Йестин Дэвис:
Важно воспринимать Генделя и Баха как наших современников

ВД Гендель помогает певцам влюбляться и постигать характеры героев своих опер?

ЙД У Генделя был удивительный дар показывать, кто есть кто в опере с первых же тактов музыки. Он очень глубоко понимал мир театра. Во всяком случае, для Бертарида он написал музыку, полную сочувствия к этому персонажу. Но этот герой совсем не такой, как, например, Юлий Цезарь. Подавляющее число его арий представляет собой серию танцевальных ритмов в размерах 3/4, 3/8, 12/8 и так далее. А его первая ария Dove sei ­чем-то напоминает колыбельную, невероятно прекрасную, словно вовлекающую слушателей проникнуться чувствами к нему, сопереживать с самого первого «взгляда».

ВД И кто же скрывается за Бертаридом?

ЙД Бертарид – свергнутый король, муж главной героини Роделинды, королевы лангобардов. В результате трагической семейной междоусобицы, наследственной вражды после раздела земель он исчезает, все считают его мертвым. Вследствие этого его жене не остается ничего, как принять эту утрату и остаться жить ради сына Флавия, размышляя над своим будущим: остаться в одиночестве или соединить свою судьбу с влюбленным в нее узурпатором Гримоальдом. Однако Бертарид, как известно, не умирает и возвращается, чтобы спасти жену и сына и защитить трон ради сохранения семьи и любви.

ВД Насколько интересны вам международные коллаборации?

ЙД Если честно, я в необычайном восторге от работы в такой команде солистов под руководством дирижера Кристофера Мулдса на «Роделинде» в Москве. Он творил ­что-то невообразимое вместе с оркестром (Государственный академический камерный оркестр России). Мне уже не терпится снова вернуться в Москву как можно скорее.

ВД А когда вы вообще решили не просто посвятить себя музыке, но и встать на не самый простой, пусть и очень увлекательный путь контратенора?

ЙД В тот момент мне было ­что-то около семнадцати лет. Голос стал ломаться, я пробовал петь тенором или басом, но это не приносило никаких результатов, не давало хороших ощущений. Внезапно я попробовал петь фальцетом, и каково же было мое удивление, когда все получилось! Уже не помню, кто, услышав меня тогда, сказал: «А у тебя хорошо звучит, стоит заняться этим более серьезно». До этого у меня был опыт пения в хоре. В семь лет или около того я начал петь в хоре колледжа Св. Иоанна в Кембридже, слушал известного дисканта Аледа Джонса. А когда начал учиться уже как контратенор, купил диски Андреаса Шолля. Особенно восхищали у него сольные кантаты И. С. Баха, альбом «Герои». Нравились и ранние записи Дэвида Дэниэлса: меня приводил в восторг их фантастической красоты звук, который у каждого из них был нереально прекрасен, но это были два разных пути исполнительского самовыражения. Я слушал как будто две разных возможности контратенорового пения.

ВД Были сомнения во время обучения? Все же контратенор, как ни крути, своего рода аномалия: ни тенор, ни сопрано.

ЙД Нет, никогда. По существу, механизм любых видов пения основан на глубоком понимании техники дыхания. Фальцетная техника, безусловно, наиболее сложная и даже экстремально тяжелая в том случае, если опора дыхания не настроена полноценно. В принципе, это вообще может не сработать, если неграмотно дышать. Фальцетом тяжело заниматься только двадцать четыре часа в сутки, но не больше. Я шучу.

ВД А кто вас учил?

ЙД До поступления в Кембридж у меня был Дэвид Лоув, он же занимался со мной и во время учебы в Кембридже и в Королевской Академии музыки. У него училось очень много певцов, выбравших такой же путь, что и я.

ВД В какой партии вы впервые вышли как контратенор?

ЙД Я пел Оттона в «Коронации Поппеи» Монтеверди в Цюрихе в 2005 году с Николаусом Арнонкуром. Тогда я делил эту партию с Франко Фаджоли и был свидетелем великого и ужасного Нерона, которого пел сам Йонас Кауфман.

ВД Насколько я слышал, в Англии существует несколько иная традиция контратенорового пения?

ЙД Контратеноры существовали в английской хоровой традиции с XII века – с момента возникновения хоров. Кроме того, в Англии мы не кастрировали мальчиков, поэтому нерушимая традиция фальцетистов не имела себе равных нигде в мире.

ВД Вас не сковывают рамки диапазона контратенора?

ЙД У меня очень широкий репертуар, я отнюдь не ограничен рамками XVIII века. Современные композиторы очень активно используют тембр контратенора. Я пел в восхитительной опере Джорджа Бенджамина «Написано на коже» на фестивалях в Мюнхене, Вене и Париже, и партия в этой опере сегодня едва ли не самая востребованная в моем репертуаре. Композитор Томас Адес тоже задействует контратенора в обеих своих операх «Буря» и «Ангел-истребитель», которые я исполнял в Метрополитен-­опере и на Зальцбургском фестивале. Нико Мюли написал музыку для меня в сопровождении фортепиано и моего коллеги – лютниста Томаса Данфорда. В его опере «Марни» также во главе контратенор, партию которого я исполнял в Метрополитен-­опере. А совсем недавно я записал «Прекрасную мельничиху» Шуберта с пианистом Джозефом Миддлтоном, который выпустят в 2022 году.