События
Он напоминал марш-бросок: нетривиальную разножанровую программу каким-то чудом умудрились провести за три дня.
Со всех афиш и буклетов на нас смотрят два шикарных господина в шляпах: импозантный могучий Дягилев и щуплый невысокий Стравинский. Они явно радуются встрече – это знаменитая фотография в аэропорту Лондона в 1926 году. Важнейшие из их совместных работ – балеты «Петрушка» (в оркестровой редакции 1947 года) и «Жар-птица» (а точнее, сюита из балета, редакция 1945 года) и открыли зимнюю версию большого Дягилевского фестиваля.
Концерт-открытие проходил в «Литере А» – бывшем цехе «мотовозоремонтного» Завода Шпагина, который теперь (с 2018-го) превращен в новое «социокультурное арт-пространство», покруче столичных. Одним из инициаторов превращения как раз и был Теодор Курентзис: «Здесь, в “Литере А”, мы создаем штаб-квартиру образования. Связывая концерты, мастер-классы, лекции и творческие встречи… мы вместе с нашими зрителями проходим длинный путь внутренней эволюции. Это главное, что отличает Дягилевский фестиваль и ставит Пермь в один ряд с ведущими европейскими городами, определяющими направление развития искусства будущего», – написал он в приветствии фестивалю.
Нельзя не заметить, что за последние десять лет культурная Пермь преобразилась, похорошела, и маэстро, который руководил местным оперным театром в 2011–2019 годах, проводил и продолжает Дягилевский фестиваль, тут очень даже при чем. Пример? Представьте себе: на улице минус 25 мороза, с наступлением сумерек город практически вымирает. Люди, где вы? Похоже, только на фестивальных площадках: именно здесь настоящее столпотворение и аншлаги. Длиннющая очередь на вход (из-за необходимости предъявить QR-коды) встретила меня и на самом первом концерте, тех самых «Петрушке» и «Жар-птице». Но люди знали, зачем пришли. Партитура в исполнении musicAeterna заиграла всеми своими богатыми оркестровыми красками, с восхитительными соло, ансамблями, tutti. Казалось, эту музыку оркестранты знают настолько хорошо, что могут отправиться «в полет», даже не заглядывая в ноты. Более того, создавалось ощущение присутствия не на концерте, а на спектакле. Или в кино. «Картинка» как будто стояла перед глазами – настолько зримыми получились образы, а дирижер, по своему обыкновению, еще и усилил контрасты между эпизодами и частями. Любопытно было наблюдать, как музыканты переключаются с темпа на темп, с настроения на настроение, с шумной «масленицы» на камерные сцены, связанные с Петрушкой, Арапом, Балериной.
Единственная «петрушка» в «Петрушке» заключалась в специфической акустике зала – очевидно далекого от концертного. Без подзвучки не обошлось («иначе мы не слышим друг друга», – говорили в кулуарах музыканты), и хотя ее постарались сделать максимально аккуратной, деликатной, подкорректированный звук в «Петрушке» несколько смазал впечатление, особенно в тех эпизодах, где звучит массив оркестра. «Жар-птица» после антракта акустически прозвучала гораздо ровнее, казалось, и не было никакой подзвучки. Видимо, «тридевятое царство» с его изумительными неспешными красотами более форматно для огромного заводского зала. Но при всем при том именно на этом концерте отчетливо понимаешь: акустика в зале сегодня – еще не все. «Литера А» – удивительно атмосферное место, привлекательное для новой, свежей публики, в том числе неофитов, впервые оказавшихся на классическом концерте. Знакомлюсь с группой таких ньюкамеров – менеджеров лет тридцати.
«Понравилось?» – спрашиваю. – «Очень». – «Что именно?» – «Слаженность игры оркестра. Не представляем, как можно такого добиться в громадном коллективе» (на сцене почти 90 человек – специально посчитали)!
