Персона
Музыкальный театр имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко представил одну из самых громких премьер осени – балет «Ромео и Джульетта» в постановке хореографа Максима Севагина и режиссера Константина Богомолова. Первая премьерная серия, как и ожидалось, вызвала много противоречивых отзывов. Ольга Русанова (ОР) обсудила проект с директором театра Андреем Борисовым (АБ).
ОР «Ромео и Джульетта» – одна из самых громких премьер начала сезона. Какое значение вы придаете этому проекту? Какую нишу он должен занять?
АБ Для меня этот проект очень важен, потому что это первый полноформатный балет с момента, когда я стал директором – а я проработал здесь год. Кроме того, для меня этот спектакль важен тем, что я провел его от нулевого цикла до завершения. Ведь этот спектакль задумывал на самом деле не я, а Антон Гетьман (предыдущий директор МАМТ. – О.Р.) с Лораном Илером(руководителем балетной труппы МАМТ).
ОР …Быть или не быть?
АБ Именно. Шекспировский вопрос. И я решил спектакль делать, потому что это и преемственность, и эксперимент. И теперь счастлив, что проект состоялся. К тому же для балетной труппы это важный поворот к русской классике, которую мы будем в репертуаре усиливать. Конечно, сама постановка необычная, тем не менее это большой полноформатный спектакль, что важно. В планах у нас «Щелкунчик» в постановке Юрия Посохова, это будет классический спектакль – то, чего зрители от нас ожидают. Мы хотим таким образом сбалансировать классику с одноактными балетами, современной хореографией и экспериментами. Мне бы хотелось – и Лоран это намерение разделяет – поставить «Спящую красавицу», которая никогда в этом театре не шла. Это тоже будет классический балет.
ОР Своей версией «Ромео» Константин Богомолов, на мой взгляд, «увеличивает количество мирового зла», если можно так сказать. Здесь практически нет положительных героев в классическом понимании: Джульетта не любит Ромео, Ромео хочет убить Джульетту, Тибальд вообще тиран и убийца, Меркуцио – торговец наркотиками и т.д. Спасибо, что два героя добавлены: Он и Она, вечные влюбленные (Лоран Илер и Дарья Павленко), которые дают хоть какую-то надежду. Иначе история была бы беспросветной.
АБ Видите ли… Любое великое произведение противоречиво, оно дает возможность для разных трактовок. То, что делает Костя Богомолов, интеллектуально мне очень близко. Что я имею в виду? Снятие пафоса с вопросов. Мы живем в сложном пестром мире. В каждом из нас заложено и добро, и зло. Когда в тебе проявится добро, а когда «полезет» зло, ты не знаешь. Это зависит от того, с какими людьми ты взаимодействуешь. Бывает, нет настроения, но ты встретился с каким-то человеком, и раз – становишься благодушным. А бывает совсем наоборот. Это правда жизни: мы и хорошие, и плохие одновременно. Разные. Даже в случае с близкими друзьями… ты думаешь, что все про них знаешь, а на самом деле нет-нет, да какой-нибудь скелет из шкафа выпадет. Это нормальная ситуация, надо смотреть на такие вещи трезво. Но иногда они шокируют. Тем более, когда ты идешь в академический театр: ожидаешь чего-то просветляющего, какой-то одухотворенности, а тебя заваливают вопросами. Как в этом балете: в нем нет ответов – одни вопросы, на которые ты должен дать ответы сам для себя. Такой подход мне близок, потому что он будит рефлексию. Что еще мне нравится? Явные и неявные оммажи классическим балетам, которые тоже в тебе что-то «включают».
ОР Петипа, например…
АБ Петипа и не только. И мне это нравится, потому что Константин и хореограф Максим Севагин завели диалог. Да, не всем этот диалог будет виден, но это не страшно: балет вообще построен как многослойный пирог, где каждый «считает» что-то свое. И мне хотелось бы, чтобы зритель включался, размышлял, чтобы он уходил из театра по-настоящему озадаченный. Чтобы были дискуссии, обсуждение. Но чтобы в рамках этих дискуссий происходило долженствование добра.
ОР Новое либретто «Ромео и Джульетты» подробно изложено в титрах. Их много, иногда не успеваешь прочитать. Что вы об этом думаете?
АБ Мне бы не хотелось, чтобы они мешали восприятию хореографии. Надеюсь, так и есть.
ОР Содружество хореографа с режиссером – достаточно новый опыт. Первый раз на российской сцене он появился в Большом театре, и это был как раз балет «Ромео и Джульетта» (хореограф Раду Поклитару, режиссер Деклан Доннеллан). Такой формат работы – режиссер в тандеме с хореографом – стоит развивать, на ваш взгляд?
АБ Тут нет единого ключа. Я сторонник принципа «пусть цветут все цветы» (или, как вариант: «пусть цветут все цветы, кроме сорняков», но кто будет определять, что такое сорняк?) А возвращаясь к нашей премьере, отмечу главное: Костя в процессе подготовки спектакля умеет создать очень сильное напряжение, «наэлектризованность» всех и вся. А дальше накопленную «электрическую» энергию он весьма умело расходует. Для меня это был принципиальный момент, потому что, напомню, для Максима Севагина «Ромео» – первая большая работа. Это был риск, и хотелось, чтобы Костя поддержал его, подстраховал, что ли. Ну а дальше было важно, чтобы между ними случилась химия. Однако сработались не сразу – поначалу взаимоотношения складывались сложно. Но я рад, что проблемы позитивно разрешились, и теперь можно сказать, что тандем состоялся. Какие-то шероховатости они отшлифуют, я уверен. А кроме всего прочего, мне кажется, мы получили хореографа, большого хореографа. Причем это хореограф наш, танцовщик нашей труппы.
ОР Может быть, Максим станет хореографом-резидентом вашего театра?
АБ Не хочу заходить на поляну творцов – посмотрим, как к такому повороту отнесется Лоран. Но я бы это поддержал. Причем у меня нет притязаний на то, чтобы он работал только в нашем театре. Вот недавно он участвовал в проекте «Л.А.Д.» – балеты на музыку Леонида Десятникова – в Екатеринбурге и не только. Мне бы хотелось, чтобы Максим развивался, ставил и на Западе, но и у нас, конечно, тоже. Максим – хореограф со своим мышлением, своей хореографической оптикой, с особой чувственностью. Надеюсь, вскоре он сделает что-то совсем самостоятельно.
ОР Константин Богомолов в этом балете, как и некоторых других его музыкальных проектах, скорее даже не режиссер, а драматург. Модная нынче история, правда, не в балете, а в опере…
АБ В каждом отдельном проекте роль драматурга бывает разной. Это подвижное понятие. Но то, что здесь была динамика отношений между Костей и Максимом, – это да. Где-то Константин больше был драматургом, где-то режиссером. И сначала случалось, он давал творческое задание Максиму, а потом все поменялось. Это живой, незакостенелый процесс, и этим он мне очень нравится.
ОР Сколько этот процесс длился?
АБ Я пришел в театр в начале ноября 2020 года, в конце ноября – начале декабря мы встретились, решили, что проекту быть. При этом я Константину сказал: «У меня нет денег. Давайте решать: входим в это дело? Ищем деньги?» Он сказал: «Да». Мы должны были выпустить спектакль в конце сезона – в июне. Но это оказалось невозможно, там было много всего другого, и мы перенесли премьеру на октябрь. Но неважно – в июне или в октябре, этот проект для меня как для администратора все равно оставался рискованным. Но я понимал, что «кто не рискует, тот не пьет шампанского». И, чем мог, помогал ребятам.
