Осень патриархов

Последнее время состояние здоровья не позволяет Михаилу Владимировичу вести, как прежде, напряженную гастрольную жизнь.  Его выступления –  редкость, своего рода раритет, счастливая возможность услышать дирижера прекрасной школы, глубокого музыканта с огромным жизненным и профессиональным опытом. И его ноябрьское выступление в Базеле с Базельским симфоническим оркестром стало событием.

Программа под девизом Spätwerk («Позднее творчество») включала Пятый (последний) фортепианный концерт Бетховена и Пятнадцатую (последнюю) симфонию Шостаковича. В концерте Бетховена солисту, швейцарскому пианисту Оливеру Шнидеру, к сожалению, не хватило яркости и индивидуальности, притом что оркестр был на должной высоте. А вот исполнение симфонии Шостаковича стало триумфальной демонстрацией  «позднего творчества» самого Михаила Юровского.

За многие годы у Михаила Юровского сложилась репутация специалиста по музыке Шостаковича, в 2012 году он был награжден Международной премией имени композитора.Экономия жеста при колоссальной внутренней концентрации, сдержанные темпы (в медитативных эпизодах медленные  на пределе возможного), мощные кульминации, гротеск в скерцозных эпизодах – вся палитра художественных средств Шостаковича была раскрыта без малейших внешних эффектов, без расчета на внешний успех.

Базельский симфонический  оркестр (в последние годы сильно обновивший состав) показал себя не только как идеальный инструмент для реализации намерений дирижера, но и как свободный от рутины, заинтересованный и инициативный  коллектив. Великолепные группы деревянных и медных духовых, высококлассные ударники, прекрасные инструменталисты и артистически яркие концертмейстеры первых скрипок и виолончелей.  Для Пятнадцатой Шостаковича и для Юровского оркестранты особенно старались максимально раскрыть свои возможности, что так  важно в этой исповедальной симфонии, где огромная выразительная роль отведена сольным высказываниям отдельных инструментов.

Надо отдать должное устроителям концерта, позаботившимся, чтобы  в подробном и хорошо оформленном буклете до публики были донесены печальные обстоятельства последних лет жизни  композитора и трагизм симфонии. На обложке буклета – портрет молодого Шостаковича с неожиданным сюрреалистическим «швейцарским акцентом» – с яблоком на голове, как в истории Вильгельма Телля (очевидно, намек на стрелы официальной советской критики и властей, от которых композитор страдал всю жизнь).

Кроме музыковедческих аннотаций, специально для буклета было заказано  литературное эссе Михаилу Шишкину – известному русскому писателю, живущему в Швейцарии,  автору многих романов, обладателю Букеровской премии. Шишкин вспоминает историю несостоявшегося ареста Шостаковича, рассказывает о его болезненном состоянии в последние годы, о лечении у доктора Илизарова. Но главное, он делится своим пониманием содержания симфонии: «Эта симфония особенная. Последняя.  Она исповедь, покаяние… Вечный свет… Победа над смертью».

Опубликованный в буклете диалог с Михаилом Юровским (МЮ) побудил Татьяну Баранову (ТБ) воспользоваться редким случаем и попросить его об эксклюзивном интервью для «Музыкальной жизни».

ТБ Ваше поколение впитывало музыку Шостаковича с «младых ногтей», воспитывалось на ней. Но, насколько мне известно, вы знали Шостаковича лично?

МЮ Шостакович узнал меня раньше, чем я его. Мой отец – Владимир Юровский – был известным советским композитором, и в  нашем доме, кроме Шостаковича,  бывали Ойстрах, Прокофьев, Хачатурян. Помню, Шостакович азартно играл у нас с Хачатуряном в  настольный хоккей, только что подаренный мне ко дню рождения. С Дмитрием Дмитриевичем мы проводили  время и в Доме творчества композиторов в Рузе. Однажды мне, тогда шестнадцатилетнему студенту Мерзляковского училища, довелось  играть  с ним в четыре руки Четвертую симфонию Чайковского.

