Денис Мацуев: Сегодня ты – победитель, а завтра нужно начинать с чистого листа

ЮЧ Денис, мы уже свыклись с мыслью о том, что одаренный музыкант 14-ти лет – артист с солидным исполнительским опытом. Это уже не феномен?

ДМ В карьере каждого большого музыканта есть свои кульминации или их череда. У кого-то это происходит в 85-90 лет, как у Горовица и Рубинштейна; у кого-то, как у Оскара Питерсона, – с 50 до 60 лет; а бывает, что выдающиеся достижения приходятся на возраст 12-14 лет – такие примеры тоже известны, к сожалению. В нашей стране вундеркинды появились не вчера, и фонд «Новые имена» сыграл в этом важную роль: в 1989 году Иветта Николаевна Воронова, удивительная женщина, не музыкант по профессии, но обладавшая колоссальным чутьем на таланты, поехала по Советскому Союзу, предугадав, что одаренные дети могут стать «секретным оружием» новой России. Судьбоносное знакомство с ней кардинально изменило мою жизнь: фонд начал привлекать меня во все свои уникальные проекты. Мы выступали по всему миру, в том числе в Ватикане для Папы Римского, в Букингемском дворце, Карнеги-холле, в штаб-квартире НАТО. Американская пресса писала: «Русские завоевали НАТО!» Манфред Вёрнер (на тот момент генеральный секретарь НАТО) шутил, что он совсем не против такого «завоевания». Мы жили в НАТОвских семьях, со многими мы по сей день общаемся. Наверно, сейчас это единственные «здоровые» отношения России с НАТО. Музыка все-таки остается универсальным языком, не требующим перевода… С тех пор прошло уже почти тридцать лет, и мы можем судить об успехах команды моего поколения: если ты встречаешь на афишах любого концертного зала мира русское имя, почти наверняка это выходец из «Новых имен».

ЮЧ А что скажете о нынешних детях, новых лидерах, которым вскоре предстоит устанавливать свои правила?

ДМ Это поколение, конечно, отличается от нас, и дело не в таланте. Они живут в другое время, в ускоренном темпоритме. Каждому из них присуща не по годам зрелая рациональность – я наблюдаю это повсеместно, куда бы ни приехал (за год мне удается охватить сорок регионов России). Моя активность в регионах неизменно связана с «Новыми именами» и поиском талантов – профессора из консерваторий выискивают «искорки» по итогам мастер-классов, и наша команда, таким образом, пополняется. Поразительно, что вопреки всему уникумы появляются в деревенских, немузыкальных семьях. Они понимают важность занятий музыкой, понимают, что необходимо смотреть шире на процессы, происходящие вокруг, – ходить в театр, кино, читать книги. Они говорят на нескольких иностранных языках, владеют компьютерными технологиями, у них не по годам зрелое чувство юмора. И при этом они – не отрешенные от мира вундеркинды, а нормальные дети. В свое время мне удалось разрушить стереотип «ботанства», умышленно не преследуя такой цели, – просто я был тем, кем являюсь, без масок. И мне нравится, что нынешние ребята такие же – живые, с внутренним стержнем. Они выходят на сцену и играют такой репертуар, который нам и не снился. Я говорю не о техническом владении инструментом. Маленькая девочка из Китая, Южной Кореи, России может сыграть 24 этюда Шопена. Если не знать, кто за роялем, складывается ощущение, что играет большой мастер.

ЮЧ Если у семей есть финансовые возможности для того, чтобы направлять свое чадо, содействовать его самореализации, это ли не один из признаков стабильности общества?

ДМ На этот вопрос невозможно ответить однозначно. Вплоть до победы на конкурсе имени Чайковского я занимался на пианино «Тюмень». Если в десять лет нынешние дети получат все комфортные условия, неизвестно, к чему это в итоге приведет. Не существует универсального рецепта, как сделать большую карьеру. И вообще о карьере нужно думать в последнюю очередь. Настоящий талант видно издалека. И задача тех, кто взращивает его, – не помешать его естественному развитию, не эксплуатировать.

ЮЧ То есть, одаренный ребенок в какой-то момент может превратиться в объект манипуляций взрослых?

ДМ Мы часто сталкиваемся с ситуацией, когда родители думают, что, блеснув на каком-то значимом концерте, их маленький виртуоз уже завтра будет играть в Карнеги-холле, послезавтра – в Мюзикферайне, дальше – в Консертгебау – и так теперь будет каждый день. Тут должен сработать щелчок – в фонде «Новые имена» нас этому тоже учили, кстати. Все участники Grand Piano Competition осознают, что после победы на конкурсе им придется начинать все с чистого листа. Это эффект «дня сурка» – после грандиозного успеха в одном городе, десятка выступлений на бис, тысячи подписанных дисков, на следующий день приходится с той же программой заново завоевывать новую публику, которая понятия не имеет, как прошел вчерашний концерт, как я играю эту музыку. Это бесконечный процесс.