Завод Шпагина хоть и главная фестивальная площадка, но «Дягилев +» заглянул и в другие культурные локации города, как традиционные, так и новые. Например, мастер-класс танцтеатра Peeping Tom (Бельгия) прошел в «Триумфе» – пока единственной в России частной филармонии. А Parma Voices – созданный в 2021 году хор Пермского оперного театра (худрук Евгений Воробьев) – предпочел традиционный акустический Органный зал, где с блеском представил рождественскую музыку XVI-XVII веков: мотеты Палестрины, Моралеса, де Виктории и ораторию Шарпантье. Это один из важных трендов Дягилевских фестивалей – увязывать сегодняшний день с корнями, со старым, исконным, но делать и то, и другое живым. То есть, в противоположность мысли шекспировского Гамлета, не позволять «прерваться связи времен».
Прямо из Органного зала публике предложили отправиться в Дом Дягилева, в котором будущий создатель «Русских сезонов» провел свое пермское детство (теперь там музей). Дом в свое время слыл культурным центром города, именовался «Пермскими Афинами», в нем всегда звучала музыка. Звучит и теперь. В уютном концертном зале, между огромной скульптурой Сергея Дягилева работы Эрнста Неизвестного и гигантской елкой,расположился рояль. Поздневечерний клавирабенд давала пианистка Юлианна Авдеева, с которой Теодор Курентзис давно (с 2013-го) и много вместе выступает (осенью у них был большой совместный тур по Европе). Юлианна сыграла изысканную программу с явным польским акцентом, что неудивительно: она ведь победительница Конкурса Шопена (2010), кроме того, ее мама всю жизнь проработала в Польском отделе Иновещания, великолепно говорит по-польски. В программе, правда, было единственное непольское произведение – Восьмая соната Прокофьева (1944). Зато все остальное – это поздний Шопен (Полонез-фантазия op. 61, 1846), Вайнберг (Четвертая соната, 1956) и Владислав Шпильман. Сюита Шпильмана – польско-еврейского композитора и пианиста – «Жизнь машин» (1933) стала главной интригой программы. Музыкант знаменит своими невероятными мемуарами, которые легли в основу фильма Романа Полански «Пианист». В них страшная правда: как во время Второй мировой войны он жил в Варшавском гетто, чудом не попал в концлагерь, прятался на чердаках и подвалах в Варшаве, потерял много родных и сам едва уцелел. Ноты сюиты, казалось, были безвозвратно потеряны, но не так давно случайно нашлись, о чем публике поведала сама Юлианна (с недавних пор она стала практиковать ведение собственных концертов). А еще она рассказала, что родственники Шпильмана пригласили ее поиграть на его рояле, прежде чем продать его.
А что же в Пермском оперном? И там «отметился» «Дягилев +», но не спектаклем или концертом, а мастер-классом по оперному дирижированию, который дал Теодор Курентзис. Тут все необычно: во-первых, он работал сразу с парой «дирижер – певица», справедливо полагая, что они должны даже «дышать вместе». На сцене при этом находился оркестр musicAeterna в полном составе, и это для молодых музыкантов (среди участников – стажеры и ассистенты из Москвы, Петербурга и Перми) невероятный бонус. Обычно оперные мастер-классы сопровождает пианист, и уже один только выход к оркестру, да еще такого уровня, – настоящий подарок. Публики набилось видимо-невидимо, будто это настоящее зрелище, а впрочем, так оно и было. Лично мне Курентзис открылся в новом свете: прежде всего, как талантливый и доброжелательный педагог, музыкант, досконально знающий предмет – партитуру. Он наизусть декламировал тексты, пел арии сопрано своим весьма низким голосом – не скрою, довольно забавно, но невероятно выразительно, музыкально. Он брал руку молодого дирижера и дирижировал ею. Показывал, каким должен быть жест, а каким – нет. И мы тут же убеждались, что взависимости от движения рук оркестр играл одну и ту же музыку совершенно по-разному. Курентзис сидел в центре оркестра, между скрипками и виолончелями, и был невероятно вовлечен в процесс. Работал с деталями, нюансами, подробностями. Был въедлив и скрупулезен, ничего не пропускал мимо ушей. Зато прямо на наших глазах из нот рождалась музыка. И он показал нам, какая между ними – нотами и музыкой – пропасть.
