Зеркало Снежной королевы, или Как сказку сделать былью

Пир [духа] во время чумы [XXI века]

Летопись Байройтских фестивалей надолго прерывалась лишь дважды – с 1915 по 1923 год и с 1945-го по 1950-й. Среди этих печальных для музыкального мира дат оказался и 2020 год. Но сегодня все возвращается на круги своя, правда, с рядом изменений, которые – все надеются! – останутся досадными исключениями из «старых как мир» байройтских правил.

Итак, было: красная ковровая дорожка для восхождения к Фестшпильхаусу VIP-гостей; ни одного свободного места в зрительном зале (билетов приходилось ждать порой несколько лет); в гардеробе – прокат специальных подушек для более комфортного многочасового сидения на неудобных (притча во языцех!) креслах («заслуженные вагнерианцы» приходили с собственными подушками, являвшимися чуть ли не ритуальным амулетом).

Стало: никакой ковровой дорожки, несмотря на приезд Ангелы Меркель, последний раз посетившей Байройтский фестиваль в должности федерального канцлера; полупустой зал и рассадка зрителей в шахматном порядке (скрупулезные немцы подсчитали, что разрешено занимать только 911 мест из 1974-х). Гардероб безнадежно закрыт (как и туалеты внутри театра – простите за такую неромантическую подробность); при этом свои подушки зрителям приносить строго запрещено. Также запрещено оставаться в помещении Фестшпильхауса во время антрактов: «Все в сад, господа! – А если дождь? – Все равно в сад!» Да, и, конечно же, у каждого зрителя должна быть «неснимаемая» маска FFP2! А еще одноразовый браслет на руку – своеобразный «законный» пропуск в зал, словно в турецкий отель по системе all inclusive, – выдаваемый в специальных регистрационных центрах по предъявлении удостоверения личности и входного билета, а также отрицательного ПЦР-теста, который можно сдать тут же, в парке, не менее чем за час до начала спектакля. С точки зрения организации – все сложно, но по-немецки упорядоченно.

Ковидные ограничения коснулись в этом году даже самих постановок! Хор Фестшпильхауса под руководством Эберхарда Фридриха – настоящая легенда, один из лучших оперных хоров мира. Традиционно коллектив заслуженно удостаивался искренних оваций от взыскательной публики. В таких музыкальных драмах Вагнера, как «Летучий голландец» и «Нюрнбергские мейстерзингеры» (эта опера также присутствует в программе нынешнего фестиваля в шикарной постановке Барри Коски), роль хора не менее важна, чем роли солистов. Увы, по нынешним санитарным требованиям 144 человека (именно столько певцов в хоровом коллективе Фестшпильхауса) не могут одновременно присутствовать на сцене. Поэтому их задачи разделились. Так, в «Летучем голландце» половина состава задействована в мимансе: хористы играют на сцене, но только делают вид, что поют, – этакое «выступление под фанеру». А вот другая половина, действительно поющая, но невидимая для зрителей, находится в то же время в репетиционном зале за сценой, и звук доносится оттуда. Такая расстановка сил, конечно же, доставила дополнительные трудности не только чисто акустического, но и постановочно-организационного характера. Поэтому некоторые шероховатости на премьере «Голландца», учитывая все эти обстоятельства, можно объективно понять и простить.

Ведь главное – фестиваль все-таки состоялся! И, несмотря на отсутствие большинства иностранных журналистов, своего международного статуса никак не утратил. А его проведение в «живом» формате есть доказательство того, что полноценная музыкальная жизнь продолжается. И это не может не вдохновлять!

У Байройта женское лицо

Собственно, вдохновляться было от чего. В Байройте-2021 главная роль явно отдана женщинам. Хотя харизматичным матриархатом здесь никого не удивить, начиная с «царствования» вдовы Вагнера Козимы и заканчивая революционной деятельностью нынешней главы фестиваля Катарины Вагнер, правнучки композитора.

Да и сам Вагнер всегда превозносил Женщину. Сента, Елизавета, Изольда, Брунгильда… Имя им – Любовь и Сострадание! Все они – олицетворения искупительной жертвы во имя высших идеалов. Но о «высших идеалах» чуть позже.

