События
Его программа вместила сразу пять самодостаточных вокальных циклов, включавших в сумме 35 номеров, пропетых с оркестром, – такое количество музыки способно эмоционально перенасытить слушателя с любым уровнем подготовки, но тем удивительнее, что музыкальной «перегрузки» не случилось. Совместный проект Капеллы и Союза композиторов России «Отчалившая Русь» оказался логично выстроенным и (при широте масштаба) – компактным. Концерт состоялся при поддержке Министерства культуры Российской Федерации.
«Выстраданной программой» назвал концерт петербургский композитор Леонид Резетдинов. Сложившаяся музыкальная личность, автор около 150 сочинений, в этот раз он избрал для себя скромную роль человека, сделавшего оркестровку. «Испанские песни» Дмитрия Шостаковича, «Три песни на стихи Марины Цветаевой» Бориса Тищенко, «Русская тетрадь» Валерия Гаврилина и поэма Георгия Свиридова «Отчалившая Русь» благодаря Резетдинову обрели симфоническое звучание.
Но точным ли будет в данном случае ремесленное слово «оркестровка»? В предконцертном интервью мастер обозначил свои опыты общения с чужой музыкой как создание версий – именно так (не аранжировками, не оркестровками) именуются результаты его творческой работы в программке. Версия – не просто «переложение на оркестр», она должна, по мнению Резетдинова, делаться именно композитором, быть выражением его собственных мыслей при сохранении авторского текста. По существу, это сотворчество постфактум.
Из своего композитор включил в концерт только цикл «Испанские песни» на народные слова. Если учесть, что они прозвучали в программе с одноименным циклом Дмитрия Шостаковича в 115-й день рождения композитора, то можно сказать, что Резетдинов совершил красивое музыкальное приношение.
Солировала Татьяна Старкова из Академии молодых оперных певцов Мариинского театра. Экспрессивные жесты, пламенно-алый наряд, пышный цветок в волосах – каждая деталь символизировала желание певицы максимально ярко передать испанский темперамент. Цикл Шостаковича – песни ясные и светлые, подлинные испанские мелодии, переданные композитору Зарой Долухановой. В них нет виртуозности, скорее нужна игра. И если в движениях и костюме солистки обжигающая искра, бесспорно, была, то плотный чистый голос звучал порой несколько более академично, чем ожидалось. Кроме того, своенравный, когда дело касается симфонической музыки, зал Капеллы смазал впечатление. Стоило только оказаться в партитуре динамической ремарке forte, как солистка тонула в оркестровой пучине настолько фатально, что не только слова терялись, но пропадала и мелодия. В подобные моменты возникала мысль, что Испания Шостаковича превосходно слушалась бы в виде оркестровой сюиты, тем более что Леонид Резетдинов оркестровал цикл совершенно блистательно. Его версии хватало и чувственной тишины, и огненного темперамента. Особое внимание привлекла ударная группа: множество всего, от литавр до коровьего колокольчика, от вибрафона до треугольника – а звучание деликатное, красочное и неизбыточное. Даже тривиальные кастаньеты, клише «русской Испании», были настолько на своем месте, что их присутствие ощущалось естественным, как собственное дыхание, без которого не можешь и которого не замечаешь.
А в «Испанских песнях» самого Резетдинова Татьяна Старкова звучала свободно и органично. Композитор взял для работы материал потрясающего мелодизма, и голосу было куда лететь, где раскрыться. И – спасибо испанскому языку – не возникало потребности активно вслушиваться в слова, настроение считывалось интуитивно.
Шостакович, чьим вокальным циклом открылся концерт, был наставником Бориса Тищенко, у которого учился Леонид Резетдинов. Так через музыку осуществилась в программе связь поколений. Цветаевские тексты в «Трех песнях» Тищенко, конечно, услышал по-своему. Строка Цветаевой в его музыке астенична и ломка, хрупкость ее отрывиста, пунктирна. Резетдинов в оркестровом сотворчестве эту особенность еще более оголил. Капризы вокальных линий, беспощадные часы касаний ударных в номере «Окно»; неизбывно мучительные стоны струнных и порывы резкого ветра у дерева в песне «Осыпались листья»; настороженная, потусторонняя реальность арфы и кларнета в «Зеркале» – все это фрагментарное, точечное, болезненное накладывалось на тембровую обреченность низких духовых, и цикл представлялся размышлением о неизбежном соседстве любви и смерти. Вторая песня, оркестрованная, превратилась в пляску смерти, от нее веяло жутью. Любопытно, что музыка Тищенко в версии Резетдинова оказалась близка по духу циклу Шостаковича.
«Три песни на стихи Цветаевой» исполнила солистка Михайловского театра Олеся Петрова, богатое оттенками меццо, способное претворить в жизнь абсолютно любой образ. Ее теплый голос в цикле Тищенко звучал отстраненно и сумрачно.
Именно Олеся взяла на себя «тяжелую артиллерию» концерта – «Русскую тетрадь» Гаврилина и свиридовскую «Отчалившую Русь».
В музыке Гаврилина, казалось, певица прожила целую жизнь женщины: и юную любовь, и счастливое, но недолгое замужество, и смерть любимого человека… И былое представало, как замыслил Гаврилин, в дымке полубредовых видений, оторванных от действительности. В последнем номере «Русской тетради» солистка поначалу пела только в сопровождении полумистического звона бар чаймс, и такой прием вместе с прозрачной пасторальной инструментовкой создал иллюзию перехода души в рай и почти малеровского финала.
Цикл «Отчалившая Русь», обычно исполняемый мужскими голосами, в тембре меццо выглядел менее привычно, но не менее хорошо: Олеся Петрова пела о родине искренно и проникновенно, трагично и потрясенно.
Свиридов хотел оркестровать свой вокальный цикл, но идея осталась невоплощенной. Версия Леонида Резетдинова в такой ситуации воспринимается будто исполнение завета старшего мастера. Автор большого количества музыки к фильмам, Резетдинов трактовал «Отчалившую Русь» зрелищно и кинематографично. Интересно, что в самом знаменитом номере поэмы, песне «О Родина, счастливый и неисходный час», Резетдинов не оттолкнулся от свиридовской ремарки «колокольно», а пошел иным путем, близким по краске сюите «Время, вперед!», и такой апофеоз буквально взорвал зал.
Говорить об оркестровой музыке, не сказав ни слова об оркестре, невозможно. Симфонический оркестр Капеллы под управлением Алима Шахмаметьева играл замечательно: добротно, сработанно, цельно. Музыканты, несомненно, прониклись исполняемой музыкой, сроднились с нею. Дирижер к тому же отлично исполнил роль концертного ведущего.
Концерт сложился. Оркестровые версии Леонида Резетдинова, три из которых впервые прозвучали в России и мире, наверняка найдут себя на новых сценах в ближайшем будущем. Композитор рассказал, что оркестровал вокальные циклы по заказу студии Naxos, и диски успешно продаются в Америке, что, разумеется, не может не радовать.
«Я люблю чужую музыку. И хорошую, и не очень хорошую. Таков уж я. Для меня работа с чужой музыкой как подпитка», – признается Резетдинов. И процесс погружения в творчество коллег по перу для него не переосмысление, а доосмысление, не противоречие, но обогащение, обновление.