В тот момент я думала, что мастер-класс – мое самое сильное впечатление от фестиваля… Потому что не видела раньше Теодора в роли педагога, не ожидала, что его урок будет таким захватывающим и запоминающимся, какими в свое время для меня стали открытые уроки Галины Вишневской и Мстислава Ростроповича. Но на следующий день случилось еще кое-что: запредельно интеллектуальный и ни на что не похожий музыкально-поэтический перформанс «Посвящение Бодлеру». В нем худрук фестиваля выступил еще в одной, новой для публики, роли – композитора. Буквально на днях он вступил в Союз композиторов Санкт-Петербурга, а вообще, насколько я знаю, музыку пишет давно, но публично ее почти не исполнял. Исключение – летний Дягилевский фестиваль – 2021, где были представлены его сочинения в проекте «Церемония памяти поэта Пауля Целана». И вот, новая музыкально-поэтическая акция, теперь в честь отца декаданса Шарля Бодлера, одного из любимых поэтов Курентзиса (в 2021-м исполнилось 200 лет со дня его рождения). Юбилей в России ожидаемо прошел почти незамеченным: поэт слишком элитарен и мрачен, недаром его называют «enfant terrible французской поэзии», так что всенародной любви не снискал. Зато музыканты всегда жаловали Бодлера вниманием: от Дебюсси, Форе и Танеева до Тухманова, Кинчева и Милен Фармер… «Музыка часто уносит меня, как море…» – одна из его цитат, ставших лейтмотивом действа. А вот еще одна: «Куда угодно прочь из этого мира…» И вот эта тема ухода, смерти стала одной из главных в этом перформансе.
Музыку писала команда, не впервые работающая с musicAeterna: Алексей Сюмак, Владимир Раннев, Алексей Ретинский, а также Вангелино и Теодор Курентзисы. Почти сплошь это были мировые премьеры. Но отдельные номера, соединенные сквозной режиссурой (С.Ларионов) и стихами героя вечера, слились в единое целое. Стихи, кстати, звучали на французском в записи актрисы Валери Древиль и русском в исполнении Елены Морозовой, а также были выведены в титрах. Звуковая партитура разнообразна: композиторы оперируют электроникой и акустическими звуками – традиционными (хор, инструментальный ансамбль musicAeterna, а также колесная лира, колокольный звон, фортепиано – в том числе и расстроенное) и инновационными (шорохи, своеобразное завывание и шумные выдохи певицы, «хор» настоящих лающих собак etc.). Свет приглушенный, вплоть до полной темноты, но в конце яркий «свет в конце туннеля» все-таки появился. Здесь много театральных эффектов: девушка в кровавой ванне, те самые собаки, женщина с козленком, хор с жестовым «текстом» (собирательный «немой поэт»), черные бабочки… Все это повод поразмышлять над символикой, ассоциациями и смыслами зрелища, напоминающего своеобразную «раскраску»: каждый волен «раскрасить» и понять его по-своему. 25 декабря оно воспринималось как рождественская мистерия, но в другой день таинственное действо о жизни, смерти и жизни после смерти наверняка будет восприниматься по-другому. Важно то, что вновь мы кожей ощутили связь времен: вчерашняя поэзия, сегодняшняя музыка, завтрашняя публика, которая «запала» на фестиваль, хочет еще и обязательно снова придет.
«Дягилевский фестиваль – это не только представление публике новых явлений современного театра и музыки. Это что-то намного большее… Повод взглянуть на знакомое глазами чужестранца. Шанс забыть привычное и открыть себя». Т.Курентзис
