Мнение
Модернизация способов передачи и получения информации расширила возможности современного человека для знакомства со всем новым, происходящим в городе, стране, мире, в том числе и в сфере искусства. Благодаря Всемирной паутине любой пользователь сегодня может услышать и увидеть культурные события, которые произошли в разных точках земного шара. Или составить полное представление о резонансной премьере, концертной программе, свидетелем которой не удалось стать. Такой порядок «взаимоотношений» искусства и реципиента интенсивно проявил себя в пандемический период. И продолжает оставаться таковым – актуальным и востребованным – по сей день.
В огромном потоке информации профессиональная объективная оценка становится ориентиром, который помогает современникам составить представление о происходящих событиях в культурной жизни страны и мира в многообразии оценок и мнений, которые подчас находятся на противоположных полюсах – от восхищения до полного неприятия. Это позволяет, с одной стороны, «находиться в тренде», с другой – помогает нам составить собственное отношение к происходящему. Поэтому всеобщая доступность информации стала в очередной раз мощным толчком развития профессиональной критики и журналистики в области культуры.
Музыкальная рецензия среди современных пресс- и интернет-жанров не потерялась, а стала наиболее действенным «рычагом» привлечения внимания аудитории к художественному событию. Сохранив за собой основное право – оценивать новую музыку, художественное событие, исполнительскую интерпретацию, она тем не менее с неизбежностью трансформируется, подвергаясь влиянию новой медийной реальности.
Теперь, может быть, в силу ускорения процессов ее создания, рецензия становится значительно компактнее по объему, с одной стороны, с другой – утрачивает свою аналитическую природу. Она работает на презентацию события, выделяя наиболее интересные и яркие его стороны. Музыка, в том числе и академическая, как театр, кинематограф, а в последнее время и живопись (вспомним проходившие и проходящие в Третьяковке с неизменным успехом и ажиотажем у публики выставки И.Айвазовского, И.Репина, М.Врубеля), – это те сферы современной культуры, которые в условиях рыночных отношений оказались очень востребованы социумом.
Мода определенных социальных групп общества на «приобщение к высокому искусству», следование тренду позволили многим театральным и концертным залам в предшествующие полтора-два десятилетия работать в аншлаговом режиме, но не в последние два года, к сожалению.
Зато появились интернет-платформы, на которых театры и концертные залы мирового уровня позволяют культурным пользователям Всемирной паутины познакомиться с недавними премьерами и яркими концертными выступлениями солистов и коллективов. Поэтому рецензирование продолжает оставаться одним из актуальных и эффективных рыночных механизмов в борьбе за аудиторию, в том числе виртуальную, а публикацию критических текстов в СМИ можно рассматривать как важнейший рекламный «инструмент» в области художественной культуры.
В современных медиа сфера журналистики и критики все чаще граничит с рекламной деятельностью. PR-задачи по умолчанию являются неотъемлемой частью информационных жанров – анонса, пресс-релиза, но под этот своеобразный рекламный «каток» попала и рецензия. Как отмечает Александр Тертычный, современная журналистика превращается в пиаристику.
Другой важнейшей особенностью современной рецензии стала ярко выраженная информационная направленность текста. Пропорции двух важнейших компонентов – собственно критического анализа и информационного контекста – существенно изменились в рецензии. Этот тезис не однозначен и не повсеместен в рецензионных текстах, но все же заметно, что читатель, даже меломан, находящийся в жестком временнóм цейтноте, сейчас более нуждается в объективной оперативной информации для координации собственных интересов, а уже потом − в оценках событий и фактов. Для потенциального читателя важна ориентация в культурном пространстве, расстановка необходимых акцентов. А уже потом – аналитика, если событие действительно привлекает внимание.
