратно. Тема этой  музыки – бренность. И если мироздание молчит, что ж, творцу остается пожать плечами. За здравие и за упокой.

Эта музыка, хоть с цитатами, хоть без, говоря  просто,  пленяет. И она  красива, даже когда «уродлива». Вот, кстати, примета классической европейской музыкальной традиции.

Слушая  Десятникова, готовьтесь к  полетам во сне и наяву.

Такая необходимость.