ЮЧ Что касается выступлений в знаменитых залах – ваш конкурс дает лауреатам массу подобных возможностей.

ДМ Действительно, на первом Grand Piano Competition было 35 спецпризов – это дебюты с Валерием Гергиевым, Юрием Темиркановым, Владимиром Спиваковым по всему миру. Победители получают фантастический карт-бланш, которого нет ни на одном юношеском конкурсе.

ЮЧ Помимо этого, у вас есть и классический набор денежных премий. Но, на мой взгляд, это несоразмерно с теми перспективами, о которых вы говорите.

ДМ Все верно. Стимул – не деньги. Стимул – попасть в те пятнадцать счастливчиков, которые сыграют два тура в Москве. На первом конкурсе главенствовала российская фортепианная школа, но и представители восточных стран имели феноменальный успех. Убежден, что конкурс Чайковского точно позавидовал бы финалу Grand Piano! Мне бы хотелось отметить, что непопадание в конкурсанты живых прослушиваний – не показатель низкого уровня. Это просто алгоритм системы отбора. Сольный тур состоится в Рахманиновском зале консерватории, финал – в Концертном зале Чайковского. Десять участников станут дипломантами, пять – лауреатами (без распределения премий), и будет вручен Гран-при. Два года назад по итогам гала-концерта я присудил сразу два Гран-при – рояли Yamaha. У нас будет много сюрпризов!

ЮЧ Мне бы хотелось акцентировать внимание на победителе прошлого Grand Piano Competition – Александре Малофееве. Как-то мне попалось на глаза видео, снятое во время его репетиций с Алондрой де ла Парра и Квинслендским симфоническим оркестром. Алондра пришла к Малофееву в аудиторию, где он занимался, и попросила играть какое-то место во Втором концерте Рахманинова иначе. Саша не растерялся и сразу нашел в партитуре аргумент в пользу своей интерпретации.

ДМ Многие юные музыканты знают назубок не только свою партию, но и то, что происходит в оркестре. Конечно, Саша – уникум. Помню, как он приехал в Астану на мой конкурс Astana Piano Passion. Это чудо, музыкант один на миллион – по возможностям, свободе, артистизму, владению сценой, наполняющему зал звучанию инструмента – все это у него было уже в 11 лет. Мне по-сибирски очень близки его человеческие принципы – стой за своих, не обижай, помогай. Чудный парень, с очень серьезным подходом ко всему, а уж к музыкальному произведению подавно. Кроме того, насколько мне известно, он неоднократно играл Второй фортепианный концерт Рахманинова с Валерием Гергиевым, так что был готов к этому диалогу и отстоял свою точку зрения. Хотя к дирижерам, конечно, надо прислушиваться, тем более в отношении технических нюансов. В тандеме со «своим» дирижером обнаруживаются потрясающие глубины, которые сходу не замечаешь в нотах.

ЮЧ Я слушала Второй концерт с Малофеевым в Доме музыки и наблюдала, как чутко он реагировал – взглядом, поворотом головы – на каждый ансамблевый момент фортепиано и оркестровых голосов.

ДМ Он действительно прекрасный ансамблист. Если ты слышишь те инструменты, с которыми ты играешь, значит, это и есть тот самый идеальный баланс. Но если бы все было так просто… Играть вместе – два процента от того, что нужно сделать… Кстати, на прошлом Grand Piano Малофееву было очень сложно. Его многие знали, ждали от него победы, а это двойная ответственность, дополнительная психологическая нагрузка. Помимо прочего, в прямой трансляции конкурса Валерий Гергиев выделил его среди других юных соискателей, обратившись к нему со сцены по имени-отчеству – Александр Дмитриевич. Когда все ждут от тебя конкретного результата, ты должен прыгнуть выше головы. Саша блестяще справился с этим прессингом.

ЮЧ Не так давно федеральные каналы показывали репортаж с Экономического форума в Давосе, куда вы приехали вместе с ребятами из «Синей птицы».

ДМ Мы выступали в десяти странах. Если говорить о «Синей птице», то сейчас очень много детских шоу, но этот проект, востребованный у 80-миллионной аудитории, действительно уникальный. Благодаря ему мы нашли Елисея Мысина, мальчика шести лет из Ставрополя, который выучил Концерт Баха фа минор и сыграл его с оркестром. Он каждый день пишет новое произведение, умеет импровизировать. В настоящее время учится в ЦМШ. В Давос я взял с собой саксофонистку Софью Тюрину, пианистку Варвару Кутузову… Все участники форума присутствовали на концерте, и надо было видеть их лица! То, что им открылось, так не вяжется с темами обсуждения на саммитах.

ЮЧ Возвращаясь к Grand Piano. Наткнулась на очень старое эссе Льва Оборина, лауреата конкурса Шопена в Варшаве 1927 года, с размышлениями о плюсах и минусах самого механизма конкурсов. В качестве аргумента против Оборин выделил «несовместимость с искусством царящего духа спортивного состязания». А в плюсы занес «международный обмен», «объективность жюри», «лауреатство как начало пути». Можете еще что-то добавить?