При сравнении современных рецензий с текстами прошедших двух столетий, становится очевидна тенденция к смещению и других функциональных акцентов. Критика позапрошлого и даже прошлого веков часто выдвигала просветительскую задачу как первостепенную, поэтому главным предметом разговора становились премьеры сочинений. К XXI веку в искусстве произошел процесс накопления информации, и сегодня аксиологический аспект во многом снят в рецензии, поскольку художественная ценность произведений, которые звучат со сцены – театральной или концертной, как правило, ясна и определена временем. Конечно, за исключением совсем новых опусов. Таким образом, интерпретация в современной музыкальной критике становится главным объектом внимания и оценки. Причем вопрос: чьей оценки – всегда ли исполнительской? Не чаще ли режиссерской, если речь идет о сценическом произведении? Сейчас именно эта проблема весьма остро стоит в рецензионных текстах.
В современной рецензии ушла однозначность оценок. Опыт Вл.Маяковского с «крохой сыном» в рассуждениях о том, что такое хорошо, и что такое плохо, в подходе к рецензии изжил себя, да и многие события не позволяют прямолинейно, в черно-белом формате оценивать происходящие события.
Одним из трендов актуальной версии жанра становится его «объемность», «стереофоничность», многомерность. Линейные размышления критика о «хорошем» и «плохом» в отражении художественного события ушли в прошлое. Мы живем не во времена Шумана, Берлиоза или Чайковского. За их плечами не было такого постановочного и концертного бэкграунда, какой достался нам по праву землян XXI века. Так что миссия журналиста значительно усложнилась – ему недостаточно профессионализма, наблюдательности и острой эмоциональной отзывчивости.
Сейчас журналист должен обладать не просто начитанностью, насмотренностью, наслушанностью, но колоссальным опытом в осмыслении разных видов искусства, объемнейшим кругозором в области истории культуры, в том числе современной, «включенностью» в современный культурный контекст города, области, страны как минимум; хорошо, если и Европы, а лучше – мира. Объем доступной сейчас информации должен сформировать в сознании современного арт-журналиста стереофоническое поле, в котором «вращаются» актуальные события, художественные тренды, имена, тенденции, геополитические установки, но при этом важнейшим багажом остается знание традиций и понимание художественного эталона.
Современный журналист должен обладать не просто колоссальным корпусом необходимых знаний, а ощущением «живого» «вибрирующего» художественного пространства, в котором возникает тысяча нитей, сопряжений, сравнений, сопоставлений. И журналист найдет и потянет за нужные интеллектуальные и эмоциональные «ниточки», которые должны сделать его текст «темброво» богатым, стереофоничным и срезонировать в голове, а лучше и душе, читателя.
К XXI веку в исполнительстве сложились различные интерпретационные подходы – от аутентизма до постмодернистского эпатажа, с одной стороны, с другой – прошли апробацию временем сформированные традиции исполнения классико-романтического репертуара, а теперь к этой сфере «наигранности» приблизился и барочный репертуар. Сейчас, обращаясь к концерту как объекту журналистского высказывания, музыкальный критик часто пользуется приемом исторического или концептуального сопоставления.
Иногда журналист идет прямым путем, находя очевидные параллели для сравнения, которые могут быть связаны с конкретным сочинением, именем композитора, исполнительской манерой и т. д. Всегда важно, какая «точка отсчета» выбирается в качестве контекста для сравнения интерпретаций. Выбор этого «нулевого меридиана» очень важен для журналиста. В этом будет состоять успех или неуспех его журналистского выступления. Екатерина Бирюкова в рецензии о выступлении Михаила Плетнёва с программой, состоящей из хрестоматийных произведений С.Рахманинова, интригует читателя, намеренно заостряя противопоставление с привычной трактовкой этих сочинений:
«Тут нет каких-либо реверансов в сторону привычного имиджа Рахманинова. Никакой тебе сирени, дачи, веранды, весны, юношеской любви, нежной меланхолии и прекрасной страны, которую мы потеряли. Счастьем – пусть горьким – вообще не пахнет. Сладких слез тоже не дождетесь – плакать уже поздно. Про такую пошлость, как “блестящий пианизм”, забудьте. Экзистенциальный лабиринт очаровывает своей безысходностью. Если сравнить с другим кумиром московской публики – Теодором Курентзисом, то это полная противоположность. Курентзис проповедует: “Дети мои, идите ко мне – и спасетесь”. Плетнёв бормочет: “Даже и не надейтесь”» [Бирюкова Е. Пошутил целых два раза // Музыкальные сезоны. 22 января 2018]. Для усиления стереофоничности, полярности противопоставления, актуальности текста возникает не только Плетнёв с Рахманиновым, но еще и почти обожествленный современной музыкальной критикой Теодор Курентзис.