Пока обратим пристальное внимание на еще одно нарушение традиций – на этот раз весьма многообещающее и позитивное. Назовем его «яркий дебют»: впервые за дирижерский пульт «мистической бездны», как сам Вагнер называл оркестровую яму Фестшпильхауса, встала женщина – уроженка Украины Оксана Лынив. Она большой мастер и настоящий вагнеровский дирижер, без всяких скидок на «гендерный вопрос». В 2017 году Лынив с блеском принимала участие в Бетховенском фестивале в Бонне с созданным ею Молодежным оркестром Украины; в том же году стала первой женщиной, получившей должность генерального музикдиректора в Граце. А еще она являлась ассистентом Кирилла Петренко в Баварской государственной опере (Мюнхен). В свое время дирижерская трактовка Петренко «Кольца нибелунга» в Байройте была признана одной из лучших. Ныне эту эстафету – с «Летучим голландцем» – принимает Лынив, демонстрируя великолепное владение оркестром, твердый и энергичный дирижерский почерк. Лынив скрупулезно изучала авторскую партитуру первой редакции «Голландца», и глубина проработки материала чувствуется. Чувствуется даже в том, насколько легко, словно опытный лоцман, проходит она все «подводные камни» (в «Голландце» есть опасность скатиться в излишнюю экзальтацию или, наоборот, облегченную «шлягерность»), держа высокий градус напряжения и не изменяя строгому музыкальному вкусу ни на йоту. Она органично вписалась в байройтскую «фестивальную семью», никому ничего не доказывая, а просто честно делая свое дело. Отдельно отметим, насколько достойно она выходит из нынешней непростой ситуации с хором, максимально возможно удерживая ансамбль. В интервью музыкальному обозревателю Deutsche Welle* (Deutsche Welle решением уполномоченного органа РФ признан иностранным агентом и включен в реестр лиц, выполняющих функции иностранного агента) Анастасии Буцко Лынив не без гордости говорила: «Рихард Вагнер изображал своих героинь-женщин сильными и чрезвычайно эмансипированными. Вот почему, я думаю, он был бы горд тем, что почти через 140 лет после его смерти первая женщина-дирижер оживляет его чудесную музыку».

Второй звездой фестиваля – настоящей звездой, и это позволяет выделять ее особо – стала изумительная литовская певица Асмик Григорян. Порой казалось, что партию Сенты Вагнер написал специально для нее! Григорян заставила не только восхищаться великолепным безупречным вокалом, но сумела влюбить публику в свою героиню, несмотря на неоднозначную режиссерскую трактовку: подкупали и брали за душу подростковая угловатость и наигранная развязность, временами трогательная растерянность и беспомощность ее Сенты. Отчаянно хотелось просто обнять ее, погладить по голове и пообещать, что, мол, все будет хорошо! Притом что «хорошо» ни разу не будет!

Скандал в благородном семействе, или Живой спектакль с мертвой душой

Мы переходим к главному «блюду» Байройта-2021. Как писал Уильям Сомерсет Моэм в «Бремени страстей человеческих»: «За красивой внешностью гнездился разврат; добродетель служила маской для тайных пороков». К постановке «Летучего голландца» Дмитрия Чернякова эти слова могли бы служить эпиграфом.

При первых звуках увертюры на сцене разворачивается своеобразный приквел к дальнейшему действу. Молодая, самозабвенно влюбленная женщина отвергнута всеми – и своим любовником, и добропорядочным обществом. Не вынеся позора, она весьма натуралистично кончает с собой, повесившись на глазах своего малолетнего сына. Вы думаете, что речь идет об экранизации очередного романа Ю Несбё, не иначе? Тем более что окружающий урбанистический пейзаж (сценография также Дмитрия Чернякова) напрямую соответствует духу скандинавского триллера: безликие кирпичные дома, островерхий церковный шпиль вдали, все серо и безрадостно. Да и аборигены все сплошь одеты «по погоде»: в брезентовые плащи, куртки, толстовки и резиновые сапоги – единственный прозрачный намек на то, что море близко (художник по костюмам Елена Зайцева).

В процессе развития сюжета мы понимаем, что мальчик, свидетель самоубийства матери, – это и есть будущий Голландец (Джон Лундгрен), который уже взрослым возвращается в родной город. Любовник – не кто иной, как Даланд (неизменный участник Байройтских фестивалей последних лет, обладатель редкого по красоте и силе голоса Георг Цеппенфельд), в итоге женившийся или просто сожительствующий с Мари (Марина Пруденская, недавняя блистательная исполнительница партии Вальтрауты в байройтском «Кольце», начинавшая свою карьеру в Музыкальном театре имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко).

Не за искуплением явился Голландец (глагол «приплыл» в настоящем контексте неуместен: никакого корабля мы так и не увидим). Но ради мести! Мести за свою мать. И мстить он намерен всем – от греховодника Даланда до ханжей-земляков, которые пока что беззаботно пьют пиво, поют на площади (а как же, самодеятельный хор – обязательный атрибут провинциального бюргерского общества), курят… Правда, курят не все, а только Сента – особенно смачно и со вкусом. Да и сам Голландец – несколько отстраненно и с налетом маргинальности. Можно подумать, что, превращенные волей режиссера в антигероев, эти двое нарочно демонстративно бросают вызов пресловутому добропорядочному обществу с его современной борьбой за здоровый образ жизни. Кстати, о вызовах. Их как таковых и нет… У Сенты и Мари банальный конфликт отцов и детей, не более того, и что связывает ее с Голландцем, абсолютно непонятно. Любви в этом спектакле места не нашлось. Соответственно, нет логического объяснения и ревности Голландца к Эрику (Эрик Катлер).

