Аскар Абдразаков:
Дон Кихот – опера о романтической любви

ЕК Аскар, вы выбрали редкое для России название. Вероятно поэтому стиль постановки классический?

АА Становится многовато современного, и мы – и артисты, и зрители – теряем свои вкусовые ощущения. Мне хотелось вернуться назад, в то время, когда разворачивается сюжет романа «Дон Кихот», не мудрствуя лукаво, я хотел сделать добрую, умную и в то же время красочную постановку.

ЕК Это ваша первая работа в качестве режиссера. Как вы себя ощущали в новом амплуа?

АА Есть накопленный опыт: более двадцати пяти лет я на сцене, сотрудничал с интересными режиссерами, наблюдал, анализировал. И теперь настал момент, когда мне есть что сказать в качестве постановщика. Кстати, идея поставить эту оперу возникла лет семь-восемь назад, когда я пел в Петербургской филармонии программу из сочинений Равеля, Ибера и Массне, связанных с Дон Кихотом. Свою первую режиссерскую работу я посвятил моему педагогу Миляуше Муртазиной, которая в этом году отметила 95-летие. Она воспитала не только меня, но целую плеяду творчески мыслящих певцов. Приятно, что она с таким восторгом оценила этот жест и сам спектакль.

ЕК Какое главное послание зрителю?

АА Наш спектакль – о романтической истории любви. Дульсинея – это мечта Дон Кихота, Прекрасная Дама. И двоякость образа – реального и идеального, их несовпадение – типично романтическая антитеза.

ЕК Как восприняла труппа театра ваши идеи?

АА Отлично. Я подробно прорабатывал с каждым певцом его партию, мы обсуждали нюансы текста – моя задача была добиться абсолютного понимания того, о чем поют не только они сами, но и их партнеры. Сложность оперы в том, что она идет на французском языке. Мы серьезно занимались этим вопросом, помогло еще и то, что произношение некоторых букв в башкирском языке совпадает с французской фонетикой. Работала коуч Ксения Клименко из Мариинского театра, которая как раз подметила эту особенность.

ЕК У вас бандиты в опере вдруг начинают говорить по-русски…

АА Никто не читал, что написано в клавире оперы. А там есть ремарка, что бандиты обращаются к Дон Кихоту на непонятном ему языке. Поэтому можно было бы взять любой язык, но мы решили, что если вся опера идет по-французски, то вкрапление русской речи произведет большой эффект.

ЕК Вы пели партию Дон Кихота много раз в Мариинском театре. Как складывалась ваша концепция?

АА Конечно, у меня изначально были определенные идеи, но когда наш главный художник театра Иван Складчиков на бумаге предложил свое видение облика героев оперы Массне, тогда окончательно вырисовался мой план. Это важно, когда ты визуально представляешь «картинку». В итоге у нас получилась совершенно другая постановка, чем в Петербурге.

ЕК Буквально накануне премьеры соцсети «взорвал» видео­ролик, где вы, восседая на лошади, вместе с Владимиром Копытовым (Санчо Панса) анонсировали премьеру… А на сцену вы тоже на живой лошади выезжали?

АА Сделать такой клип – моя задумка, но в спектакле лошадь не участвует. По закону мы сейчас не имеем права использовать животных. Пришлось нашим бутафорам и коня Росинанта, и ослика Гризона делать в виде муляжей.

ЕК Для «Аттилы» Иван Складчиков сделал около 350 костюмов. Сколько получилось в этот раз?

АА Примерно столько же. Перед премьерой мы проводили дефиле, и Иван Складчиков рассказывал о каждом костюме – почему герой одет именно так, откуда пришла мода, почему используется тот или иной головной убор, вплоть до того, что объяснял, какому костюму какая прическа должна соответствовать. Я сам слушал с огромным интересом…

ЕК …и приняли участие в дефиле, презентуя костюм Дон Кихота. У него, кстати, сколько перемен одежды в спектакле?

АА Он самый бедный (улыбается). Рыцарь из Ламанчи ходит весь вечер в одном костюме. И Санчо Панса, кстати, тоже. Костюмы очень удобные, но к ним надо было привыкать, сживаться с этим обликом: меняется и осанка, и походка, когда надеваешь доспехи, берешь в руки копье. Я «по косточкам» разбирал с певцами, как они должны себя держать, вплоть до поворотов головы. С Дульсинеей, к примеру, мы проговаривали моменты, когда она должна быть томной, когда веселой: и все три артистки, готовившие партию, – с разной органикой, и я им подсказывал нюансы трактовки, исходя из особенностей их темперамента, их собственного «я».

ЕК Кто еще помогал вам воплотить постановочный замысел?

АА Конечно, назову главного дирижера Башкирского театра Артема Макарова. Он чутко шел за певцами: инструментовка у Массне достаточно прозрачная, особенно в лирических местах. И оркестр в этих моментах не пережимал, звуча очень красиво. Огромное значение в спектакле играет световая партитура. Нам помогала Ирина Вторникова – замечательный художник по свету, хореограф Ирина Филиппова поставила зажигательные испанские танцы: в них участвует наш балет, который сделал это великолепно.

ЕК В рецензиях отмечали и работу хора.

АА И справедливо. Наш главный хормейстер Александр Алексеев сделал с хором невозможное. Они с февраля, параллельно с подготовкой премьеры Vita Nova Владимира Мартынова, уже учили по группам Массне. Между прочим, задачи у хора были самые сложные, так как у каждого певца был свой костюм – ­кто-то изображал герцога, ­кто-то – крестьянина или монашку. От высшего сословия до низшего, и всем я сочинил «историю».

ЕК Такая классическая работа с массовкой…

АА Отсюда рождалось то буйство красок, пестрота жизни, которую я стремился создать на сцене.

ЕК Кроме вашего режиссерского дебюта в этой постановке состоялся дебют вашей дочери – пятилетней Аиды.

АА Она вышла на сцену вместе со мной как артистка миманса в образе дочери Дульсинеи. Мы довольно много репетировали, она привыкала к хору, к другим юным артистам из нашей Детской студии при театре.

ЕК Как все прошло?

АА Первый спектакль и для взрослых – адреналин, а для маленького ребенка – волнение втройне. Но сделала все как надо, стойко держалась.

ЕК Папа, наверное, в тот вечер волновался больше всего за дочку?

АА Папа волновался за всех и за всё.

ЕК Я вижу, что вы на большом творческом подъеме. Каковы планы на будущее?

АА Глава Республики Радий Хабиров сказал нам: «Думайте, что делать дальше». Я сейчас ищу название, которое мы могли бы поставить в Уфе и привезти затем в Большой театр.