Но сравнения могут быть реализованы на разных основаниях – не только образно-эмоциональных, как в приведенном примере. Поводом для сопоставления могут стать конкретные события памяти журналиста. Игорь Корябин пишет о летней премьере нынешнего года в Большом: «А между тем меломаны-театралы со стажем сходу вспомнят роскошную постановку “Мазепы” в Большом театре, созданную в 1986 году Сергеем Бондарчуком: в ней пиетет к опере и замыслу ее создателей был поставлен во главу угла! И уж точно никто сейчас и не вспомнит об убогой мертворожденной постановке “Мазепы” Роберта Стуруа 2004 года. В ней опера как жанр была намеренно задавлена на корню, но, к счастью, из репертуара Большого театра “шедевр” благополучно исчез уже в следующем году. Теперь же настает черед еще одной постановки-однодневки, которая, в сущности, также мертворожденна».
Эти сопоставления постановок «Мазепы» не только расширяют панораму авторского видения, но и усиливают ощущение профессионализма у читателя, а потому высказываемая оценка приобретает дополнительные критерии объективности.
Иногда сопоставления лишены очевидности и прямолинейности. И построены только на ассоциативных связях, которые взывают к образованности, культуре и не в последнюю очередь к хорошей памяти читателя. В статье «Мажор» Богдана Королька, размещенной на сайте журнала «Музыкальная жизнь», о восприятии нашими современниками музыки классика советской эпохи Сергея Прокофьева есть такой милый пассаж: «Иногда появляется бабушка в тех же круглых очках и ласковым голосом говорит: “Здравствуй, дружок, сейчас я расскажу тебе сказку” – тогда начинаются “Петя и волк” или “Золушка”».
Казалось бы, так ласково и незатейливо. А в сознании пытливого читателя возникает и образ самого Сергея Сергеевича, очки на его лице на поздних фотографических снимках и фортепианный цикл «Сказки старой бабушки». Но рождается эта картинка только у тех, кто видел не один портрет композитора, и в музыкальной школе играл или слушал какую-то из миниатюр этого прокофьевского цикла.
Или вот более острая метафора Екатерины Бирюковой в статье о премьере генделевского «Ариоданта» с портала Colta.ru: «И, кажется, где-то совсем близко промелькнул этот недосягаемый мираж – удивительный, манящий, безостановочно крутящийся мир барочного шоу-бизнеса, в котором оперы пеклись, как нынче сериалы, и подавались совсем горячими» (Бирюкова Е. Устраиваемся поудобнее.). Какая броскость и смелость – «барочный шоу-бизнес», оперы, пекущиеся, как сериалы, и подающиеся горячими. Конечно, мы должны вспомнить все, что знаем о барочном оперном театре, генделевско-скарлаттиевской системе оперного менеджмента и композиторских «скоростях» XVII и XVIII веков. Чувствуете, какую эмоцию, живость текста и интеллектуальную многослойность рождает это изложение. Он взывает к остроте нашего восприятия, интеллектуальной мобильности, эмоциональной отзывчивости. Все это и рождает стереофоничность, тембровое богатство рецензионного текста и читательский резонанс.
Не так давно появился еще один формат критических журналистских высказываний. Он стал прерогативой виртуальной интернет-среды. На сайте журнала «Музыкальная жизнь» внимание привлек новый формат рецензионных текстов, новая редакционная компоновка и драматургия размещения текстов, которая включает полифонию разных критических мнений – солидаризирующихся и полярных, пространных или лаконичных, объективных и эмоциональных, которые объединены общей темой. Критики высказываются по поводу одного события. Вот и реализация стереофоничности на уровне уже не просто концепции текста, а редакторского подхода.