В итоге грубого вторжения режиссера в авторский замысел рассыпалась, словно карточный домик, вся мотивация героев, а сюжетная линия безнадежно провисла. Финал соответствует принципу «если не знаешь, что делать с героем, убей его»: Голландец опускается до банального убийства, стреляя в толпу из пистолета, после чего его самого пристреливает из винтовки Мари. Начинается красочный пожар, сцену засыпает пепел как символ утраченных иллюзий (непонятно только, чьих). Сента же – вне всякого искупления – остается жива, и…

И при чем же здесь Вагнер? А совершенно ни при чем!

Очередная гримаса режиссерской оперы получилась, на первый взгляд, может, и занятной, но совершенно неубедительной и даже, при всех потугах на оригинальность, довольно банальной. Ну кто только не бичевал «красивые фасады, за которыми скрыты скелеты в шкафу»?!

Недаром Лундгрен – Голландец периодически словно впадал в транс, и создавалось впечатление, что… ему скучно, он просто-напросто не понимает и не принимает своего персонажа.

Мнения немецкой критики о главном событии фестиваля, как всегда, разделились. К примеру, вот что сказал в беседе сразу после премьеры авторитетный музыкальный критик и писатель, редактор и продюсер DW Рик Фулькер: «Больше всего меня тронула Асмик Григорян. Но и трактовка сюжета необычна и совершенно неожиданна. В детстве Голландцу пришлось пережить травму – его мать покончила с собой из-за разочарования в любви, и много лет спустя он возвращается, чтобы отомстить; в конце концов, он застрелен. Сценография вполне соответствует такому сценарию – мы видим небольшой городок, может быть, где-то на севере. И что особенно ценно, режиссура невероятно точна и уместна – как будто это сделано для кино. Оксана Лынив достойно выдержала испытание, она дирижирует качественно, что должно было быть особенно сложно, потому что хор пел где-то “за кадром”, а не привычно на сцене, перед глазами дирижера. Тем не менее музыкальная сторона спектакля на высоте. В целом я глубоко тронут. Все роли были подобраны и сыграны “на отлично”. И, повторю, моя новая большая любовь – Асмик Григорян. Я обязательно еще пересмотрю этот спектакль. Но однозначно могу сказать сразу: мне очень понравилось».

«Я хотел рассказать историю Голландца, а не Сенты, на которой обычно акцентируется внимание», – пытался объяснить свою концепцию и сам Черняков.

Что ж, спектакль получился действительно очень кинематографичным и очень профессиональным с точки зрения технической режиссуры. В этом отношении его вполне можно сравнить (и сравнение это неизбежно) с открывавшим 101-й Байройтский фестиваль в 2012 году «Летучим голландцем» Яна Филиппа Глогера, с математически точно выверенными, порой схематичными мизансценами. Только вот вагнеровская проблематика у Глогера нисколько не страдала, а, наоборот, приобретала вечный, вневременной характер. И вот тут уже уместно вспомнить скандальную постановку «Кольца нибелунга» Франка Касторфа. Только Касторф эпатировал публику внешними эффектами (проститутками, радужными флагами и тому подобной атрибутикой). Черняков же извращает внутреннюю идею (и это значительно опаснее), лейтмотив вагнеровской философии – искупление жертвенной Любовью – показывая, что никаких романтических идеалов в современном мире нет и быть не может. А есть только чернуха (каламбур невольный, но точный).

Помните сказку Андерсена «Снежная королева»? Дьявольское зеркало, в котором «все доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, все же негодное и безобразное, напротив, выступало еще ярче, казалось еще хуже», только с ним «можно увидеть весь мир и людей в их настоящем свете!»… Так, может, хватит уже современным режиссерам выступать в роли злобного тролля – создателя зеркала? Может, перестать уже разворачивать на 180 градусов авторскую мысль и сказку якобы делать былью, низводя до бытовухи? Публика в Байройте по этому вопросу высказалась в адрес режиссера однозначно: возмущенными криками «бу!» и свистом.

Ведь, в конце концов, не так уж плох этот мир, как его рисуют режиссеры. В нем проводятся прекрасные фестивали, поют гениальные певцы, звучит великая музыка, которую слушает неравнодушная публика. А значит, и высокая миссия Байройта, каких бы режиссеров сюда не приглашали, по-прежнему выполнима!