Шестидесятиминутный альбом сделан знаменитой певицей как итог (возможно, промежуточный) собирания студийных записей разных лет. Конечно, это связано с пандемией и наличием времени даже у востребованных звезд. Но Бартоли вообще любительница изысканий: она и прежде выпускала альбомы, сделанные по результатам архивных находок. А тут искать долго не нужно, просто собрать собственные записи, начиная с 2013 года, по тем или иным причинам не вошедшие прежде никуда.
«Своеобразная, но всегда неотразимая» – пишут рецензенты о вокале Бартоли в этом релизе. Начать с того, что музыка XVIII века тут представлена разнообразно: знаменитые и не столь знаменитые композиторы, арии-шлягеры и арии-раритеты. Голос Бартоли в расцвете и, как всегда, способен на любые фиоритурно-колоратурные чудеса. Но, когда музыке нужно, голос источает певучую, кантиленную лирику, которая, быть может, воздействует на слух больше, чем формальное вокальное мастерство. Впрочем, у Бартоли не бывает ничего формального. Если она выдает витиеватые кунштюки, то, прежде всего, в рамках стилевой традиции и (или) сильного настроения, предписанного в арии. И уж потом просто потому, что может.
Релиз начинается с Бетховена. Ah, perfido! с Камерным оркестром Базеля и Muhai Tang (главный дирижер Белградской филармонии, художественный руководитель Тяньцзиньской оперы, Шанхайской филармонии и симфонического оркестра Чжэньцзян в Китае). Оркестр поддерживает певицу бережно, даже деликатно, соответствуя и страстным порывам партитуры, с ее скачками по октавам, и вербальному настроению. Неистовые проклятия обманутой – обманувшему, и неистовая горечь, с перепадами эмоций, Метастазио, автор части текста, умел такое выразить.
Затем Моцарт, среди прочего – концертная ария Ch’io mi scordi di te?, с партией облигатной скрипки, доверенной Максиму Венгерову. Грациозное рондо о верности на текст из «Идоменея», с финальными мощными трелями. Задушевная ария из «Милосердия Тита», как бы обманывая ожидания, не принадлежит Моцарту, но его современнику Мысливечеку. Чешский композитор в последние годы все больше перемешается из условного списка «композиторов второго ряда» в перечень самых ярких мастеров восемнадцатого века. И не случайно. Но Моцарт еще будет: в частности, его речитатив Bella mia fiamma и продолжение – ария «Resta, o cara», в финальной части сложная до умопомрачения, она и была написана для примадонны, щеголяющей легким преодолением трудностей. Будет и концертная сцена Гайдна, три части, начиная с Berenice, che fai?, тоже на слова Метастазио (фрагмент из «Антигона»). Исповедь героини, у которой официальный жених – один человек, обладающий властью, а любовь – другой, кандидат в жертвы, у девушки брызжет фонтан зловещих галлюцинаций, с вопрошаниями к собственным страданиям, почему они ее еще не убили.
Все это певица преподносит с выпуклой, нервной скорбью, с тонкой мелодической игрой, и так убедительно, словно преувеличения старинного аффекта – вещь почти что реалистическая, почти обыденная. Просто надо уметь чувствовать. В этом сила таланта Бартоли: ее XVIII век близок нам как родной.
