Игра без правил

Удивителен уже сам факт того, что издателем пластинки выступил немецкий лейбл Deutsche Grammophon, ориентированный в первую очередь на классическую музыку – в их каталоге Моби соседствует с записями произведений Бетховена, Стравинского и Скрябина. Интерес к электронщикам у Deutsche Grammophon появился не вчера, за последний год они уже успели издать пластинки эмбиент-­патриарха Брайана Ино, клиента Warp Records Криса Кларка и немецкого дип-хаус-продюсера Кристиана Лёфлера. Однако все они и до этого были не чужды академического мира, тогда как Моби ассоциировался с рейвом и роком и был максимально далек от сидячих залов, вечерних платьев и шелестящих нотных тетрадей.

Сказать по правде, Reprise в этой диспозиции мало что меняет. Одни треки лучше поддаются оркестровой трансформации, другие хуже, но альбом в целом скорее оставляет чувство неловкости. Сильнее всего достается тем вещам, что изначально имели черты рок-хитов (Lift Me Up, Extreme Ways), – драйв уходит напрочь, а пафосные струнные совсем не к месту. Да и композиции вроде Porcelain, Everloving или The Lonely Night сильно проигрывают оригиналам. Все же Моби – не тот автор, чьи песни можно играть хоть на укулеле. Очарование его треков неотделимо от звучания, порой несколько корявого и нарочито синтетического, но именно такого, как нужно. Ну а главное, не вполне понятно, на кого эта пластинка рассчитана. Поклонники Моби любят оригиналы, а если все же «обновлять» для них старые треки, то уж скорее в виде электронных ремиксов. А для аудитории жанра кроссовер-поп здесь все же маловато знакомого материала, ­каких-то хитов уровня Beatles и ABBA, известных даже тем, кто ничего не знает о клубной сцене. Впрочем, и тут не без удач: два главных сингла с альбома Play (Why Does My Heart Feel So Bad и Natural Blues) от превращения в настоящий, живой госпел только выиграли, да и Грегори Портер в качестве исполнителя ведущей вокальной партии – отличная находка.

В оправдание Моби стоит сказать, что задача, за которую он взялся, удачных решений почти не имеет. Переработка собственных композиций – затея в принципе небезусловная (хорошие примеры можно посчитать по пальцам), а уж оркестровые версии электроники – это почти гарантированный провал, и исключения вроде Карла Крейга только подтверждают правило. То, что отлично срабатывает на концертах, ­почему-то немедленно мертвеет в записи. Герои еще одной недавней документальной кинопремьеры, братья Маэл из группы Sparks, о своем альбоме «оркестрованных хитов» отзывались, мягко говоря, без гордости, оправдываясь разве что давлением издателей.

Но Моби не привыкать совершать рискованные шаги. Чего уж там – порой создается ощущение, что то и дело он намеренно сует лысую голову прямиком в гильотину. Его долгая карьера – череда взлетов и падений, и это вовсе не тот случай, когда артист делает все правильно, но успеху мешают обстоятельства. Он многократно делал все неправильно и терпел крах под улюлюканье толпы, а иногда и при полном ее безразличии, что даже хуже. Он то записывал панк-рок, когда все ждали от него рейва, то занимался политическим активизмом и становился на морализаторские позиции в эпоху, когда в моде был моральный релятивизм, а об этике никто и слышать не хотел. Но эти странные иррациональные ходы все же иногда приводили к успеху – так было и с синглом Go (1991), который ­когда-то и сделал его звездой, и с диском Play (1999), ставшим самым продаваемым электронным альбомом в истории, и с совершенно нишевой, но очень тепло встреченной поклонниками пластинкой Wait For Me (2009). «Запланированные успехи» вроде альбома Everything Is Wrong (1995) тоже случались, но очень-­очень редко.

В причудливых зигзагах его карьеры как будто вообще нет никакой логики. Моби не может похвастаться ни чувством стиля, ни нюхом на «цайт­гайст» и природной гибкостью, которые вели к славе Мадонну или Дэвида Боуи (с ним Моби одно время был дружен), да и стойкий характер борца против системы его вроде бы не отличает – в том же фильме Moby Doc наш герой честно признается, что всегда наслаждался славой и стремился к ней. Он делает тот или иной ход не потому, что хочет понравиться публике или наоборот показать ей фигу, а потому что просто не может хотя бы примерно просчитать возможный эффект от содеянного. Его мотает и бросает по жизни, как Форреста Гампа или героя повести «Очарованный странник» Ивана Северьяныча Флягина, и этим процессом он, кажется, не управляет вовсе.

Жизнь Моби такая же рваная и алогичная, как и его карьера. «Я уже тридцать лет веган», – гордо говорит он со сцены многотысячного фестиваля. Но и это не совсем правда: за это время он несколько раз начинал есть мясо и бросал снова. Пускался в алкогольно-­наркотический угар и, выбравшись из него, начинал пропагандировать воздержание. Нормальная жизнь рок-звезды – скажете вы. Но и тут не все так просто – мало кто настолько не соответствует стереотипу порочной звезды вроде Пита Доэрти или Эми Уайнхаус, как этот стеснительный и печальный очкарик-­интеллектуал, склонный к самокопанию, любящий читать и озабоченный экологической повесткой.

Но кажется, именно в этой нелогичности и непоследовательности, а также в неспособности вписаться ни в мейнстрим, ни в андерграунд (примерно половину его дискографии составляет совершенно немассовая электроника вроде 60-минутных эмбиент-пьес, но и для эмбиент-­сцены он персонаж абсолютно чужой) и заключается его сильная сторона. Он такой один. И именно поэтому ему всякий раз дается новый шанс: сколько бы ни было на его счету странных, неудачных и даже откровенно дурновкусных пластинок, расчетливые издатели не разрывают с ним контракт, а многочисленные поклонники продолжают пристально следить за каждым новым релизом. Никогда не знаешь, когда опять выстрелит.