Например, апрельская премьера оперы Бизе «Кармен» в Пермском театре оперы и балета имени П.И.Чайковского в постановке Константина Богомолова. Спектакль вызвал бурную реакцию, если не сказать больше, что, в принципе, и ожидалось в связи с неоднозначной (во многих смыслах) репутацией режиссера. Настроения критики и публики балансировали от полного неприятия до художественного оправдания и восторженной осанны. Экспертами выступили: Екатерина Бирюкова, шеф-редактор отдела академической музыки портала Colta.ru; Лариса Барыкина, музыкальный и театральный критик; Георгий Ковалевский, эксперт Российской национальной театральной премии «Золотая Маска»; Евгения Кривицкая, главный редактор журнала «Музыкальная жизнь» (На Петропавловской отметелили Кармен. 12.04.2021.).
Вот где по-настоящему была реализована «разнонаправленная трехмерная слышимая перспектива»! (Стереофонический звук.) Вот он,«стереофонический эффект» современной арт-критики. «Ничего апокалиптического в Перми не произошло. Работа Богомолова просто объявляет, что так тоже можно. <…> Он возвращает нас из музея, из кино, из храма (в какие еще одежды нынче рядится опера?) в живой театр, вызывающий неожиданные, возможно, грубые, но очень непосредственные реакции. Делает это Богомолов виртуозно. Да, он не церемонится с партитурой, режет ее, вставляет туда инородные элементы и забирает всю власть над музыкальным временем в свои руки», – безапелляционно утверждает Екатерина Бирюкова.
«Режиссер Богомолов – неплохой психолог: он точно рассчитал, что с налета оперу “Кармен” ему не взять, проще устроить большую провокацию», – возражает Лариса Барыкина. «Премьеру “Кармен” в Перми, на мой взгляд, стоит воспринимать не как оперу Бизе, а как весьма специфический спектакль Константина Богомолова. По сути, мы имеем дело не с интерпретацией известного музыкального шедевра, а с авторским продуктом, по жанру более соответствующим театральному капустнику, нежели “опера-комик”», – резонно и, наверное, наиболее отстраненно замечает Георгий Ковалевский.
И, наконец, открытый эмоциональный всплеск от Евгении Кривицкой, главного редактора журнала «Музыкальная жизнь»: «Если тебе не интересна опера, как ее написал композитор, возьми и закажи произведение современному автору, отработай с ним нужную тебе драматургию и ставь, как хочешь. Мне думается, что степень волюнтаризма должна регулироваться на стадии заключения договора театра с режиссером, а если руководство жаждет хайпа любыми средствами, то страдает и художественное произведение, и публика, приходящая в театр не за стебом. Хотелось ли уйти с середины? Пожалуй, нет: из “спортивного интереса” надо было узнать, чем все закончится. Приду ли второй раз? Тоже нет: вуайеризм, копание в предметах личной гигиены и больные фантазии мне не интересны».
Это абсолютное воплощение стереофонического эффекта на уровне рецензионной журнальной драматургии. А какая интрига для читателя! И рекламные цели выполнены в полном объеме. Кто останется равнодушным после такой авторитетной разноголосицы? Как видим, рецензия отстаивает свою жизнеспособность, она «на плаву». Однако, чтобы оставаться актуальной, она вынуждена приспосабливаться к необходимому формату и задачам разного медийного пространства, с одной стороны, и запросам аудитории и, что особенно важно, времени, с другой.
Но должен приспосабливаться к новым требованиям и формам рецензии сам журналист, прикладывая свои творческие силы, дабы отыскивать те самые «нити», параллели и ассоциации, которые делают рецензию современной, актуальной и стереофоничной и будут интересны неглупому читателю, который обращается к изданиям и интернет-платформам, связанным с академической культурой.
Итог: мыслите не линейно, а многоуровнево, объемно и ассоциативно. Ваш текст должен стать стереофоничным, чтобы рождать множественные ассоциации! Событие – повод для создания многомерной культурологической картины, для журналиста – это своеобразная «игра в бисер».