ДМ Любой конкурс и по сей день функционирует по тем же канонам. При этом вы не найдете ни одного музыканта, который бы признался, что грезит конкурсами, обожает их атмосферу. Оборин прав: конкурс – не Олимпиада, и нет таймера, который бы выявлял самого быстрого… В музыке элемент субъективизма огромен. Что значит – лучший исполнитель? У каждого члена жюри свое представление об интерпретации, а индивидуальность, свое я, свободу музыканта невозможно подогнать под среднестатистические каноны. К примеру, в юности я играл в безумных темпах – темперамент рвался наружу. При подготовке к конкурсу Чайковского меня осаживали и родители, и мой наставник Сергей Доренский, повторяя, что это все-таки не концерт. С позиции сегодняшнего дня эта ситуация кажется мне спорной. Зачем искусственно осаживать человека? Если он последует советам, то это будет уже не его интерпретация. И потом – как можно угодить каждому члену жюри? Именно поэтому я и придумал Grand Piano Competition. У меня нет иерархии премий, поэтому все участники – счастливые. Естественно, когда они вырастут, неизбежно столкнутся с взрослыми, жесткими правилами конкурсов.

ЮЧ Но к этому моменту они будут эмоционально более подготовленными?

ДМ Да, они подойдут к этим испытаниям уже опытными артистами. Но, поверьте, это ничего не значит – исход ни одного концерта невозможно предугадать. На конкурсе Чайковского мне помог опыт: на тот момент я уже выступал с этой же программой в Большом зале консерватории. Поэтому я не смотрел на зеленое сукно в шестом ряду, где сидели знаменитые члены жюри. Я играл для публики. За три месяца до конкурса мне довелось познакомиться с Госоркестром России, дирижировал Арнольд Кац. Так получилось, что заболела одна пианистка, и мне удалось заменить ее, сыграв с этим же оркестром Первый фортепианный концерт Чайковского. Светлановцы поддерживали меня и на первых двух турах, а на совместное выступление на третьем действительно получилось с огнем.

Я не могу утверждать, что все участники Grand Piano в дальнейшем смогут избежать взрослых конкурсов. Теоретически они могут хоть сейчас заключить контракт с любым артистическим агентством, которое распишет им деятельность на пять лет вперед. Я думаю, это неправильно, им сейчас это не нужно. Первостепенной задачей я бы назвал наращивание репертуара. А потом уже какие-то вещи, связанные с карьерой. Слово «карьера» в нашем цеху не такое уж и плохое. Если ты выбрал профессию музыканта, ты должен играть концерты.

ЮЧ Как считаете, почему многие восходящие звезды предпочитают делать карьеру на Западе? А в России с трудом получают единичные сольные выступления, совершенно никак информационно не поддержанные.

ДМ Я бы здесь поспорил. Приведите какой-нибудь пример.

ЮЧ Скажем, Павел Колесников. Не так давно он записал диск с музыкой Луи Куперена.

ДМ Паша – талант, блестящий пианист, уехавший за границу. Я хорошо помню его по классу Доренского. Концертная индустрия в России – история особая. Удачное выступление с оркестром, выпуск альбома, тур с тем или иным именитым дирижером – все это не гарантия, что тебя автоматически пригласят играть сольный концерт в Большом зале консерватории. Что такое имя в России? В 1998 году я выиграл конкурс Чайковского, когда он был исключен из международной ассоциации за неуплату каких-то взносов. Я и Николай Луганский – мы были лауреатами, нас понемногу начали приглашать, но ничего существенного в плане карьеры конкурс не дал.

ЮЧ Победитель был предоставлен сам себе?

ДМ Абсолютно. Никто не знал об уровне нашей игры. Нынешним молодым талантам повезло, что они живут в эру технологий, и, попадая в пул трансляций Medici.tv, моментально становятся известными во всем мире. Этим уникально наше время. Но хотел бы я такой быстрой славы? Может, это все забыли, но мне довелось ездить по приглашениям на концерты в четырехместных купе, в жаре, без кондиционера, проводить много часов в рейсовых автобусах, играть почти за бесплатно – за 100 долларов. Но я был счастлив, меня представляли как победителя конкурса Чайковского. Каждый должен пройти горнило.

Вряд ли нынешним молодым талантам подобный путь покажется привлекательным в финансовом отношении. Так что вопрос, скорее, в другом – как предоставить им возможность выступать в крупных российских городах? Это забота индустрии региональных филармоний, которые должны получать дотации, чтобы на достойных условиях приглашать молодых музыкантов. Поверьте, я могу написать диссертацию на тему карьеры классического пианиста в России. За десять лет на своих региональных фестивалях я открыл минимум 60 имен. Теперь эти люди сами приезжают в регионы с концертами. Я сам этим с удовольствием занимаюсь!