Игры о душе и теле

Этот сезон для театра имеет особое значение, поскольку завершает эру правления интенданта Роланда Гейера – этот пост он занимает с 2006 года. Именно с приходом Гейера легендарный Ан-дер-­Вин, в котором состоялись исторические премьеры «Волшебной флейты» Моцарта и «Фиделио» Бетховена, снова занял важное место на оперной карте Европы, став, прежде всего, центром исполнения барочной и современной оперы. В свой последний театральный сезон Гейер запланировал двенадцать премьер – как в главном здании, так и на сцене Камерной оперы (которая уже несколько лет принадлежит театру). В их числе «Питер Граймс» Бриттена в постановке Кристофа Лоя, «Маяк» Дейвиса в постановке трех братьев Цлабингер, «Тоска» Пуччини с Кристиной Ополайс в заглавной партии, а также концертное исполнение «Орфея» Монтеверди с Иэном Бостриджем и оратории Генделя «Феодора» с Джойс ДиДонато и Максимом Емельянычевым за дирижерским пультом.

Но зачин этого сезона носит, безусловно, символический характер – «Игра о душе и теле» была написана в 1600 году, за семь лет до «Орфея» Монтеверди – первого полноценного сочинения в оперном жанре. Премьера «Игры» состоялась в рамках празднования провозглашенного папой Климентом VIII Святого года в Риме, куда Кавальери переехал после многолетнего пребывания во Флоренции, где он активно занимался не только композицией, но также организовывал театральные празднества при дворе Медичи и выполнял чисто дипломатические функции. Годы, проведенные во Флоренции, и прежде всего тесное общение с участниками знаменитой Флорентийской камераты определили удивительное своеобразие сочинения Кавальери, в котором соединились черты сразу нескольких жанров – средневековой мистерии, иезуитской драмы и музыкальных экспериментов в направлении нового монодического пения и будущего оперного стиля. Пусть Кавальери не принимал активного участия в теоретических дискуссиях Камераты, но он отлично понимал и чувствовал законы театра, и именно так родилось его самое известное сочинение, которое принято называть и первой ораторией, и первой «духовной оперой».

Возможно, громоздкое итальянское название опуса Кавальери (Rappresentatione di Anima, et di Corpo), а может быть, суровая необходимость наслаждаться процессом в плотных FFP-масках отпугнула зрителей, но зал на премьерных спектаклях, к сожалению, не был заполнен достойно уровню музыкального исполнения – а когда в оркестровой яме находится легендарный ансамбль старинной музыки Il Giardino Armonico под управлением его основателя Джованни Антонини, о качестве музицирования лишний раз говорить не нужно! Ансамбль представил прекрасную (в духе Монтеверди) аранжировку крайне скупой в указаниях партитуры Кавальери, а теплый золотой звук инструментов, словно у музицирующих ангелов с картин Джованни Беллини, плотный ритмический каркас и веселящие сердце тутти превратили морализаторский опус Эмилио де Кавальери в истинный праздник. И, хотя в основе концепции сочинения лежит идея борьбы с искушениями и, соответственно, финального торжества добродетели, по степени претворения и воздействия на слушателя «земные» фрагменты ничуть не уступают «духовным».

Ведущую роль в этой «оратопере», естественно, играет хор – и «придворный» хор театра (Arnold Schoenberg Chor) в этой постановке не только отлично справляется с вокальной частью, но и от души наслаждается придуманными для него мизансценами: хористы безостановочно переодеваются, танцуют, изображают грешников и праведников, наряжаются в золото, пляшут на столах, истово молятся, сливаются в групповых эротических сценах и увлеченно спорят в Прологе о смысле жизни на разных языках (автор современного текста Пролога – режиссер Роберт Карсен).

И, несмотря на то, что при таком качественном исполнении можно просто устроиться поудобнее в бархатном кресле, закрыть глаза и наслаждаться музыкой, точные постановочные штрихи Роберта Карсена обедни совершенно не портят, придавая происходящему чудесную ноту юмора, веселой театральности и той самой Игры. Для Карсена это не первая работа в жанре оратории – как раз в этом году на Пасхальном фестивале в Зальцбурге он поставил «Триумф Времени и Разочарования» Генделя. Его мизансцены очень просты, схематичны и обаятельны, что придает всему действу сходство то лис ярмарочным балаганом, то ли с детским театром. Юноша и девушка с рюкзачками, с ног до головы в джинсе (Душа – сопрано Анетт Фрич, Тело – баритон Даниэль Шмуцхард), этакие «Маша и Витя» в мире «диких виол», попадают на разыгранное для них представление, в котором артисты красочно и наглядно живописуют впечатлительным ребятам природу добра и зла. Одна из запоминающихся «веселых картинок» – сцена, в которой одетые в золотые наряды Мирская жизнь и Мир (харизматичные меццо-­сопрано Джузеппина Бриделли и баритон Георг Нигль) вынуждены, повинуясь приказу ангела-­хранителя (замечательный контратенор Карло Вистоли), разоблачиться на глазах у изумленной публики и предстать в своем «истинном» виде – волосатыми, морщинистыми, совершенно непрезентабельными отщепенцами.

И, конечно, еще один их зрелищных «хитов» постановки – противостояние ада и рая в финале. Из разверзнутой сцены вырываются клубы дыма, и под аккомпанемент райского пения наверх взмывают счастливые полуобнаженные души, а на музыке ада они же, корчась в страданиях, опускаются под сцену. И так шесть раз туда-обратно (все согласно партитуре), чтобы даже тугодумам все стало ясно и наглядно.

Совершенно очевидно, что по сюжету Духовное в итоге убедительно побеждает Земное, но тем не менее знаток театральных празднеств Кавальери далек от сводящей зубы серьезности, и заканчивается «Игра о душе и теле» пляской и бурным весельем.