ТБ Вы известны как специалист по творчеству Шостаковича. Вы чувствуете особую близость его музыке?

МЮ Да, когда я исполняю его сочинения, у  меня такое ощущение, что я могу читать его партитуры «между строк».

ТБ Есть ли у вас какие-то особенные чувства именно к Пятнадцатой симфонии?

МЮ О да! Будучи ассистентом Геннадия Рождественского в Оркестре Радио, я проводил ряд репетиций к премьере в присутствии Дмитрия Дмитриевича (по его желанию, первым исполнением дирижировал не Рождественский, а Максим Шостакович). Вскоре он попросил меня прийти к нему домой с оркестровыми голосами, чтобы помочь подготовить партитуру к изданию. Мы интенсивно работали в течение двух недель. С тех пор я знаю это произведение во всех деталях и мне хорошо знакомо отношение Дмитрия Дмитриевича к нему.

Мое видение симфонии мало изменилось с момента первой встречи с ней. Уже тогда меня поразило, что симфония с огромным исполнительским составом превращена в камерное музыкальное высказывание – прощание с жизнью, размышление о пройденном пути. В последней части много тихой музыки, пауз, что роднит ее с финалом «Песни о земле» Малера. И темпы должны быть сдержанными, чтобы успеть все выговорить, все произнести.

ТБ Пятнадцатая симфония Шостаковича полна музыкальных аллюзий и цитат  –  важнейшего знакового  пласта ее содержания.  Обсуждали ли вы с Дмитрием Дмитриевичем, какими цитатами, явными или скрытыми,  он здесь воспользовался?

МЮ Эта последняя симфония –  прощание Шостаковича не только с жизнью, но и с миром музыки, которую он любил. Здесь звучат мотивы из «Тристана и Изольды»  и «Гибели богов» Вагнера, из «Вильгельма Телля» Россини. В связи с  Россини Шостакович рассказал мне забавную историю из своего детства. Из окна его комнаты был виден парк, в котором  духовой оркестр каждый день играл увертюру к «Вильгельму Теллю» с большим количеством фальшивых нот. Шостакович успел возненавидеть эту музыку и только много позднее оценил ее гениальность. В симфонии цитата из «Вильгельма Телля» одновременно и извинение перед Россини, и воздание должного великому композитору.

Но такой рассказ из уст Шостаковича был большой редкостью. Как правило, о цитатах и их значении он говорил крайне неохотно. От Максима знаю, что даже в разговорах с ним  Дмитрий Дмитриевич уходил от прямых ответов и отшучивался: «Мне в тот момент показалось, что лучше этих цитат я сам не могу ничего придумать».

Работая над Пятнадцатой симфонией, я обнаружил несколько автоцитат и аллюзий, о которых он сам не упоминал, – из его Четвертой и Десятой симфоний, из оперы «Нос» (соло трубы в начале произведения).

ТБ Были ли какие-то особые причины для того, чтобы соединить   в одной программе симфонию Шостаковича и Пятый фортепианный концерт Бетховена?

МЮ Сам Шостакович часто соединял в программах  свои симфонии с концертами Бетховена. Думаю, он остался бы доволен программой  сегодняшнего вечера.

ТБ В Германии несколько изданий выдержала книга «Михаил Юровский – дирижер и космополит. Воспоминания». Что побудило вас к написанию автобиографической книги? Собираетесь ли вы порадовать мемуарами и русского читателя?

МЮ Мысль о публикации книги мне подала Ирина Антоновна Шостакович. Она присутствовала на пресс-конференции, где я рассказывал о моих встречах с Дмитрием Дмитриевичем в те времена, когда она еще не была с ним знакома. Мой рассказ ей показался интересным и достойным публикации. На русском языке  книга моих воспоминаний должна вскоре выйти из печати в издательстве «Музыка». Новая  версия более полная, по сравнению с немецкой. Кроме автобиографического материала, я привожу здесь накопившиеся за время моей деятельности соображения  о том, что такое дирижерская школа, и пытаюсь ответить на вопросы, которые мне часто задают молодые дирижеры во время мастер-классов.