Релизы
Трудно себе представить более необычный концерт, чем тот, который состоялся 13 марта 2021 года в Auditorio Ciudad de León (Леон, Испания). Концерт-импровизация, концерт-мимолетность («мимолетность» – номер один в ассоциативном ряду, рождаемом этой музыкой), неповторимый и единственный в своем роде. Но благодаря live-записи, осуществленной на лейбле Ibc Classical, мгновение не просто остановлено – его можно, словно на машине времени, возвращать снова и снова!
В свое время Сергей Прокофьев выбрал в качестве эпиграфа к своим «Мимолетностям» две строки Константина Бальмонта:
«В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры».
Эти строки лучше всего подходят тому, что творит – здесь и сейчас – Хосу де Солаун Сото, пианист, композитор, поэт. Скажем больше – импровизатор! Искусство фортепианной импровизации воскресил в 1970-х Кит Джарретт (собственно, де Солаун считает свой концерт приношением этому великому музыканту; пожалуй, даже вступает с ним в творческий диалог). Но де Солаун пошел дальше. Кто еще из современных пианистов осмеливался не только дать сольный концерт, состоящий исключительно из импровизаций, но и записать его? Кто рискнул впустить посторонних в святая святых, в творческую лабораторию, и обнажить процесс рождения музыки?
Альбом носит название panDEMiCity, которое говорит само за себя и призвано «отражать тень пандемии с ее грузом скорби и неуверенности». Однако данное музыкальное «блюдо» оставляет совершенно особое послевкусие, и «груз скорби и неуверенности» – последнее, что входит в его «рецепт». Огромный репертуар пианиста, включающий произведения Шумана и Бартока, Шопена и Энеску, Картера и Листа, Дебюсси и Шостаковича, и, конечно же, джаз, пущен в общий «замес».
Одним из педагогов де Солауна была Нина Светланова, в свою очередь, ученица Генриха Нейгауза. Манера игры де Солауна имеет в своей основе нейгаузовскую школу с ее певучестью и прозрачностью, но обогащена чисто джазовыми приемами: нарочитым non legato, пружинистостью и перкуссией, рождающей ассоциацию с этникой и архаикой. Особенно последнее заметно в «Седьмой импровизации».
Кстати, при всей видимой непредсказуемости общей картины, концерт четко структурирован в единое пятичастное произведение (11 импровизаций сгруппированы в 5 частей): «Предисловие» (Proemio), три «Волны» (вернее было бы назвать их «Мановениями») по три миниатюры в каждой, и, наконец, Colofón (буквально «венец, завершение», а еще – текст на последней странице старинной книги, в котором сообщаются данные об авторе, а также времени и месте создания произведения). Другими словами, концерт завершается музыкальным портретом самого автора в настоящем времени.
И все же деление на части достаточно условное. Одно состояние перетекает в другое, как поток мыслей, которые в итоге – в процессе творческой сублимации – связываются в некие силлогизмы, выводы, утверждения…
Игра теней и солнечного света, тревога, которую хочется успокоить, водяные брызги и перестукивание капель – то ли отголоски листовских «Фонтанов виллы д’Эсте», то ли «Игры воды» Равеля – беспокойные тремоло и агрессивные пассажи, экспрессия, болезненная атональная растерянность и неистовая виртуозная мощь рахманиновского толка («Восьмая импровизация» так подействовала на публику, что вызвала аплодисменты, к которым так и хочется присоединиться!).
Хаос? Нет! Воплощение подсознания творческой личности.
«Когда такой музыкант, как Хосу де Солаун, начинает импровизировать, он приглашает других присоединиться к нему в путешествии без начала и конца, в смелом путешествии через необъятность музыки» – говорится в буклете. Есть версия, что мысли материальны. Нейгауз считал, «чтобы быть хорошим художником, надо воображать то, чего нет».
Однажды Кита Джарретта спросили, как у него рождаются его импровизации. «Не знаю… – ответил музыкант. – Наверное, было бы очень плохо, если бы я мог это объяснить».
Вот и слушая музыку де Солауна, мы тоже абсолютно не понимаем, как это сделано!
